Современный любовный роман

 

• Все авторские права на данный текст принадлежат
• Элеоноре Чарочкиной ElleAnicora@yandex.ru)

Почему первую любовь сложно забыть?
        Истинная любовь между мужчиной и женщиной подобно прекрасному цветку набирает силу и расцветает постепенно, с каждым прожитым днем становясь сильнее и ярче, ведь так говорят?
        Какая глупость!
        Любовь бывает разной, порой подобно шторму она врывается в жизнь, сея панику и хаос, переворачивает окружающий мир вверх дном, возносит к небесам и швыряет вновь на грешную Землю. И, окутанная сладким дурманом, ты умираешь, но не осознаешь, и уж тем более не жалеешь об этом. Как быть, если любовь угасла и воскресить ее нельзя? Стоит ли жить дальше или проще умереть?

...

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
       
       

 

       
        Нью-Йорк, Манхэттен
       
        Май, 1998
       
       
        Свадьба года! Так местная пресса окрестила бракосочетание "золотой девочки" мира моды Каролины Джонс и наследника фармакологической империи Максимилиана Сороса. Подобными заголовками пестрили все средства массовой информации, вот уже несколько недель.
        - Неужели папарацци, явятся и в церковь? - робко выглянув в зал, красивая женщина в фате перекрестилась, чувствуя, как от волнения дрожат руки.
        - А почему бы им именно так и не поступить? - фыркнул долговязый молодой человек, пристегивая лепестки белых лилий к диадеме невесты. - Благо мы наняли охрану. А то, того и гляди эти нахалы оттолкнут жениха, желая поймать в кадр ошеломленное лицо невесты!..
        - Диадема - это не слишком? - кончиками пальцев невеста коснулась благородного металла, поблескивающего в волосах.
        - Нет, конечно! - решительно отмел предположение мужчина. - Посуди сама, как принцесса дома Джонс, может явиться на собственную свадьбу без короны? Поклонники этого не простят. Нет уж, сегодня Каролина Джонс по всем правилам добрых сказок должна стать королевой! - на распев произнес ее друг, колдуя над прической.
        Эдельвейс Мартины креативный директор дома "Джонс", в прошлом стилист и модельер завершал последние приготовления. И ничто на свете не могло отвлечь его от дела: ни просьбы, ни уговоры, ни пожар, ибо каждую секунду своего существования он тратил на погоню за совершенством. Когда Маэстро творил - он отсутствовал на этой планете. Но настоящий талант виден издалека, внимая одаренности и чувству прекрасного этого художника от мира моды, люди прощали взбалмошному Эдельвейсу его снобизм, злой язык и весьма своеобразное чувство юмора.
        В комнату вплыла моложавая дама, в платье, сияющем как чешуя дракона.
        - Гости заждались. Ну-ка что тут у нас? Опять, этот бездельник Эдельвейс всех задерживает? - нахмурила она тщательно прорисованные брови.
        Аристократичное лицо Эдельвейса Мартини не утратило и тени надменности, он не удостоил и взглядом своего непосредственного начальника Тару Райс, та же смотрела только на невесту, взгляд ее потеплел, а глаза заволокли слезы умиления. За этот майский день она уже плакала трижды, а это ровно в три раз больше, чем за три прошлых года. Каролина была ей кем-то вроде дочери, дочери, которой у нее, женщины, прожившей жизнь, что называется "для себя", никогда не было и быть не могло. Карьера заменила ей обыкновенное женское счастье, и, в общем-то, Тара об этом не жалела. До сегодняшнего дня.
        Она лично занималась торжеством "своей малютки". Сегодня все будет, как надо: белое платье, фата, подружки невесты в одинаковых нарядах, зал утопающий в живых цветах, ребятишки, несущие подол свадебного платья невесты, гости, и свадебное путешествие вкупе с медовым месяцем на островах. В общем, все, о чем мечтают маленькие девочки, все атрибуты делающие свадьбу - настоящей свадьбой! А если кто вздумает торжество испортить, будет иметь дело с ней, разъярённой фурией Тарой Райс, а ее и в добром-то расположении духа побаиваются.
        Тара обмахнулась рукой, словно веером стремясь осушить выступившие на глазах от волнения слезы.
        - Кто сегодня сорвал большой куш? Пусть богатый, но заурядный бизнесмен Макс или моя великолепная золотая малютка? Каролина или Макс? Я поставлю,... - выдержав гроссмейстерскую паузу, такую чтобы все присутствующие затаили дыханье, она торжественно констатировала, - ... на нашу "золотую девочку"! Однозначно! Боюсь, даже душка Макс ей не пара, но он... пожалуй, достойнейший из достойных!.. Под аплодисменты и смех договорила она. - Поздравляю тебя, малютка, - Тара крепко-крепко обняла невесту, не обращая никакого внимания на вопли Эдельвейса, торопливо вытаскивающего из-под грузной фигуры ярды муслина свадебного платья.
        Когда последние приготовления были закончены, Эдельвейс отошел от невесты, со стороны оценивая свою работу.
        - Не совершенство, конечно, - как всегда недовольно пробормотал он. - Но... как никогда близко к нему.
        Исторический момент - с уст Эдельвейса слетело доброе слово! Невесты такие сентиментальные, Каролин, осторожно, чтобы не смять, раньше времени плоды его трудов, с благодарностью обняла своего друга за узкие плечи.
        - Это потому, что со мной сегодня работал ты, - просто сказала она. - И, вообще, все это происходит со мной сегодня, потому что вы есть в моей жизни, друзья! За друзей! - крикнула Каролина под свист, бурные аплодисменты. Осушив шампанское до дна, она разбила фужер вдребезги о каменные плиты.
        На счастье! На счастье! - раздавались отовсюду одобрительные возгласы, а в воздух взлетали шляпки, блески, шифоновые шарфы, цветы, и даже лисий хвост в алых лентах - Эдельвейс не остался в стороне от всеобщего ликования.
        Каролина встретила Максимилиана Сороса полгода назад на Рождественском показе. Она не помнила, с чего все завертелось, у нее была плохая память на события. С того ли, что Макс подарил белоснежную лошадь, или с номера, усыпанного лепестками алых роз или ванны шампанского, но факт оставался фактом, спустя несколько месяцев после знакомства она шла к алтарю. Вдовец Макс Сорос сделал ей предложение руки и сердца в момент их первой встречи, такой напор смог, наконец, растопить сердца Снежной королевы, и Каролина сказала "да".
        Макс был очарован невероятным сочетанием красоты, таланта и ума. Было в этой эффектной голубоглазой брюнетке нечто такое.... Чего нельзя описать словами. Женщина, покорив которую, мужчины хотят кричать на весь мир: "Она моя! Моя, женщина, моя любовь, моя жена!"
        Но так было не всегда.
        И Каролина поминала об этом, вернее так и не смогла забыть. Каролина Джонс была настоящей светской леди: респектабельной, красивой, ухоженной, приобретшей светский лоск женщиной - такой на которых мужчины женятся, не рискуя, даже предлагать иную форму отношений. Вполне возможно именно поэтому для Каролины Джонс, которой месяц назад исполнилось всего двадцать девять лет, это был уже второй брак.
        - Надеюсь, ты, наконец, обрела то, что искала, - торжественно зачитала верная Рамони, очередную поздравительную карточку. И тут же потянулась за роскошным букетом из двух сотен алых роз. - Цветы, - объявила экономка, - от ... Р. Старка.
        Ричи. - Каролина импульсивно прижала к груди визитку. - Ее первый муж. Она до сих пор испытывала к Ричарду сложно объяснимые чувства. Были тут и благодарность за его любовь, и сожаление, и чувство вины, что не смогла сберечь брак, удержать человека, который так ее любил.
        В первый раз Каролина вышла замуж в колледже, почти десять лет назад. За студента четвертого курса юридического факультета плейбоя и мажора Ричарда Старка. Их ранний брак не продлился и года. Она изводила мужа придирками, они все время ссорились, причем не язвительный Ричард был тому виной, сейчас Каролина это хорошо понимала. Это была ее вина. Она не хотела детей, поставив мужа перед фактом, не собиралась бросать учебу, и не планировала отказываться от карьеры, которая в то время лишь маячила на горизонте. Она по-своему любила Ричарда, однако никогда полностью не принадлежала ему. Возможно поэтому, буквально через семь месяцев после бракосочетания, юный супруг застал Каролину в слезах с бутылкой коньяка в руках, смотрящую в одну точку и шепчущую: - "Я не свободна, мне нечем дышать, я задыхаюсь!" Ее брачное кольцо казалось кандалами, сняв его, она кинула его подальше от себя. Звякнув, кольцо закатилось за диван, и странное дело, тут же Каролина почувствовала себя свободной. Она не хотела больше лгать, Ричард ничем не заслужил истеричную, а главное эгоистичную и не любящую его жену. Пока Ричард не стал женоненавистником, Каролина должна была что-то предпринять. Она безутешно рыдала всю ночь в объятьях мужа, а утром... подала на развод, указав в графе причины - неразрешимые противоречия. И в тот же вечер, собрав вещи, переехала в студенческое общежитие. Так закончился ее первый брак. Сохранить дружеские отношения с Ричардом, увы, не удалось, мужчина просто навсегда исчез из ее жизни, тем удивительней был присланный им букет. Оказывается, он интересуется ее жизнью.
        Коснувшись усыпанных капельками росы бархатных лепестков, Каролина закрыла глаза, и подумала о том, что хотела бы увидеть Ричарда. Хотя бы еще раз в жизни.
        В другой жизни... не в этой.
        Ее руки дрожали, когда мистер Рам ввел ее к алтарю. Где, в компании шафера, по совместительству лучшего друга Уильяма Мейера, в черном фраке, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал Макс Сорос.
       

       
        4 месяца спустя
       
       
        Медовый месяц продлился около недели. Странно, но даже сейчас спустя всего несколько месяцев после свадьбы, Каролина, опровергая все постулаты о том, что для женщин важны памятные даты, не смогла сосчитать, сколько дней они с мужем провели в свадебном путешествии. Это огорчило и шокировало ее одновременно. Что с ней не так? Ну, чего она такая неладная? - задавалась она вопросом, поднимаясь по лестнице к себе в спальню.
        Должно быть, она просто ущербна, раз неспособна подарить сердце мужчине, которому сказала "да" перед Богом и людьми. Но так было не всегда.
        Странно, но никакие усилия воли так и не смогли разжечь в душе костер ненависти по отношению к Энтони Хэйсу - он был ее недостижимой мечтой, она была просто одержима этим мужчиной из прошлого. Никому из окружающих её, роскошных, обеспеченных, готовых на многое ради ее любви мужчин, было не дотянуться до местечкового красавца, которого она сама возвела на пьедестал. Тони не заслуживает этого! - упрямо твердила себе Каролина. - Он порождение Сатаны, он околдовал, приворожил ее! Даже будучи замужем во второй раз она никак не могла выбросить из головы задумчивый взгляд его дымчато-зеленых глаз. - Да ты просто мазохист какой-то! А ну-ка вспомни, что Тони тебе сделал, и прекрати лить слезы по парню, который тебя не достоин! Однако вместо черных, болезненных воспоминаний в свое время иссушивших душу, всегда приходили лишь светлые, наполненные нежностью и любовью. Порой Каролина и не понимала, что в ее воспоминаниях правда, а что вымысел.
        В своей жизни Каролина спала только с мужчинами, приходившимися ей мужьями, за исключением Тони - ее первой любви. Но тот зеленоглазый мальчишка всегда был исключением из правил, очевидно, в душе все еще жила влюбленная в него девочка. Каролина ненавидела скандалы, связанные с ее именем - дешевый пиар был не в ее правилах, она хотела слышать о себе только в превосходных тонах и никакой "грязи". Она была не из тех, кто считает, что пиар все, что не некролог. Она была безупречна. Идеальна. Совершенна. Таких не бывает.
        Каролина вела целомудренную, по меркам шоу-бизнеса жизнь. Даже вездесущим папарацци нечего было предъявить: никаких тебе вечеринок в пьяном угаре - Каролина на дух не переносила алкоголь, никаких порочащих связей - возможно оттого, что подсознательно всегда боялась людского осуждения, испытанного в ранней юности. Пообещав, что такое больше не повториться, Каролина спешно отказывала очередному претенденту на ее руку и сердце. Пока на горизонте не появился Макс Сорос. В этот раз все будет по-другому!.. - тревожно забилось сердце, преисполнившись надеждами, Каролина ответила согласием на предложение о замужестве.
        Зачем?
        Чтобы спустя пару месяцев после свадьбы, вновь ощутить на себе признаки старой болезни? Недовольство, никогда не покидавшее душу, начало стремительно нарастать. Чаще всего источником раздражения выступала падчерица. Каролина молчала о своих чувствах, но не потому, что была великодушной новобрачной, щадящей чувства любимого мужчины, просто не могла сказать супругу правду: - "Я не люблю твою дочь, просто потому что она есть!.." Каролина не любила Еву Сорос, она вообще на дух не переносила детей, в ее подсознании они ассоциировались лишь с болью и стыдом, но ей хватало ума молчать об обуревающих ее чувствах. Но на публике Каролина была само очарование. Она так срослась со своей маской, что уже не могла отличить себя реальную от вымышленной персоны. Нельзя просто так взять и сказать, что не любишь детей! - как мантру твердила она. - Только злые и ущербные люди не любят детей. Люди могут разделять твои убеждения, но сказать об этом вслух?!.. Нет уж, увольте! Твои же единомышленники заклюют тебя, ты мгновенно превратишься в персону нон грата. И скрепя сердце Каролина улыбалась для людей с обложек журналов, давая бесчисленные расплывчатые интервью, из которых просто невозможно было подчерпнуть ничего путного. О, Каролина, как истинная отличница, успешно, как и все что она делала - освоила искусство слова!
        У самой двери к себе в спальню, Каролина застала очередную истерику малолетней дочери Макса, грубой девчонки по имени Ева. Толстая голубоглазая коротышка с кривыми зубами, напоминала бочонок из-под пива, на крышку которого кто-то бросил пучок пакли бурого цвета, топая ногами, орала на Рамони - экономку Каролин.
        - У вас теперь новая мама, - пестовала она девочку.
        - Неправда. У меня только одна мама, и она умерла! - вопила та в ответ. А услышав, в общем-то безобидную реплику экономки о том, что маленькие девочки должны быть вежливыми и добросердечными, Ева и вовсе взбесилась.
        - Я хозяйка этого дома, и вести себя буду, как мне вздумается! А когда я вырасту, я вас всех отсюда вышвырну. Всех! Пинком под зад! - кричала она в лицо Рамони. Растерявшись, экономка моргала глазами. Самое время вмешаться.
        Однако смерив падчерицу негодующим взглядом, Каролина просто прошла мимо.
        Несносная маленькая грубиянка! Возможно, Максу пора обратится за квалифицированной помощью? - предположила она, машинально проведя расческой по волосам. - Ева не ребенок, а дьяволенок! Выплеснула из аквариума воду вместе с рыбками прямо на паркет в холле! Отрезала спаниелю Тары Райс усы! Пропорола Рамони руку ножницами, - и это, за неделю! Разумеется, без учета каждодневных истерик. Не желая превращаться в злую мачеху из детских страшилок, Каролина держалась от падчерицы в стороне, но с каждым днем удержаться от рукоприкладства становилось все сложнее. Вот и сейчас, она едва-едва сдерживалась, чтобы не отшлепать коротышку, а заодно и ее отца за бесхребетность и излишнюю лояльность.
        Ее всю трясло и колотило.
        "И за какие грехи моя жизнь превратилась в ад?" - спросив себя, Каролина содрогнулась, терзавшее годами чувство вины вернулось. О, да, она знает...
        Она была совсем молоденькой девчонкой, когда познакомилась с Энтони Хэйсом. Ее первой, самой горячей любовью. Никого красивее она не встречала ни "до" ни "после". Он учился в полицейской академии. А еще играл в футбол. Сидя на трибунах, Каролина не сводила глаз со статного широкоплечего блондина. И, она была не одна такая, все девчонки старше тринадцати грезили о нем.
        Но Тони Хэйс выбрал ее.
        Тайная, запретная страсть, с первого взгляда вспыхнула между ними, отголоски былой любви до сих пор тлели в сердце Каролины. Они не могли.... Не должны были встречаться.
        Но встречались.
        Первые месяцы, она даже не понимала, что беременна, месячный цикл у нее итак был нерегулярным.
        Первое, что она почувствовала, узнав новость - страх. Не за себя, за Тони. Ведь ему уже исполнилось двадцать два, тогда как ей в апреле должно было исполниться лишь шестнадцать!.. Каролине стало страшно, но ждать помощи было неоткуда, с юных лет она жила у бабушки, отца не знала - он оставил семью еще до ее рождения. Мать, вкалывающую сутками на работе как проклятая, она боялась. Боялась разочаровать, расстроить, не оправдать надежд, которые возлагала на дочь Элен Джонс. Каролина просто осталась один на один со своей бедой. Впрочем, вряд ли это могло послужить оправданием. Каролина признавала это даже в те времена, признавала и теперь.
        Осознав, наконец, что проблему нужно решать, она, набравшись смелости, рассказала все возлюбленному - у того случился шок. Молодой полицейский попросту был не готов рушить собственное будущее, и не готов был к отцовству. Каролина осознала весь ужас ситуации, в которую они попали лишь тогда, когда надменный и себялюбивый Тони встал на колени, умоляя ее избавиться от ребенка.
        Она согласилась.
        Ее ругали, на нее кричали и оскорбляли. Врачи разошлись во мнении, и пока они решали, стоит ли делать аборт, в случае, когда юной матери грозит опасность, Каролина просто вышла из палаты.
        Оказавшись в коридоре, ей стало плохо, видимо начинал действовать препарат, который ей вкололи. Охваченная паникой, она подбежала к какому-то мужчине и попросила вывести ее отсюда. Тот подивился ее странности, но перечить не стал. После того, как Каролина, выдавив улыбку на белом, словно мел лице, сказала, что панически боится больниц, мужчина помог покинуть испуганному ребенку помещение.
        Оказавшись на улице, она остановила, чуть не наехавшее на нее такси и попросила довести до дома. В тот момент она приняла решение - оставить ребенку жизнь, ведь существовала реальная угроза стать бесплодной. Каролина слышала, как врачи говорили об этом. Но воспитывать малыша она была не в состоянии. Тони исчез из ее жизни. Она слышала, что он спешно женился, на ком - не знала. Жизнь лишилась красок, ее существование стало бессмысленным; она целыми сутками ела и спала, кувыркаясь на комковатом диване в прихожей, служившим ей кроватью. Иногда рисовала, но картины все как одна были мрачными - отражение ее ночных кошмаров.
        В положенное время, в августе на свет появился ее сын.
        Каролина категорически отказалась, чтобы малыша положили ей на грудь, зажмурившись, она даже не смотрела в его сторону, сквозь слезы прося скорее унести младенца отсюда. Она оставила девушке-медсестре свой медальон на кожаном шнурке. Она сделала его сама - ее первое творение. Но до сих пор она не была уверена, что мальчику его передали, а если и так, что он его носит. А, затем, не дожидаясь положенного срока, Каролина покинула больницу. Купив билет до Уичито, она уехала к матери, зализывать раны.
        О сыне Каролина знала только то, что буквально через две недели, после его рождения, Боже, она знала даже дату, 3 сентября мальчика усыновила семья, жившая неподалеку от Далласа. Вернувшись в город через восемь месяцев, Каролина даже приходила несколько раз к дверям их дома, чтобы хоть краем глаза глянуть на своего биологического сына. Один раз ей мельком удалось увидеть мальчика играющего с матерью в саду. И тут она наткнулась на Тони Хэйса. Может быть, он тоже пришел сюда с этой целью? Спросить она не успела. Встряхнув ее несколько раз, полицейский, оттащив ее с видного места в тень домов, истошно орал на нее, твердя, что ей нужно все забыть и научится жить заново. Кричал, что так будет лучше для всех, и чтобы она больше не приходила в чужой дом. Ведь это больше не ее ребенок. Кричал, что так будет лучше для всех.
        Когда он ее, наконец, отпустил, они плакали оба. Все это время он держал ее в своих объятьях. А затем словно нехотя отпустил, и велел больше не возвращаться. Никогда.
        Оскорбленная, убитая горем, Каролина решила навсегда уйти из его жизни.
        На следующее утро она купила билет в Нью-Йорк, и сбежала из города. Сбежала сама, но раны унесла с собой. Юная провинциалка, была полна желания доказать себе и людям, что она не просто мразь отдавшая собственного ребенка на воспитание чужим людям, а нечто большее. Что ее есть за что уважать, что она достойна любви. И что однажды она завоюет, выпросит, вымолит,... купит себе прощение! Она докажет, что произошедшее просто несчастный случай. Она бесцельно скиталась по городу, в течение недели, денег не было ни на жилье, ни на еду. Но она поклялась себе не возвращаться в родной городок. Не надеясь ни на что, она зашла погреться в дом моды. На то, что ей вмиг предложат высокооплачиваемую работу, и надеяться-то было глупо. Нет, она не хотела быть моделью, она увидела нечто большее - мир моды заворожил ее. Гуляя среди стеллажей, ослепленная блеском драгоценных камней, она вдруг услышала, как все эти вещи взывают к ней: "Как я тебе? Нравлюсь? Смотри, как я сияю!" - шептали ей рубиновые кольца. "Эй, Перед глазами вдруг все закрутилось-завертелось, засияло; ее угасший мир озарился радужным светом - это в ее жизнь вернулась мечта - она всегда хотела быть модельером или дизайнером. Здание Каролина покидала окрыленной. Она еще не знала как, но знала, что однажды вернется сюда, но уже в другом статусе. Она станет дороже тех статуэток, и будет сиять ярче всех драгоценных камней!
        Спустя три дня подвернулась первая работа - официантка в придорожном кафе "Одиночка". Куда ее взяли без расспросов, пообещав платить два доллара в час плюс чаевые. Она отвечала всем требованиям: была юной - всего семнадцать лет; очень хорошенькой, высокой девушкой, с точеной фигуркой и неприлично длинными ногами, на которой замечательно сидела форма заведения: черная коротенькая юбочка, и белая майка в обтяжку. К тому же, что немаловажно, она умела кататься на роликах, и быстро считала. Мистер Рам, хозяин заведения был покорен в один момент, и она получила работу. С мистером Рамом Каролина общались до сих пор, сохранив приятельские отношения. И была даже подружкой невесты на его шестой свадьбе, в прошлом году.
        Подкопив денег, Каролина подала документы в художественную академию, ее взяла на свой курс Тара Райс, ставшая ей второй матерью. Каролина оказалась увлечена учебой, она много работала, и много училась, умудряясь сохранять баланс между работой и успешной учебой.
        На втором курсе, она была отобрана для участия в Рождественском смотре талантов. И заняла там второе место, заключив свой первый контракт.
        В тот же вечер она уволилась из кафе.
        На прощальной вечеринке, плакали даже приезжие, проникнувшись искренним горем мистера Рама, рыдавшего крокодиловыми слезами над потерей лучшей официантки заведения, а соответственно и прибыли. Но подвыпившие посетители видели перед собой лишь объятого горем мужчину средних лет, и горячо сочувствуя ему, охотно выкладывая на стол щедрые чаевые. Чем вызывали новый практически неконтролируемый поток слез, уж очень не хотелось мистеру Раму расставаться с курицей несущей золотые яйца.
        В последующие три года в ее жизни были только учеба, работа и конкурсы. Свою первую победу она одержала, в девятнадцать лет, став самым молодым победителем известного конкурса. Затем был кратковременный брак с Ричардом Старком, когда и жених и невеста забежали в загс и расписались. Вместо торжественного мероприятия была дружеская вечеринка, а наутро Каролине нужно было улетать в Париж на конкурс молодых дизайнеров. Ричард, отложив учебу, полетел вместе с ней и ее идейным вдохновителем Тарой Райс. До конкурса оставались считанные часы, они не укладывались в сроки, и тут взгляд Каролины упал на старые рисунки, которые она захватила с собой, кинув в чемоданчик, с которым покидала родной город. Каролина пересматривала их всю ночь, вспоминая и оплакивая свою юность. Ее коллекция вышла мрачной и ... живой. Именно таким эпитетом наградили ее критики, а еще: блестящей, новаторской, и еще множество эпитетов в превосходной степени, но Каролине запомнилось именно это слово: "живой". Она выиграла первое место, а с ним новый контракт, и обложку журнала. И понеслось! Вскоре в ее жизнь пришел настоящий успех.
        Но Каролина хотела большего - она решила строить свой бизнес. На выигранные деньги, она накупила тканей, блесток, манекены и наняла три швеи, чтобы они могли по созданным ею лекалам шить платья, о которых ее покупательницы должны были, манерно закатив глаза воскликнуть: "Моя мечта нашла земное воплощение!". Ну, а сама она собиралась совершить качественно новый скачок - одеть всех светских львиц города.
        Для осуществления мечты пришлось за бесценок распродать свою первую коллекцию. Коллекцию, принесшую успех. Сквозь слезы смотрела она на девушек в нарядах пошитых ее собственной рукой, и прощалась с прошлым. Она улыбалась и шутила, хотя порой хотелось вырвать очередную вещицу из чужих рук, и, прижав к себе прошептать: "Не отдам!". Разум взял верх над чувствами, она ясно увидела свою цель - вырваться из этой норы, что служила ей мастерской. И дело тут было вовсе не в банальном желании комфорта, просто она понимала, что никто из потенциальных покупательниц не потащится сюда через весь город, будь ее платья хоть трижды шедеврами. Таковы правила игры, нравятся они ей или нет.
        И Каролина решила играть по существующим правилам. Буквально за неделю она собрала недостающую сумму.
        В выходные отправилась снимать подходящие апартаменты в один из самых фешенебельных районов Нью-Йорка. Поначалу она не планировала тратить все заработанные деньги, будучи не понаслышке знакомой с ситуацией, когда денег не хватает даже на еду, но увидев чудесную квартиру, уставленную старинной мебелью, просто влюбилась и отдала запрашиваемую хозяином сумму - то есть все, что у нее на тот момент было. В ее кошельке осталось несколько десятидолларовых купюр и пригоршня монет.
        Но Каролина навсегда запомнила свои ощущения. Она только что купила мечту. Она стояла на террасе, ветерок с Гудзонского пролива трепал роскошную гриву ее шоколадных волос, мягкими волнами, струящимися по плечам до самого пояса. "Вершина мира", - думала она, улыбаясь миру, солнцу. Она смотрела за горизонт, на то, как встает расплавленное солнце, а видела восход своей собственной карьеры. Солнечные лучи золотили ребристую водную гладь, а Каролина думала о собственном блестящем будущем, которое, как и восход солнца - уже не за горами.
        - Это мой мир! Я хочу быть здесь: сегодня, сейчас, всегда. Я хочу жить хорошо, я больше никогда не буду голодать, ловить на себе презрительные взгляды. Я хочу жить хорошо, и буду! Я куплю себе новую жизнь. Я заставлю этот мир полюбить меня! - вслух клялась она.
        Забросив семейную жизнь, она с удвоенной энергией взялась за дело. Каролина рисовала днем и ночью, прерываясь лишь для того, чтобы поесть. Под глазами залегли фиолетовые тени, а под кожей проступили кости, но перед ней маячила новая цель - международный конкурс юных талантов - и Каролина собиралась победить.
        - Ты увидишь, кем я стала! Увидишь, какой счастливой я стала без Тебя!.. - сквозь зубы цедила она, берясь за работу в моменты когда, казалось, что сил больше нет.
        Каролина победила - и это уже был рассвет ее блестящей карьеры. И она все так же держала слово, данное Тони Хэйсу более семи лет назад.
        Только однажды нарушила она собственное обещание. На Рождественские каникулы, Каролина сказала всем своим друзьям, что едет к родителям - матери и отчиму в Уичито, а сама, купив билет на самолет, отправилась в город детства Лоуренс. Прилетев в Канзас-Сити, она взяла напрокат машину, не желая и часу трястись в душном автобусе. Теперь она могла себе это позволить. Нет, на ее счету в банке еще не было миллионов, но она уже могла позволить себе такие вещи как: горячий ужин, номер в хорошем отеле без клопов, и машина напрокат.
        Спустя семь лет Каролина Джонс возвращалась домой, в городок, где ее никто не ждал, и не хотел видеть. За прошедшее время многое изменилось, и, прежде всего - она сама. Она больше не боялась никого и ничего, став молодой женщиной, которую сложно запугать. Она возвращалась домой, намереваясь заявить свои права, и сам черт ей был не брат. И, вот, наконец, несколько часов спустя, с подарком в руках, Каролина пришла к заветному дому. Она еще долго стояла на улице, не решаясь постучать. Постучать, чтобы узнать у новых жильцов дома, парочки обкуренных, видимо в честь праздника наркоманов, что семья, жившая здесь, давно переехала.
        О, Господи, да она даже не знала их фамилию! - Каролина не могла стоять на ногах, чувствуя себя так, будто ее сильно ударили в живот. Она еще минуту ошеломленно стояла на засыпанном цветными кружочками конфетти крыльце, прежде чем до нее дошел весь ужас происшедшего. Поддавшись панике, Каролина принялась стучать в двери соседних домов. Люди, либо с громкой бранью, закрывали дверь прямо перед носом отчаявшейся женщины, либо монотонным голосом говорили, что ничем не могут помочь. Она металась от дома к дому, под вой сирен и лай собак, а ночное небо озаряли вспышки, фейерверка, рассыпаясь на сотни огней, и радостные возгласы поздравлений и звон бокалов и смех. Иногда она еще видела эту ночь в своих кошмарах. Видела, как стучала во все двери, и никто не смог или не захотел ей помочь. Пока, наконец, не дошла до дверей одинокого коттеджа стоявшего на отшибе, через улицу. Выглянувший пожилой мужчина, напоив ее липовым чаем, рассказал, что за прошедшее время у дома сменилось трое или четверо хозяев. Сообщил, что интересующие ее люди спешно переехали из дома лет пять или шесть назад. Примерно, через три месяца после Рождества. Он рассказал, что глава семейства, красивый мужчина работал в полиции, а его жена, напрягая память, он даже смог припомнить ее имя - Мари, была флористом. Рассказал, что они в общей сложности прожили здесь почти полгода, а затем переехали, а куда затруднился ответить. Даже штат. Он не знал ничего, ни города, ни штата, возможно, они даже эмигрировали из страны, никто не мог сказать точно.
        Это к лучшему, - твердила себе Каролина. - Нет! Нет! Нет! Не правда,... - щемило сердце.
        Впрочем, чего на судьбу пенять? У нее были шансы и время исправить ошибки молодости. Даже два года назад, после того, как осознала весь ужас своего поступка. И средства у нее были, пусть немного, но вполне достаточно, чтобы прокормить себя и ребенка. Но она струсила, и своими руками обрекла себя на такое существование - на ночи без сна, и непонятные людям истерики при виде матерей с детьми. Выйдя замуж в первый раз, она даже слышать не хотела о ребенке, оттолкнув от себя своими странностями и холодностью хорошего человека. Она никому не могла рассказать о своей беде, никому открыться. Ведь не было во всем мире человека, который бы ее понял, понял мать, оставившую своего ребенка на произвол судьбы. Даже она сама.
        И словно в награду за боль - пришел оглушительный успех. Ее фотографии печатали в глянцевых журналах. Ее интервью имели высокий рейтинг. Она превратилась в светскую персону, и тогда ее впервые наградили прозвищем, что она носила до сих пор "Золотая девочка" - за умение обращать в "золото" все к чему бы ни прикоснулась.
        Все ее любили и хотели видеть везде, в журналах, на телевиденье.
        А она сама, не могла и не хотела видеть собственного отражения в зеркале. Днем она ослепительно улыбалась, а по ночам рыдала в подушку от одиночества. Время притупило горечь, оставив после себя лишь бремя вины и ничего более. Каролина не любила сына. Как она могла любить ребенка, которого пусть и родила, но никогда не знала? Но вот чувство вины... оно осталось с ней навсегда.
        Она пыталась забыть эту историю как дурной сон. Она никогда с того самого злосчастного рождества не появлялась в Лоуренсе. Наняв миссис Мейсен, ее пиар-менеджера, Каролина купила себе новую историю, новую жизнь.
        Наверное, она так бы и жила, если бы не случившееся с ней несчастье, катаясь на горных лыжах, она вылетела с трассы, получив серьезную травму головы. Ощутив дыхание смерти, она впервые задумалась о душе, ее все чаще волновала роковая ошибка юности.
        В конце концов, выписавшись из госпиталя, Каролина наняла своего первого детектива мистера Парка, который к слову ничего не делал, более того, всеми возможными и невозможными способами затягивая работу и вытягивая из несчастной матери деньги. Вероятно, где-то в глубине души Каролину устраивал подобный вариант, возможно, она подсознательно не была готова встретиться с мальчиком и его новой семьей и все оттягивала, и оттягивала этот момент. Мистер Парк превосходно создавал иллюзию работы: он постоянно находил какую-то "невероятно важную информацию", а пару недель спустя со скорбным выражением лица, сообщал, что, к сожалению, информация не подтвердилась. И практически сразу же выдвигал новую версию, находил зацепку. Но вероятность найти сына, в отличие от счета в банке мистера Парка, не росла. Этот балаган длился почти год. Пока волевым решением Каролина не уволила жулика. К этому моменту она постепенно смирилась, что ее поиски не увенчаются успехом, и к собственному удивлению даже успокоилась.
        Однако совесть не позволяла опустить руки, ее муки нужно было удовлетворить хотя бы поверхностно. Подмахнув не глядя бумаги, она наняла Уинстона Рори, офицера полиции в отставке. И дело практически сразу сдвинулось с мертвой точки. Уинстон с профессиональной отрешённостью и пытливостью навел необходимые справки, появилась информация. Два года назад, на март была запланирована поездка непосредственно в Лоуренс. Но этому было не суждено случиться.
        Уинстона Рори, за пару недель до установленной даты, застрелили во дворе собственного дома. По версии следствия мужчина знал своего убийцу, возможно, это было связано с наркомафией, он работал над этим делом до того, как вышел в отставку. Так или иначе, на его похоронах Каролина горько плакала, оплакивая не только замечательного человека, профессионала с большой буквы коим был усопший, но и свои несостоявшиеся мечты. Она подружилась с семьей Уинстона, его вдова Рамони стала ее личной помощницей и близкой подругой.
        Что же касается ее дела, то оно вновь оказалось в мертвой зоне. По совету миссис Мейсен она наняла Бака Роува. Все в Баке, муже ее пиар-менеджера было так. Если бы не одно "но" - большого тугодума было не сыскать во всем мире. Не он объяснял Каролине принцип работы, а наоборот.
        Наконец, устав от всего этого, Каролина уволила Бака, и наняла Гарри Салли.
        Она платила огромные деньги четырем детективам, за любую информацию о сыне, вот уже три года. И ничего. Ничего! Ничего! Ничего! От собственного бессилия она готова была биться головой о стол, если бы была уверена, что это поможет.
        Неожиданно в темноте ночи зазвонил телефон. Вздрогнув, Каролина вытерла слезы тыльной стороной руки, и пристально глядя на телефон, осталась сидеть на месте.
        Ей сейчас хотелось побыть одной, привести в порядок мысли, и решить для себя раз и навсегда, в каком направлении двигаться. Понять есть ли шанс отыскать сына? И подумать нужно ли ей это? Ведь нужно будет что-то сказать общественности, а значит вновь пройти через ад, когда все ненавидят тебя, и плюют в спину. Сможет ли терпеть, пока нечистые на руку люди наживаются на ее трагедии? Понять, прошла ли ее боль, и главное разобраться: сможет ли она жить дальше, если ее сына так никогда и не найдут? А что, если что мальчик умер? Или того хуже - счастлив в новой семье? Что с ней будет, когда правда вскроется? Как изменится ее жизнь? Может, пока не поздно стоит отказаться от этой затеи? Не нанося себе новых ран, поверх еще незатянувшихся старых. Начать с нуля, и навсегда похоронить в своем сердце воспоминания о первой любви, построить новую семью, и, наконец, стать счастливой. Все в ее руках, - улыбнулась Каролина. Впервые за долгое время она увидела свет в конце туннеля, и приняла решение, но телефон, словно протестуя - продолжал настойчиво трезвонить. Каролина решила подождать еще минутку, в надежде, что звонивший в столь поздний час, поймет, что его звонок нежелателен, и отступится от своей затеи. Тяжело вздохнув, она поднялась со своего места, и сняла трубку.
        - Миссис Джонс? Это Гарри Салли. Извините, что беспокою вас так поздно, - раздался скрипучий голос на другом конце провода, - у меня есть информация о вашем сыне.
       
       
       
       

 

       
        Каролина не могла уснуть всю ночь, мечась в супружеской постели. Наконец, выбравшись из кровати, она направилась спать в гостиную комнату, дабы не разбудить Макса. Однако и там сон не шел к ней. Понимая, что заснуть больше не удастся, она поднялась с уютного дивана, и направилась в кухню варить себе кофе. И дожидаться рассвета в одиночестве, стараясь привести мысли в порядок.
        С самого раннего утра, за час до назначенного времени Каролина была в школе Святого Патрика. Она столько лет не была в школе. Сама она закончила обучение много лет назад, и больше повода зайти в это место у нее не было. И сейчас, осознав это, Каролина поняла как это ужасно. Она уже в сотый раз повторила собственную легенду, смысл которой сводился к тому, что она старая подруга семьи мальчика, вернее его матери Мари Смит. После школы они надолго потеряли друг друга из виду. Но, она Каролина долго и упорно искала подругу детства, и, узнав, что с той стряслась беда, сразу же вылетела в Хьюстон, чтобы оказать поддержку ее сыну, оставшемуся сиротой. История была шита белыми нитками, но приюты ломятся, и вряд ли кто-то начнет всерьез под нее копать, уличив во лжи. Ее имя Каролина Джонс! В конце концов, ее имя - ее рекомендации. В начале жизни человек работает на имя, а затем имя на человека. Каролина была уверена, что на сегодняшний день, находится на второй ступени.
        Колокол пробил, казалось, сам Сатана пришел за ней, как расплата за грехи. Она невольно вздрогнула, озираясь по сторонам. Сказывалось напряжение. Внезапно, за спиной треснуло, и со звоном осыпалась на пол оконное стекло. Объятая суеверным страхом Каролина вздрогнула и обернулась.
        Все оказалось весьма прозаически - кто-то что есть силы, залепил мячом в окно, высадив его совсем. Неодобрительно взглянув на осколки под ногами, Каролина, выглянув в окно, погрозила пальцем хулиганам - подростком, играющим в мяч в тени деревьев. Мальчишки сделали вид, что не поняли, чего же эта богатая фифочка от них хочет, и, как ни в чем не бывало, невозмутимо пожав плечами, продолжили игру. Один из них, подросток, лет шестнадцати на вид, в синей спортивной куртке и кепке с эмблемой "Дакс" точно такой же, как в диснеевском фильме про хоккейную команду, побежал за отлетевшим в кусты потертым футбольным мячом, похожим на коричневую дыню, шитую белыми нитками. Наклонившись, он неожиданно посмотрел на Каролину, перехватив ее взгляд, словно почувствовав, что на него смотрят. Нет, он не поднимал головы, ... только глаза. А Каролине показалось, что вокруг вспыхнул огонь, и она в аду!
        "Тони! Господи! словно не было всех этих лет. Не может быть!.. Не может быть. Это невозможно". Каролина почувствовала, что нужно опереться на стену, ибо иначе она попросту упадет. Отступив вглубь коридора, Каролина замерла на месте, чувствуя, как ее сердце колотится в груди, а в висках шумит.
        "Не может быть! Не может быть! Мальчишке во дворе лет шестнадцать, не меньше! А ее... - даже в душе, это слово всегда трудно давалось, - сыну всего-то тринадцать".
        Собравшись с духом, Каролина собиралась вернуться к окну, чтобы лучше рассмотреть мальчика. Но не успела. Прямо по коридору в ее направлении двигались две дамы. Одна из них, высокая полная женщина средних лет, двигалась медленно и степенно. Вторая же, молодая, гибкая, словно лесная лань, с большими карими глазами, с рыжевато-морковными волосами, похожими на туго скрученные пружинки, двигалась быстрыми легкими шагами, да и во всем ее движении угадывалась некая детская непосредственность и живость характера.
        - Мисс Шванн, - вежливо поднялась со своего места Каролина.
        Приветственно кивнув, полная дама жестом пригласила Каролину в маленький кабинет, служивший директорской комнатой. Небольшую светлую комнату, с огромным красно-коричневатым столом, стоящим посередине и комплектом мебели, состоявшей из трех стульев, и софы стоящей у выбеленной известкой стены, на которой висели благодарственные письма и дипломы.
        - Доброе утро, миссис Сорос, - степенно произнесла женщина. - А это детский психолог и моя помощница, миссис Ребекка Рут, - кивком головы указав на деву, в каждом движении которой угадывалось снедавшее ее нетерпение.
        Каролина кивнула улыбчивой девушке, в больших нелепо сидящих на веснушчатом лице очках, дружелюбно протянувшей ей фотографию.
        - Как его ... зовут? - тихо спросила Каролина, потирая большим пальцем фотографию с изображением улыбающегося подростка на ней.
        - Габриэль Дин Хэйс, - заучено отрапортовала девушка, не обратив внимания, на неодобрительный взгляд мисс Шванн.
        Каролина даже схватилась за спинку стоящего рядом стула, чтобы не рухнуть на пол.
        - Хэйс? - кровь отхлынула от ее лица. - Вы сказали Хэйс?
        Вся жизнь пронеслась перед глазами. Она почувствовала себя преданной, боль тисками сжала грудь. Чувствуя, как размываются границы пространства, впервые в жизни, Каролина испугалась, что упадет в обморок.
        - Вам плохо? - всполошилась добродушная девушка, чью кудрявые рыжие волосы отливали огнем в свете солнечного света в избытке льющегося в огромное окно, бросившись поддержать Каролину. - Может, воды?
        Каролина знала, что вода не поможет. Вот, если бы глоток виски.... Но ей нужна, была необходима словно воздух кратковременная передышка. И сглотнув, она кивнула.
        - Да, пожалуйста, - сдавленно прошептала она, - жарко сегодня. У меня... давление.
        Мисс Шванн достаточно проворно для своих крупных габаритов наполнила стакан водой из графина и подала его Каролине, руки которой мелко дрожали
        - Миссис Рут, ну, не стойте же, как соляной столб... подайте миссис Сорос стул, - степенно торопила миссис Рут, практичная и невозмутимая мисс Шванн.
        Миссис Рут, поддерживая Каролину, помогла ей дойти до софы, и присела рядом, с тревогой, заглядывая во встревоженное лицо этой богатой леди, так близко к сердцу принимающей беды других людей.
        - Может быть, пригласить врача? - обеспокоено поинтересовалась миссис Рут, готовая стремительно броситься на помощь любому живому существу.
        Каролина покачала головой.
        - Все в порядке, просто я ... чутко реагирую на перепады давления, да еще и этот перелет из Нью-Йорка, - прочистив горло, солгала она, - сейчас посижу, немного, и все пройдет само собой.
        - Может, все-таки вызвать, хоть миссис Бобтейл, нашу школьную медсестру?
        Каролина вновь отрицательно помотала головой, изобразив вежливую улыбку.
        - Не тарахтите вы как сорока, миссис Рут, ну ради Бога! Вы кого угодно утомите своей бесконтрольной болтовней, - резко оборвала разговор мисс Шванн, сурово поджав узкие губы.
        Спустя минуту Каролине Сорос, наконец, удалось взять себя в руки. "Значит все это время, Тони воспитывал сына, их общего сына... Боже. Но если Габриэль в приюте, значит Тони. ... Какая же она глупая, ведь мистер Салли, детектив сказал ей, что отца мальчика застрелили. Нет!!!" - Каролина вновь поникла головой, всполошив уже было успокоившихся миссис Рут и мисс Шванн. Даже, несмотря на то, что в том, что произошло с ней, была немалая доля его вины, Каролине иногда казалось, что она до сих пор любит Тони Хэйса.
        - Все хорошо, - меланхолично произнесла Каролина, глядя прямо перед собой. - Мистер Хэйс, отец мальчика ... - она никак не могла заставить себя произнести это слово вслух, - ... мертв?
        - Да. Застрелен в собственном доме почти десять лет назад, - спокойно ответила мисс Шванн. Ее слова прозвучали словно приговор. И сердце Каролины оборвалось.
        "Десять лет назад! Все это время она проклинала его, винила за все, что с ней случилось. И все это время он был мертв. О, Господи!" Каролина и не думала, что узнать об этом будет так больно, невыносимо больно. "Оказывается вот в чем дело! Она любит вовсе не мальчика, не Габриэля, она, по-прежнему любит его отца. Вернее она любит Тони, нашедшего свое воплощение в Габриэле, как его частичку, отражение". Мисс Шванн не называла имени Хэйса-старшего, но у нее даже мысли не возникло, что это однофамилец.
        - Он... работал в полиции?
        - Да. И погиб, как герой, - горделиво покачала головой, словоохотливая миссис Рут, и простодушно добавила, - но почему-то никто не учитывает этого факта, когда дело касается мальчика. Все ужасаются, что его мать самоубийца, и, поэтому не хотят его брать, опасаясь генов самоубийцы.
        - Миссис Рут! - охнула мисс Шванн, неодобрительно покачав головой.
        Каролина была так растеряна и поглощена собственным горем, оплакивая юношескую любовь, что не обращала внимания на слова. Пропустив мимо ушей, и про мать мальчика. Все сейчас, в этот момент, казалось ненужным и бесполезным. А вся ее жизнь пустой, поверхностной и никчемной. Все ложь! Одна большая ложь. Она так привыкла лгать. Вся ее жизнь была одной сплошной ложью. Ложь, ложь, ложь! Кругом - ложь! Она пропитана ложью, и мир вокруг нее - ненастоящий, придуманный мир! Придуманная ею ложь, словно снежный ком, накапливалась, грозя погрести всех под собой. Это так сложно: остановиться, и больше не лгать. За эти годы это стало ее сущностью, и Каролина не могла, взять и все резко оборвать. Больше не могла. Вся история ее жизни была придумана ее пиар-менеджером. За сумму в несколько тысяч долларов, узнала Каролина в большом городе, оказывается можно купить новую жизнь, вернее ее подобие. Но нельзя купить счастье, - горько подумала она. - Только ее школьная любовь к Энтони Хэйсу, пронесенная через годы, оказалась истинно верной, все остальное в ее жизни оказалось ложью. Пшик.... Просто отрезок времени без начала и конца. Как мне жить без тебя? - раз за разом спрашивала Каролина себя. - Мне без тебя ничего не нужно. Всегда буду любить тебя. Всегда. Мне ничего не нужно. Больше ничего. Моя жизнь не имеет больше смысла. Как же мне жить без тебя, Тони?
        - ... так похож на отца, - уловил ее мозг обрывок фразы.
        - Простите, что вы сказали? - растерянно переспросила Каролина Ребекку Рут, и та охотно повторила.
        - Я говорю, Габриэль очень похож на своего героя-отца, а не на самоубийцу мать!..
        Застонав, мисс Шванн неодобрительно шикнула на помощницу, опасаясь, что данный факт вновь помешает юному Габриэлю Хэйсу. Болтливость миссис Рут, по ее мнению, была одним из тех факторов, что мешали мальчику обрести семью. Уж очень любила юная миссис Рут рассказать всю подноготную о своем подопечном, искренне недоумевая, почему всех так пугает данный факт.
        Каролина улыбнулась, сквозь слезы, и ... в ее погасшей душе, вспыхнуло что-то отдаленно похожее на интерес.
        - Расскажите о мальчике поподробнее, - сморгнув слезы, с вежливой улыбкой попросила она.
        - Ему тринадцать, - оживилась, поникшая было миссис Рут. Очевидно, Габриэль был ее любимцем.
        - Только-только исполнилось, двадцать второго августа, - печально прошептала Каролина, растерянно комкая платок в руке, ей так хотелось приложить его к уголкам глаз, чтобы стереть набежавшие вдруг слезы. Заметив недоуменные взоры, обращенные на нее, Каролина с вежливой улыбкой поправилась. - Мари, всегда так много о нем рассказывала, что я запомнила... многое. - На самом деле она знала только это. - "Дату рождения, и ничего больше. Господи, до этого момента, она даже не была уверена, что его зовут Дин! Пусть это было и второе имя мальчика, которым он вряд ли станет пользоваться, но.... Он оставил мальчику это имя. Тони сделал это для меня! Для меня! - стучало в висках".
        - Да, Мари Хэйс, была хорошей женщиной, упокой Господь ее душу, - меланхолично перекрестилась мисс Шванн.
        - Мальчик не имеет никаких отклонений, физически развит, играет в футбол. Его рост, минуточку,... - поправив очки, заглянула рыжеволосая девушка в лист, -... почти 6 футов. И вероятно он вырастет еще.
        "Скорее всего, - равнодушно подумала Каролина, мой рост 5,9, а Тони ... был выше. Тони, Тони, Тони, - плакало ее сердце, - ты так и не узнал, чего я добилась ради тебя! Я изменила мир для тебя, а ты об этом не узнал! Ты не увидел, как я улыбалась для тебя с обложек газет и журналов. Только для тебя, а ты ничего не знал...".
        - А вес, ... так-так, - водила она пальцем по анкете, - ага, вот ... 180 фунтов. Уверяю вас - это мышцы, - оживленно жестикулировала рыжая миссис Рут. - И вообще, Габриэль, у нас очень красивый мальчик.
        "Даже если Габриэль, копия Сатаны, - обреченно подумала Каролина, - это уже неважно. Это единственное, что осталось от Тони, его частица. Кроме того, она не может и не желает так больше жить: вздрагивая по ночам, и до утра рыдая в подушку, терзаясь муками совести. А затем, проснувшись от беспокойства, сидеть в холодной кровати, до рези в глазах вглядываться в темноту, и гадать и спрашивать себя, каково сейчас ее сыну: сыт ли он, здоров ли? И так до самого утра. А утром, чуть свет, бежать на работу и вкалывать как проклятая, до тех пор, пока не станет падать с ног от усталости, а в голове не останется ни одной мысли".
        - А еще Габриэль хорошо бегает на короткие дистанции, - с неподдельной гордостью вещала Ребекка Рут, - он пробегает 40 - метровку за 4,5 секунды. Имеет ... хорошую стартовую скорость. Впрочем, дистанционная у него тоже на хорошем уровне. Габи далеко пойдет. Он очень-очень перспективный!
        Это были неинтересные, сухие и главное, никому не нужные факты, но, Каролине они вдруг стали интересны. Жадно вслушивалась в слова, она впитывала в себя информацию, словно губка, с трудом сдерживаясь, как бы не набросится с расспросами на разговорчивую миссис Рут.
        - Прекратите же, Ребекка, в самом деле, - степенно произнесла мисс Шванн, - вы так нахваливаете мальчика, что это даже, право неприлично. Миссис Сорос, в конце концов, не скаут футбольной лиги, чтобы с открытым от восторга ртом слушать подробности о весоростовых показателях Габриэля Хэйса!
        - Все в порядке, - сочла нужным сгладить неловкую ситуацию Каролина. - Мне действительно интересно.
        И это была чистая правда.
        Помимо боли и отчаянья что-то еще шевельнулось в ее душе. Каролина как никогда была исполнена решимости. Не ради него, ради себя. Она это сделает, и ей будет плевать, во что это обойдется.
        Обсудив с директрисой еще ряд деловых вопросов, они сошлись на том, что Каролина до конца сентября, пожертвует приюту кругленькую сумму, и будет первое время встречаться с Габриэлем раз в две недели на нейтральной территории. Пока он немного не привыкнет. Все расходы на его содержание Каролина также взяла на себя, не глядя, подмахнув чек, на крупную сумму, велев ни в чем не отказывать Габриэлю Хэйсу. Решив все организационные вопросы, Каролина встала со своего места, намереваясь закончить эту, так тяжело давшуюся ей беседу.
        - Вы хотите познакомиться с Габриэлем? Прямо сейчас? - неожиданно предложила миссис Рут, подскочив с места.
        - Нет! - крикнула Каролина, метнув испуганный взгляд к двери. - То есть, сегодня я несколько занята.... Мне, - она посмотрела на наручные часы, - через десять часов нужно быть на другом конце страны. Попозже. Может на следующей неделе, - пятясь к двери, пробормотала Каролина, словно щит, выставив перед собой руки.
        По-своему истолковав ее волнение, Ребекка Рут, успокаивающе сжала ее ладони, и, глядя в глаза с нескрываемой благодарностью в голосе, произнесла:
        - У вас такое доброе сердце. Храни вас Господь! Побольше бы таких людей на земле как вы!
        Пробормотав дежурные слова вежливости, Каролина бледная, словно смерть, сославшись на занятость, решительно направилась к двери, попросив ее не провожать. И оставив, дам в легком замешательстве касательно своего поведения, торопливо выскользнула за дверь
        В ее груди рос комок - Боже, они ее считают благодетельницей! И только она знает кто она на самом деле. Какой фарс!
        Почти бегом бросилась Каролина по коридору. Ее трясло от каждого мимолетного взгляда брошенного в ее сторону, казалось, что все знают о грехах ее молодости, и осуждают ее. Спотыкаясь на деревянных ступенях, она торопливо спускалась по лестнице, с высоко поднятой головой. Ее колотило и перетряхивало, под ложечкой сосало, а на глазах выступили слезы, но она шла как королева. Ей все время казалось, что сейчас кто-нибудь из многочисленной детворы, высыпавшей во двор, закричит, как в той сказке Андерсена: "Посмотрите, а король-то голый!" И все осуждающие взгляды обратятся в ее сторону, и люди, смеясь и переговариваясь между собой, начнут показывать на нее пальцем. Озираясь по сторонам, ей казалось, что все знают ее тайну, рано или поздно кара настигнет, и даже иллюзии ее хрупкого глянцевого мира не станет. Ее вновь втопчут в грязь. Только на этот раз все будет еще хуже!
        Каролина, не помня себя, пересекла лужайку, выйдя к парковке. Дрожащими пальцами, перебирая в руке ключи, она искала нужный, тот, что от дверей. Сработала сигнализация, и, мигнув фарами, дверцы автомобиля разблокировало.
        Ей казалось, что прохожие смотрят на нее с осуждением, показывают пальцами. Отомкнув машину дрожащими руками, Каролина, стараясь не делать резких движений, еще несколько секунд постояла глубоко дыша. И все же не сумев, справится с нахлынувшей на нее паникой, путаясь в юбке, торопливо забралась в машину, и заблокировала все двери, словно боясь страшного суда. Словно это могло ее спасти. Повернув ключ зажигание, Каролина завела автомобиль, и сорвалась с места.
        Неожиданно прямо перед ее Мерседесом выскочил грязно-серый пес.
        Каролина изо всех сил вдавила в пол педаль тормоза, видя перед собой только несчастные глазенки пса. Машина резко встала на месте, а Каролина по инерции, больно ударилась грудью о руль. Проклиная, на чем свет стоит неразумное животное, она раздосадовано потерла ноющую грудную клетку. Внезапно в боковое стекло постучали.
        Не опуская стекло, Каролина медленно повернула голову, и ... обомлела.
        - Мадам, вы в порядке? - спросил тот самый подросток, разбивший стекло в школе. Она не слышала его слов, скорее прочитала по губам. Каролина словно парализованная смотрела прямо перед собой, не слыша вопросов.
        Перед ее глазами стоял Тони Хэйс, собственной персоной, только на несколько лет младше того юноши, каким она его запомнила. Парнишка был рослым, и ладно скроенным, отчего казался немного старше своих лет. Это если не смотреть на его смуглое от загара, мальчишеское лицо. Его довольно длинные доходившие до воротника синей куртки волосы, не были темными, впрочем, блондином его назвать было нельзя. Такой медовый шатен, скандинавский вариант. Его густые волосы совсем не имели рыжеватого оттенка, как и у ... Тони. Даже нос у него такой же: прямой ровный, с аккуратно закругленным кончиком: ни острым, ни мясистым, длинный рот красиво очерчен. Несмотря на юный возраст, у тинэйджера проступили высокие скулы. Щурясь от лучей заходящего солнца, он еще раз легонько постучал в стекло костяшками пальцев.
        Очнувшись от оцепенения, Каролина машинально опустила окно.
        - Да, все ... хорошо, - выдавила она. - Я цела.
        Высунув розовый язык, пес лаял на автомобиль, дружелюбно виляя при этом хвостом.
        - Вы извините Дика, - присел парень, на корточки, гладя по голове ластящегося у его ног пса, - он часто выбегает прямо перед колесами. На него уже дважды наезжали, а ему все нипочём! Не будь у вашей тачки такие классные тормоза, а у Дика сегодня счастливый день, вы бы точно раскатали его по асфальту до самого выезда, - махнул он рукой в сторону развилки. - Здорово вы разогнались!
        Он поднял на нее глаза, и Каролина заметила веселых чертиков у него в глазах, и тут же почувствовала, как в улыбке расплывается ее собственное лицо. - "Боже! И о чем она думала? Здесь же полно детей, хорошо еще никто не пострадал!"
        Сидя на корточках мальчик трепал довольно пускавшего слюни пса, вальяжно развалившегося на спине у его ног.
        - Эй, Габи, тебя как за смертью посылать! - крикнул какой-то подросток наполовину скрытый кустом цветущей акации. Поднявшись, тот, кого назвали Габи, посвистел пса - самоубийцу, и, помахав ошеломленной Каролине рукой на прощание, неспешно отправился в сторону игровой площадки. Пес, прихрамывая на заднюю лапу, посеменил за ним. Каролина со смешанными чувствами смотрела им вслед.
        Автомобильный сигнал застал ее врасплох. Сбоку ее автомобиль класса люкс подпер пикап, покрытый слоями грязи, из-за чего нельзя было толком определить какого же он таки цвета: синего, серого или вовсе зеленого.
        - Эй, корова, чего встала! Обнаглели! Опять чья-то любовница, насосала себе на авто!.. Пробки за рулем, и как следствие пробки на дорогах. Купят права, а потом ездят, как хотят, - дымя как паровоз, кричал агрессивный всклокоченный мужик из открытого окна своего обшарпанного пикапа, продолжая кулаком настойчиво долбить сигнал.
        Не сдержавшись, Каролина показала ему неприличный жест, как правило, несвойственный людям ее пола, возраста и социального положения. И сдав назад, вырулила на трассу.
        Спустя почти четверть часа Каролина выехала на центральное шоссе, ведущее на север, в сторону Далласа, где у нее через два часа был самолет в Нью-Йорк. Она опустила все стекла, надеясь, что ветерок слегка охладит ее разгоревшееся лицо, и ее саму хоть немного приведет в чувства.
        Не помогло. Каролину продолжало перетряхивать от нервного возбуждения. Опасаясь в таком состоянии в кого-нибудь въехать, она осторожно съехала с трассы на обочину, и, выключив зажигание, закрыла лицо ладонями.
        Ее зубы мелко стучали, все тело сотрясала дрожь, уронив голову на руль, она горько расплакалась. Впервые за последние годы. Она оплакивала себя, ту юную девочку не сумевшую противостоять трудностям, свою первую самую сильную и потерянную любовь. Она оплакивала их обоих. Вся ее боль и горечь словно нашли выход в этом безудержном плаче, похожем на вой смертельно раненого животного.
       
       
       
       

 

       
        Каролина, еще не оформив необходимые бумаги, в тот же день забрала Габриэля Хэйса в свой дом. Сразу непрозрачно намекнув любящему супругу, о своем решении заботится, о мальчике. Сначала Макс неодобрительно отнесся к желанию жены забрать сына подруги юности к себе - все-таки чужой ребенок в доме, но Каролина заявила, что намерена дать ребенку все самое лучшее. Макс робко пытался противодействовать, в глубине души надеясь, что супруга образумится. Но Каролина была непреклонна, известив мужа, что вместе с Габриэлем уйдет сама. Этого, любящий супруг Макс допустить не мог, и скрепя сердце согласился на все. Даже на такую, казалось бы, бредовую идею как усыновить подростка - именно на этом теперь настаивала Каролина. Макс, не знал, как сказать дочери о своем решении, вернее о решении супруги. Он все оттягивал этот момент, и оттягивал, в глубине души надеясь, что Каролина одумается, и вернет мальчика в приют, но противоречить открыто - не решился, боясь потерять женщину, которую любил больше жизни. В конце концов, как это обычно и бывает - Ева узнала от третьих лиц, и, разумеется, закатила такую истерику, которую Макс не видел со времен похорон его первой жены, матери девочки.
        Каролина проснулась среди ночи. Ее обуяло чувство тревоги и неконтролируемое желание обнять сына. Чувство было столь сильным, что она поднялась из кровати и отправилась прямиком в комнату Габриэля.
        Глубоко вздохнув, Каролина остановилась у двери. Прокручивая в голове события последней недели. Это был просто сухой рассказ мисс Шванн, а на деле, Каролина даже боялась себе представить, что пришлось пережить мальчику. Одному Богу известно, как именно в дальнейшем на нем скажется его нелегкая история жизни.
        После трагической гибели Тони, его жена Мари, забрав сына, ночью сбежала из города в неизвестном направлении. Страх, испытанный тем вечером, навсегда поселился в душе Мари Хэйс. Страдающая паническими атаками женщина, нужно отдать ей должное стремилась жить дальше. Первые три года. А затем начала прикладываться к бутылке. Сначала немного, несколько глотков в день, стремясь снять стресс и приступ очередной панической атаки, затем все больше и все чаще. Не зря некоторые считают, что женский алкоголизм неизлечим; буквально через год беспробудного пьянства Мари Хэйс потеряла человеческий вид, и всякое желание жить. Что не могло не привести к трагическим последствиям.
        Однажды вечером вернувшись с тренировки, на которую двенадцатилетний Габриэль шел сразу после школы, мальчик застал в ванне, в красной от крови воде, уже остывший труп матери, с перерезанными венами.
        Приехавшие на вызов врачи 911 обнаружили женский труп в ванне, и мальчика, одиноко сидящего у стены. Яркий свет патрульных машин высвечивал его искаженное ужасом лицо, остекленевший взгляд, и перемазанные кровью руки, видимо он пытался оказать помощь, решили спасатели. Полицейские, прибывшие на вызов несколькими минутами позже, констатировали: женщина - самоубийца, и быстренько свернули это дело. С подобными случаями нигде не любят долго возиться. С профессиональной отрешенностью они, под вой сирен и огни проблесковых маячков, погрузили завернутый в черный целлофан окоченевший труп Мари Хэйс в автомобиль.
        А Габриэля, спустя две недели сдали в приют.
        Его родственников искали, но страдающая расстройствами психики Мари, переезжающая с места на место, надежно заметала следы, оборвав все контакты, рабочих рук не хватало - так Габриэль Хэйс оказался в приюте Святого Патрика. С минимальными шансами на усыновление. Во-первых, возраст - он был слишком взрослым, во-вторых - семейное происхождение - он был сыном женщины страдающей психическими расстройствами, а в-третьих.... Впрочем, и первых двух факторов было достаточно, чтобы мальчику было не на что не рассчитывать. Услышав об его возрасте, некоторые пары, скрепя сердце, соглашались посмотреть на ребенка. Встретившись с рослым белокурым мальчиком, они брали время на размышление, все более склоняясь к положительному ответу. Только за последние полгода две семейные пары хотели усыновить его, но известие о матери самоубийце, разом лишало Габриэля всех шансов.
        - Входите.
        В комнате царил полумрак. Габриэль не включил свет, и комната была освещена лишь тусклым лунным светом фонаря одиноко стоящего под окном.
        "Так даже лучше, что не видно лица, - крадучись словно преступник, подумала Каролина. - Он не пригласил меня сесть..."
        - Откуда вы знали мою маму? - с любопытством спросил Габриэль, сидящий на кровати.
        - Мы познакомились в школе.
        - Правда? - недоверчиво уставился на нее мальчик. - Вы тоже родом из Луизианы?
        "Луизианы?! Боже, нет!" Каролина почувствовала, как собственные ногти впиваются в ладонь.
        - Да. Но мы недолго жили там, - очередная ложь легко сорвалась с ее губ. - И, сказать по правде, мы не так уж долго общались, - осторожно начала Каролина, постепенно подбирая слова, чтобы неосторожно не выдать себя, - просто ... я очень обязана Мари Хэйс.
        - Смит. Тогда ее девичья фамилия была Смит.
        "Кто бы знал, что мальчик такой недоверчивый? Пожалуй, завтра следует придумать легенду получше! Чтобы и комар носа не подточил. Да, так она и поступит".
        - Точно, - неловко улыбнулась Каролина. - Я помню. Просто, просто в связи с последними событиями я привыкла называть ее так.
        - Почему вы забрали меня? - тяжело вздохнув, понурил Габриэль голову. - Ну, ... из детского дома?
        "Боже, как же хорошо, что мальчик не слишком похож на нее. Иначе как бы она объяснила их сходство Максу и публике?!"
        - Как я уже тебе говорила, - дипломатично ответила Каролина, стремясь избежать дальнейших вопросов, - мы с твоей мамой были подругами. Габриэль, ты себе не представляешь, что она для меня сделала в этой жизни. Я никогда этого не забуду, но сейчас ты меня не поймешь, даже, если я все тебе расскажу, понимаешь?
        Габриэль кивнул.
        - Почему ты не сказал в приюте, что девичья фамилия твоей матери - Смит?
        "За последнюю неделю она столько раз хотела его спросить об этом! Боже, насколько же ей проще было бы его найти! Ведь Уинстон Рори нашел непроверенную информацию о женщине с похожей историей по имени Мари Смит. Но все основывалась лишь на домыслах и догадках.... А ее материнское сердце, вопреки мифам, не подсказало ей. Вот такое у нее материнское сердце!"
        - Я сказал. Просто в приюте ..., - он сглотнул, - не хватало рук. Им было ... немного не до меня.
        Габриэль Хэйс провел в детском доме около года. Вряд ли это было чудеснейшее время в его жизни, Каролина была не столь глупа, чтобы заблуждаться на сей счет. Она слышала, что у детей нередко отбирают еду, бьют, иногда даже насилуют. А Габриэль красивый мальчик. О, Господи, каково это находится в подобном месте с его внешностью? Каролина содрогнулась, пристально разглядывая мальчика, словно стремясь найти физическое опровержение собственных мыслей. И ничего не находила, терзаясь неизвестностью. Ну не спрашивать же ей Габриэля об этом, в самом деле?
        Почувствовав, как слезы подступили, она осторожно присела на самый краешек стула, стоящего у окна, в непосредственной близости от кровати, на которой расположился Габриэль. Ее сын.
        Забравшись с ногами в кровать, мальчик протер большими пальцами круглый медальон на кожаном шнурке.
        - Этот медальон, подарила мне мама, - тихо сказал он Каролине. - Она была очень юной, когда родила меня. Она обожала Джеймса Дина, поэтому дала мне имя в честь этого актера, чтобы я вырос...
        - ... талантливым и красивым, - сморгнув слезы, закончила Каролина, потрепав его по макушке.
        Мальчик улыбнулся, и, не сводя глаз с тускло поблескивающего в его руках кусочка серебра, продолжил:
        - Она не стала называть меня Джеймс, потому что ...
        - ... это было банально. И еще твоя мама хотела тебе судьбу, лучшую, чем у этого актера. Это так по-детски, - рассмеялась Каролина. - Но именно этим руководствовалась юная женщина, называя своего сына в честь кумира!
        - Да, точно, - улыбнувшись, подтвердил Габриэль. - А откуда вы знаете? - ошеломленно поднял он глаза на нее. Зеленые глаза с оттенком морской воды в погожий солнечный день.
        "Боже, действительно, она-то, откуда может знать? Ну, и болтливая дурочка же она! Кто ... кто рассказал ему историю о Джеймсе Дине? Тони!" - озарило ее. - Каролина растерянно перевела взгляд на подозрительно нахмурившегося мальчика. Молчание затянулось.
        - Мари, - выдавила она едва слышно.
        - А, все время забываю, что вы дружили, - Габриэль вновь переключил внимание на медальон. - Но явно не в последнее время, да?
        - Да, - с трудом сдержав вздох облегчения, подтвердила Каролина. - Раньше мы иногда созванивались, а потом как-то потеряли связь.
        - Неудивительно, - пожал худыми плечами Габриэль. - В последнее время мама ... сильно пила. И вообще, словно с ума сошла. Все время твердила, что ее ... убьют, как папу. Что за домом следят... и прочее.... А затем сама, - мальчик судорожно сглотнул, почувствовав, как на глазах выступили слезы, - ... наложила на себя руки. И бросила меня ... - он поднял на Каролину лихорадочно горящие от невыплаканных слез глаза, - ... одного.
        "... бросила меня одного", - сердце Каролины пропустило болезненный удар, и оборвалось.
        - Она просто...
        - Просто что? - в полумраке, царящем в комнате, казалось, сама судьба голосом Габриэля Хэйса просит Каролину оправдаться.
        - Прости, мне так жаль, Габриэль... - едва слышно прошептала она.
        - Вы-то здесь причем? - изумился мальчик.
        "Господи, как же много она упустила", - сердце защемило от грусти и волной затопившего горького чувства вины.
        - Я просто ... хотела ... чтобы... - голос Каролины срывался, прерываясь всхлипами.
        - Чтобы я не злился на нее? Хотели оправдать ее? - подсказал Габриэль, не сводя с нее широко распахнутых глаз.
        - Прости. Господи, прости меня, - не выдержав, Каролина закрыла лицо руками, не сумев сдержать поток слез.
        - За что? Ну, вы-то тут причем? Не плачьте, не надо! Чужая душа - потемки. Откуда вы могли знать, что у мамы на уме? Я ее сын, и то не знал, - горько заключил мальчик, выбираясь из постели.
        Габриэль застыл напротив сгорбленной плачущей женщины, не зная, как ему успокоить ее. А Каролина продолжала рыдать, не в силах сдержаться, взять себя в руки.
        - Я не злюсь на маму, я ... скучаю. Да, она пила, но она моя мама, и, я ... ее люблю. И всегда буду любить. Она, не всегда была ... такой. Я запомню ее другой. Гуляющей со мной в парке, качающей на качели, приходящей, на мои матчи. Наряжающую елку на рождество. Запах хвои, и, забыл... как они называются ... такие маленькие желтые звездочки в зелени,...
        - Омелы, - всхлипнув, подсказала Каролина. - А, хочешь, на это Рождество мы все украсим омелой? Хочешь? - импульсивно предложила она, вытирая слезы.
        - Это будет неудобно... - замялся Габриэль.
        - Позволь мне сделать это для тебя. Просто скажи, хочешь или ... нет? И мы все украсим омелой: и елку и дом и парк, и улицу - все что захочешь! Если... захочешь. Тысячи снежинок, и тысячи желтых звездочек и запах хвои и ... омелы. Ну, как?
        - Хочу.
        Такое простое слово, а Каролине захотелось танцевать! Хотелось забраться к нему в кровать, и, прижав к себе зацеловать и затискать до потери пульса. Но он не поймет порыва ее чувств, да и Максу все объяснить будет чертовски трудно. Каролина старалась сдержать свой эмоциональный порыв, но о, Боже, как же это было трудно! И лучезарная улыбка, улыбка сквозь слезы потоком льющиеся из глаз, расцвела на ее устах, такая радостная, словно это Габриэль собирается выполнять все ее прихоти, а не наоборот.
        Пожелав Габриэлю спокойной ночи, Каролина практически бегом спускалась вниз по лестнице. В полумраке коридора она едва не натолкнулась на Еву, свою восьмилетнюю падчерицу. Крепко сбитая девчонка с гримасой недовольства стояла в центре коридора, и ее взъерошенный как у драчливого воробья вид, не предвещал ничего хорошего.
        Не желая портить себе настроение, Каролина решила избежать конфликта, покинув поле боя. Однако от невероятно сварливой для своего возраста девчонки, было, не так-то просто избавится, и Каролина буквально спиной ощущала ее тяжелый, словно прожигающий насквозь взгляд.
        Несмотря на то, что мать девочки умерла задолго до знаковой встречи Каролины и Макса, Ева еще до знакомства с мачехой люто возненавидела ее. Новая любовь окрылила отца, вознеся ненависть Евы до небывалых высот. Девочка неистово ненавидела Каролину за то, что ее отец любил эту ведьму так, как никогда не любил ее мать! Иногда Ева даже всерьез побаивалась, что окажись в ее руках нож, она без раздумий пронзила бы им ледяное сердце мачехи! Ева часто думала об этом. Интересно, а какое у мачехи сердце? - думала девочка, задумчиво глядя вслед женщине, которая в ее детском сознании ассоциировалась со Снежной королевой из сказки. - Вьюга и зима наверняка сплели какой-нибудь дивный ажурный узор, вот этот осколок льда и есть сердце модельерши! Разве грех, уничтожить зло?
       
       
       
       

 

       
        Макс, не хотел в этом признаваться даже самому себе, но в глубине души боялся, что Каролина станет настаивать на том, чтобы он усыновил ее протеже. Впрочем, к его огромному облегчению, Каролина рассеяла страхи, даже не предложив ему этого варианта. Более того, когда он сам невзначай спросил, не хочет ли она сменить мальчику фамилию на Сорос, Каролина неожиданно в весьма категоричной форме отмела его предложение, заявив, что фамилия мальчика - Хэйс, и менять ее она не намерена. Господи, как же Максу не нравилось, как Каролина произносит его имя - благоговейно, с трепетом, казалось, ей нравится его имя и фамилия! Так что после ответа жены Макс испытывал двоякие чувства: с одной стороны - облегчение, что все решилось без жертв и вынужденных уступок с его стороны, а вот с другой - болезненный укол ревности. Усилием воли он гнал прочь от себя это разрушительное чувство, твердя себе, что его супруга - святая, и чисто из альтруистических побуждений взяла ребенка на попечение, а он такой негодяй еще смеет ее в чем-то подозревать! Но то и дело, ловя взгляды, которые его супруга бросала на расцветающего подростка, он вновь и вновь ощущал на себе болезненные уколы ревности.
        Даже сейчас за столом, из-за мрачных мыслей Максу все тяжелее удавалось сконцентрироваться на приеме пищи, скосив глаза на подростка, он раз за разом невольно отмечал, что мальчик уже сейчас очень даже симпатичный, и грозит вырасти в красивого мужчину. А если учесть, что его красавица-супруга тоже, в общем-то, совсем молодая женщина - всего-то тридцать лет, это в ближайшем будущем грозит превратиться в проблему! Он старался всячески угождать Каролине, ибо даже в мыслях боялся представить, что с ним будет, если она однажды решит уйти.
        Бросив беглый взгляд на кудрявую макушку своей дочери, которая уныло ковыряла ложкой, какую-то желеобразную кашу Макс Сорос вновь сосредоточил свое внимание на соседе. Разглядывая Габриэля из-под опущенных ресниц, он придирчиво, как рассматривают потенциального соперника в схватке за любимую женщину, подмечал положительные и отрицательные стороны, изучая недостатки, с сожалением констатируя отсутствия серьезных недостатков.
        "Мальчишка, конечно, хорошенький, - неприязненно отметил Макс. - Хоть немного слащавый, что, впрочем, с возрастом будет играть ему на руку. Сейчас он, пожалуй, немного худосочный, но он занимается спортом, видимо, из-за этого он скорее похож на несколько нескладного мужчину, чем на подростка. К тому же такие длинные ресницы делающие взгляд таким томным и откровенно манящим подошли бы скорее девочке, нежели юноше, но у него скульптурное лицо, четко выражены скулы, волевой подбородок, и это если и не нивелируют этот недостаток, то сводят его последствия к минимуму. Густые волосы и ровный нос, на его вкус - чуть длинноват. Ростом он, пожалуй, около 6 футов, если будет расти и дальше, могут быть проблемы с позвоночником и мышцами спины, - машинально отметил Макс, будучи сыном врача. - Осторожно с ангелом!" - неожиданно аппетит у него совсем пропал, теперь он так же уныло, как Ева возил вилкой по фарфоровой тарелке лист салата.
        Ева не капризничала, вот уже целую неделю. Смысла в этом не было никакого, и девочка в свои десять уже хорошо осознавала это. Уныло ковыряя ложкой комковатую неаппетитную кашу, которая и на вид, и, что хуже всего на вкус была как резина, но, тем не менее, из всех блюд девочка предпочла именно ее. Дело было в том, что она любила приготовленную домашнюю еду: хоть утром хоть вечером. Рамони скрепя сердце варила ей по утрам, как правило, простые блюда. Но в последнее время ей почти никто не готовил, ее мнением давно перестали интересоваться по любому поводу, и это уже даже не обижало Еву.
        Так что сегодня у нее на завтрак была каша, и она не роптала по этому поводу. Отметив, что Габриэль почти каждый день ест мясо. А к мясу всякую всячину: начиная от булочек с маслом и джемом, заканчивая гамбургерами, опять же с огромным куском мяса и сыра, лист зелени из сэндвича, он, как правило, заботливо отдавал ей. Даже сейчас у нее лежало три листа. Лучше бы он отдал их Каролине, - мрачно подумала Ева, - именно из-за нее на столе куча диетической еды и больше ничего съестного! Кроме, конечно, каши из мяса, пирожных из мяса, мяса с гарниром из мяса - блюд, которыми кормят Кукушонка. Что творится в мире, кукушка ест мясо? Практически все, что сейчас находилось на столе, Ева за еду не считала.
        Вот и сегодня у прожорливого и всеядного как саранча мальчишки еда была на тарелке с горкой. Ева смутилась, и, почувствовав себя жадной, опустила глаза, чтобы никто не смог прочесть ее плохих мыслей, поэтому и не заметила мачеху, впорхнувшую в кухню последней. Как всегда, несмотря на раннее утро, Каролина выглядела как с разворота модного журнала: одетая в приталенный кремовый брючный костюм, тщательно накрашенная, с уложенными волосами, ниспадающими по плечам. Равнодушно обойдя падчерицу стороной, она, приветливо улыбнувшись супругу, первым делом поцеловала Габриэля, и села рядом с ним.
        - Габриэль, как ты смотришь на то, чтобы на недельку съездить на Багамы, и позагорать? - предложила она, заботливо стерев с его щеки помаду. Она уже знала, как подростки этого стесняются.
        - Может лучше в горы, покататься на лыжах? - воодушевившись, предложил Габриэль.
        - Конечно, давай, - оживилась Каролина, щедро накладывая себе совершенно несъедобный, по мнению Евы, салат из каких-то листьев, сыра, креветок и томатов. - Мне очень нравится твое предложение.
        "Как и все в тебе", - угрюмо подумала Ева, досадуя на то, что ей, по-видимому, даже не собираются предложить поездку.
        А Макса едва не хватил удар. - Что серьезно, горные лыжи? И это после серьезной черепно-мозговой травмы? Неужели ты хочешь испытать удачу еще раз, Каролина?.. - буквально кричал его полный негодования взгляд, обращённый на любимую.
        - Я давно хотела предложить это Максу, - щебетала Каролина, настроение которой этим утром было прекрасным. - Но он не любит активный отдых, и мне попросту было не с кем съездить.
        Сидящий за столом Макс поперхнулся оливкой, несмотря на то, что так оно и было.
        - А как же школа? - выдавил он из себя, глотая маленькими глотками воду.
        - Пустяки, - махнула рукой Каролина, чья привязанность к этому мальчишке к неодобрению Макса росла день от дня. - Я разберусь с этим.
        - У меня дела, - замялся, было, Макс.
        - Да, точно, - понял намек Габриэль. - Вспомнил, у меня в школе важное мероприятие на следующей неделе.
        Макс был награжден таким взглядом Каролины, что искренне порадовался, что не окаменел. Опасаясь получить вечером головомойку, он широко улыбнулся, дружески хлопнув Габриэля по плечу.
        - Но не такие важные дела, приятель, чтобы я пропустил подобное мероприятие. Лыжи... мм, как здорово! - произнес он с таким воодушевлением, словно это было его самым большим желанием. - Давно обещал жене выбраться на уик-энд в горы. Тем более в столь очаровательной компании.
        Каролина вмиг оттаяла, наградив любящего мужа поцелуем в лоб.
        И они втроем принялись обсуждать предстоящий отдых в Аспене, где у семьи Сорос был собственный коттедж. Речи о том, чтобы предложить то же самое Еве не шло. Девочка даже не участвовала в обсуждении, ей предстояло провести ближайшие выходные, как и весь следующий месяц у бабушки в захолустном городке близ Орландо.
        А Макс Сорос скрепя сердце, нацепив улыбку, поехал в Аспен и изображал радость так, что к вечеру у него затекали челюсти. И все же Макс по сути своей не был спортсменом. В первый же день, он, бреясь утром в ванной комнате, наступил на бритву, и, получив глубокий порез на ступне, провел последующую неделю в одиночестве: на диване, хмуро глядя в телевизор. Пока Каролина с ее протеже с неподдельным энтузиазмом осваивали горнолыжные трассы. А по вечерам они втроем пили чай, приготовленный заботливыми руками Каролины. До этого момента Макс и не подозревал, что жена, оказывается, умеет замечательно готовить.
        Глядя в ее искрящиеся счастьем глаза, Макс безумно ревновал супругу. Его воображение рисовало ужасающие его самого картины, Макс сам загнал себя в ловушку. Ему хотелось выть от досады, глядя на счастливые лица Каролины, и Габриэля, которые веселые, довольные, продрогшие до костей возвращались в домик лишь за полночь. И еще долго хохотали внизу, неторопливо снимая насквозь промокшую амуницию. В такие моменты Макс накрывался с головой одеялом, чтобы не слышать звонкий смех супруги и мальчишки. Конечно, как любому мужчине Максу не нравилась крепчающая день ото дня дружба супруги с взрослеющим мальчишкой. Но что он мог поделать?
       
       
       
        Сердечко неистово колотилось в самом горле, все то время пока босая Ева Сорос бежала к лестнице, ведущей на первый этаж. От шофера она только что узнала, что отец попал в больницу!
        В холле стоял Габриэль Хэйс. Вокруг чемоданы и снаряжение для горных лыж.
        - Что с папой? Говори же!.. - потребовала она, безотчетно вцепившись ему в плечо. - Мне сказали, что ему вызвали скорую помощь... у него травмы! Он, хоть, - она конвульсивно сглотнула, не в силах заставить себя произнести слова, застрявшие в горле, - он... жив, да?
        - Ну, если то, что с ним твориться последние лет десять можно назвать жизнью, то ... да.
        - Господи, Кукушонок, ну, что с ним?
        - Он порезал ногу, когда брился в душе. Ума не приложу, как это могло произойти? Как Макс исхитрился нанести себе такой глубокий порез на голени разовой бритвой? Ну, не топором же он брился? И, хотелось бы надеяться, что брил он не ноги, - двусмысленная ухмылка тронула губы подростка.
        Но Ева уже не слушала. Она услышала то, что хотела: ее папа, папочка жив, и жизнь его вне опасности! А остальное... не важно.
        - Ясно, - рассеянно сказала она, поспешив к отцу в больницу.
       
       
       
       

 

       
        3 года спустя
       
       
        Мужчина в черном классическом костюме и черной рубашке, заложив руки за спину, стоял у распахнутого настежь окна, глядя на океан, подозрительно спокойный и гладкий, словно бирюзовое стекло. Меланхолия всегда жила в его душе. Словно маленький мальчик, он спрятался от гостей, прибывавших на похороны его отца, фармацевтического магната Генри Сороса, в своей бывшей детской.
        Машины представительского класса, усыпали все подъезды к особняку, некоторые из них были припаркованы и на лужайке перед самым домом. Дальние родственники, друзья семьи.... Компаньоны. Коллеги. Особенно много коллег по бизнесу. Потому что Генри Сорос был отличным бизнесменом и никудышным семьянином. В дни скорби часто вспоминают о прошлом, вспоминал и Макс, и сердце его разрывалось от горя.
        Отец умер, а Макс все еще ощущал на спине испепеляющий взгляд, из-под кустистых бровей, которого ему всегда теперь будет не хватать. Неужели и могущественные миллиардеры смертны? Генри Сорос был для сына Божеством: его он любил, боялся и ему поклонялся. Макс бы взвыл от рвущего душу на части горя, но отец, выходец с Туманного Альбиона не одобрил бы подобную экспрессию. Даже в этот тягостный момент прощания ребенка с родителем, Макс интуитивно стремился заработать одобрение отца.
        Вот и все. Остановлен этот бессмысленный забег Макса, всю свою жизнь пытавшегося выслужится перед отцом, завоевать его внимание. О, он был крайне изобретателен, но всегда останавливался в шаге от цели, чтобы услышать: "А кто сегодня первый?". И, если это был не Макс, Генри терял к сыну всяческий интерес. Отец был для него всем. И в свои почти сорок, Макс лелеял надежду, заслужить, наконец, похвалу.... Он заложил бы душу Дьяволу, за одну короткую фразу: "Я горжусь тобой, сынок". В этот год, Макс буквально вылезал из кожи вон, как никогда приблизившись к заветной цели.... Но все пошло прахом. Генри Сорос мертв. Мертв!.. Мертв, - сквозь стиснутые зубы цедил Макс, ненавидя весь мир. - Вот и все. Я навсегда останусь мальчиком, не оправдавшим надежд. Это конец. - Спазм перехватил горло, кислород вдруг кончился, и, вцепившись в горло рукой, Макс не устоял на ногах. Опершись ладонями о дубовый стол, мужчина жадно хватал ртом воздух, а очертания комнаты уплывали в клубах красноватого тумана. - Как же я буду жить без тебя, папа?.. Господи!.. Как?!
        Ворс заглушил кошачью поступь жены, Макс дрогнул всем телом, когда на его плечо легла изящная женская ладонь, но не повернулся на ее зов. Потому что никто на свете не должен видеть его слез, слез ребенка, оплакивающего своего родителя.
        - Пора, - тихо прошептала Каролина куда-то ему в затылок.
        Все хлопоты, связанные с похоронами взяла на себя она, его жена, любовь и опора.
       
       
       
        Макс отрешенно смотрел на мыски своих начищенных до блеска черных туфель и комья земли, не находя душевных сил посмотреть на человека, лежащего в гробу. Когда гроб опустили в яму, Макс крепко сжал ладонь жены, в страхе не совладать с нервами, и бросится в могилу, вслед за умершим отцом. Макс точно знал, не будь в его жизни Каролины, жизнь потеряла бы всяческий смысл.
        Среди облаченных в черные цвета людей, пришедших проводить в последний путь фармацевтического магната, пробиралась рыжеволосая, длинноногая красавица, одетая в по-весеннему яркое платье, за руку она тащила девочку-подростка, лет тринадцати-четырнадцати. С милой улыбкой на устах, Жаклин Финли пробиралась прямо к гробу усопшего туда, где стояли самые близкие: сын его дочь и супруга.
        Тащить Кэндис было все равно, что волочь по земле якорь!.. - раздраженно думала Жаклин, с отвращением глядя как ее тупоумная дочь, которую она заботливо проталкивала вперед, скорее выпадет в проход, нежели сделает еще хотя бы один шажок по направлению к гробу.
        Появление особы в легкомысленном летящем на ветру платье не осталось незамеченным, Кэндис видела оживление в толпе, и даже разбирала тихий шепот: "Кем данные субъекты приходятся усопшему? Не секрет, что Генри Сорос даже в свои преклонные годы слыл ценителем женской красоты, но был слишком умен для того, чтобы оставить девицу подобного сорта в своем доме дольше, чем на одну ночь. Так кто же эта женщина, и что за замарашка путается под ее ногами?"
        В своих ультракоротких шортиках и растянутой линялой футболке, явившаяся туда, куда не звали, девочка-подросток ощущала себя ничтожеством. И правы были все эти люди, бросая на нее преисполненные холодного презрения взгляды! За маменькину жадность, за ее собственную бесхребетность! За пляски на костях!.. Боже, милостивый Боже, пускай все это скорее закончится! - молилась она, не поднимая головы. - О, если бы она знала, куда идет, то спозаранку убежала бы из дому и затерялась в лесу. Конечно, ее демарш не остановил бы Жаклин, чья меркантильность не знала границ, но, по крайней мере, самой не пришлось бы участвовать в этом святотатстве! В какой-то момент, потеряв ощущение реальности, девочка просто зажмурилась и встала как вкопанная.
        Осознав, что сдвинуть с места упрямицу уже не удастся, Жаклин велела ей ждать в сторонке, а сама направилась навстречу свежеиспеченному наследничку.
        В своем ядовитом яично-желтом платье Жаклин Финли напоминала яркую экзотическую бабочку среди майских жуков. Только разве что слепой или безумный смог бы заблуждаться на счет этой женщины. Увы, среди гостей таковых не наблюдалось. Припадая на одну ногу, Макс протиснулся сквозь толпу, и, взяв незваную гостью под локоток, отвел ее в сторону, подальше от любопытных глаз.
        Пересчитав складочки на плиссированной юбке, порыв ветра и взметнул вверх подол-колокол, продемонстрировав тем немногим, кто наблюдал за сценой под сенью раскидистых дубов фамильного особняка Сорос, что дама трусиков не носит. Макс отрешенно смотрел поверх головы бывшей любовницы.
        - Джеки, что ты здесь устраиваешь? Зачем ты вообще сюда явилась? - его голос заглушил монотонный голос священника.
        - Ты знаешь, почему мы с дочерью здесь, не так ли, Макси? - заводясь, она бурно жестикулировала. - У меня есть на это право!
        О да, внебрачные дети - всем изменникам наука! Если бы у него появилась возможность изменить прошлое, он охотнее купировал бы себе инструмент садовыми ножницами, нежели хоть раз переспал с этой дамочкой. Но время вспять не повернуть, и в этот конкретный момент Максу Соросу не оставалось ничего иного, нежели попытаться договориться без скандала.
        - Побойся Бога, Джеки. Сейчас не время и ... не место устраивать сцены, - пытался погасить он страсти. Джеки то и дело убирая летящие по ветру локоны за ухо, хохотала бывшему любовнику в лицо.
        - Что за нелепица, Макси? Король мертв. А ты хочешь, чтобы мы с доченькой прозябали на задворках пока идет дележка имущества? Не дождешься! - цинично заявила она.
        Макс сдался без боя.
        - Хорошо. Я дам тебе денег. Ты ведь этого хочешь? Сколько? Озвучь сумму, - в его память навсегда врезались алчно сверкнувшие глаза - бездонные колодцы жадности и злобы.
        Жаклин не постеснялась, называя сумму. Даже удивительно, что у Макса нашлось столько денег сразу. Может он занял у своей новой жены-модельерши? А что она женщина небедная... впрочем, ей это без разницы!.. - думала Жаклин, торопливо пихая купюры в сумочку, чеки она не признавала. Вот ведь, добрая она душа, чего не потребовала у деморализованного противника больше? - немножко огорчилась она, одарив стоящего в парадных дверях своего особняка Макса Сороса, улыбкой победительницы.
        Макс отчужденно наблюдал, как дамочка, чьи тоненькие стилеты-каблучки взрыхлили дерн газона, идет к своей дочери, хватает ее за руку и движется в направлении кованых ворот, парадного входа. Вероятно, это были симптомы истерики, потому что Макс, не найдя ответа на вопрос "Что толкнуло его в объятья этой гадюки?", вдруг запрокинул голову и расхохотался. Вот уже и слезы выступили на глазах, а он все хохотал и никак не мог остановиться. Может, его насмешила сама мысль, о недогадливости шлюшек? Им глупым, невдомек - шантаж эффективен как разовая акция. Мадам желает денег? Что ж, он пойдет на уступки. Возмездие настигнет Жаклин Финли еще до окончания этого месяца, - зло подумал он.
       
       
        Кэндис Финли покидала особняк отца бегом, Жаклин не сразу удалось догнать улепетывающую без оглядки трусишку. Бесхребетная пугливая как заяц девчонка, была самым настоящим кинжалом в сердце Жаклин. - Ну что путного с такой вырастет? Мужчинам проще: учись, работай - и будет тебе счастье, а тут - девчонка. Чтобы женщине хорошо устроиться в жизни надо либо родиться в обеспеченной семье, либо быть при мужике. Ей-Богу, Джил с ее скромными внешними данными лучше устроится в жизни, чем бесперспективная Кэндис. Ведь среднестатистическому мужику что надо? Секс. Яркий. Разнообразный. Животный секс. Все.
        Ну, есть, конечно, эстеты, гурманы и прочие как их там? А-секс-у-а-л-ы? Но самой Жаклин еще ни разу не доводилось видеть мужчину, который станет терпеть рядом унылую спутницу.
        Впрочем, что та Кэндис? Ее младшенький Чарли, наверное, вообще идиот. На днях мальчишка, например, выудил в банке из-под сахара рубин, который она стащила у Макса, еще тогда, когда ходила у него в любовницах. Джеки до сих пор с содроганием вспоминала этот момент. А что, если бы прожорливый маленький упырь проглотил камень? Копаться в его дерьме? Нет уж, увольте. Жаклин не стала бы дожидаться пока рубин выйдет естественным путем, она просто препарировала бы мальчишку словно лягушку!.. А так, Чарли отделался оплеухой, с последующим паденьем на стекло - будет впредь дурачку урок!
        Жаклин понятия не имела в кого дети такие простодушные, но было совершенно очевидно, что удел всех троих - прозябать в нищете до скончания дней.... Женщина неоднократно слышала за спиной ядовитый шепоток, что она, мол, плохая мать! Плохая мать? А как, по их мнению, должна выглядеть мать хорошая? Серая мышь в замусоленном переднике, которая только и делает, что печет пироги да натирает до блеска паркет? Что те бедняки понимают в жизни? У них есть кольцо с рубином? Нет. А дорогая тачка? Тоже нет? А у нее вот есть! Мальчики должны с отрочества видеть, как выглядит роскошная женщина, а у девчонок всегда должен быть перед глазами пример для подражания. Что хорошего, если отпрыски будут видеть мать у плиты? Она, в конце концов, женщина, а не домохозяйка! Что касалось денег.... Чарли мелкий к чему ему деньги? А Крис взрослый, соответственно, деньги должен зарабатывать самостоятельно - хватит с него и того, что у него есть бесплатная крыша над головой!.. Зачем из мальчишек воспитывать неженок и маменькиных сынков? У Джил имеется отец, который, несомненно, знает лучше как ему воспитать собственного ребенка. Кэндис была единственным ребенком в семье, которому доставались небольшие суммы на карманные расходы - процент от алиментов, которые выплачивал биологический отец девочки. Джеки давала бы дочери больше денег, но, к сожалению, у девочки были дурные гены Макса Сороса, и чрезмерная роскошь была ей вредна. А то не ровен час перевоплотиться в своего папеньку - слабохарактерного слюнтяя, который в свои сорок так и не удосужился повзрослеть! Не хватало еще, чтобы дочь выросла такой же! И глядя в спину, скачущей вниз по холму девчонки так быстро, что даже пятки сверкали, Жаклин поняла, что страхи ее отнюдь не беспочвенны.
       
       
       
       

 

       
        После очередного бурного выяснения отношений с битьем посуды и взаимными оскорблениями между Жаклин и отчимом, Кэндис убежала из дому. Родители нередко ссорились, но в этот раз дошло до драки, причиной тому была дележка наследства. Дедушка, утонувший полгода назад, оставил лачугу, в которой ютилась вся семья старшему внуку - Крису. Нельзя было сказать, что Кристофер был любимчиком сильно пьющего старого ирландца, люто ненавидевшего весь белый свет, просто перед самой смертью Эндрю Финли крупно повздорил с дочерью и, как впоследствии выяснилось, переписал завещание. Разумеется, вздорный старик мог переписать завещание еще не раз, как он неоднократно и делал, но вмешалось Провидение, и он утонул. А Кристофер Финли неожиданно превратился в "выгодное вложение".
        А вот она Кэндис с начала месяца превратилась, пользуясь терминологией отчима Барака Клинтона - в "невыгодное вложение". Неликвид. Лишний рот. О, отчим был горазд на выдумку!
        Вчера, Жаклин просто на стену лезла, вопя и рыдая о преждевременной кончине Генри Сороса, ведь она лишилась алиментов, а единственный человек, способный призвать Макса Сороса к ответу, мертв, это ли скажите не трагедия?.. Макс Сорос, через адвокатов передал, что с мая выплаты прекращаются. Мистер Сорос просто поставил мисс Финли перед фактом, причем в настолько корректной форме, что Жаклин не сразу разобрала, о чем письмо. Пришлось перечитать трижды, прежде чем дошел смысл: со следующего месяца - денег не будет. Поскандалив для виду, Джеки оставила эту тему. Вероятно, виной тому были две причины: во-первых, тест на отцовство стоил больших денег, которых у женщины, конечно же, не было. А во-вторых, была еще причина, - с горечью думала Кэндис, - а что, если Джеки и сама точно не знает от кого родила ее? По крайней мере, сомневалась, и лезть на рожон, затевая конфликт с самым богатым человеком города не решилась, пустив все на самотек. Несмотря на немалое количество мужчин в жизни матери, отца у Кэндис никогда не было, что почему-то ранило ее.
        Впрочем, если кто и стал жить хуже без денег мистера Сороса, то это явно была не Кэндис, в ее жизни не изменилось ровным счетом ничего; дом по-прежнему напоминал ночлежку для бродяжек - всюду валялись пустые бутылки из-под алкоголя, пахло ядрёным табаком, перегаром, нечистотами, приторно-сладкими духами и сексом. Младшие дети прибирались, но это было все равно, что ложкой черпать воду из дырявой лодки - отчим и его друзья-собутыльники быстро возвращали жилищу привычный вид.
        Жаклин быт не интересовал. Дети понятия не имели, умеет ли их мать приготовить хотя бы омлет. В ее жизни была только одна настоящая страсть - мужчины. Как только на город спускались сумерки, Жаклин Финли собиралась в бар, где работала танцовщицей: соблазнительное кружевное белье, высокие шпильки, декольте, пышная прическа - все в этой женщине от кончиков пальцев до макушки было пропитано сексом, словно бы сама Природа придумала Джеки лишь для того, чтобы очаровывать мужчин да рожать детей. Ветреная Жаклин в отсутствии сожителя, по вечерам горланящего песни в местном баре, исхитрялась приводить своих любовников прямо в дом, не смущаясь ни семилетнего Чарли, ни четырнадцатилетней Кэндис в сторону которой, те с интересом поглядывали. Если бы не осторожность самой девочки, прячущейся по углам, да имидж ее старшего брата имеющего внешность уголовника и дурной нрав, у Кэндис могли бы возникнуть проблемы, а так ... эти мужчины могли лишь смотреть.... Но, Боже, как же они смотрели! Каждый раз, Кэндис словно бы окатывали с головы до ног в нечистоты, и у нее появлялось странное гадливое ощущение, что она грязная. Опуская глаза в пол, она тихонько пятилась назад, растворялась в сумраке коридора.
        Барак Клинтон был запойным алкоголиком и тунеядцем, не работавшим ни дня своей жизни. Впрочем, надо отдать отчиму должное, детей он бил редко. Ну, разве только Криса, да и то, когда тот был еще мальчишкой, однако поскольку Кристофер вырос крупным и складным юношей, тирания вскоре прекратилась и в отношении него. Иногда, будучи в изрядном подпитии, Барак мог отвесить подзатыльник Чарли или швырнуть в Кэндис каким-нибудь предметом, но Кэндис была девочкой расторопной и, как правило, успевала увернуться от летящих в нее ботинок, пивных бутылок, пульта от телевизора и иных предметов интерьера. Единственное, что в последнее время огорчало Кэндис это участившиеся стычки между Крисом и отчимом. Повзрослев, Кристофер оберегал малышей, одновременно являясь кормильцем всей семьи. После школы Кэндис тоже подрабатывала на заправке, а также продавая на побережье сувениры, которые мастерила из найденных ею в лесу или на побережье предметов, но денег все равно было недостаточно.
        Побережье находилось в сорока минутах езды на автомобиле от города. Все называли эту бухту Золотой, но Кэндис больше нравилось название "Солнечная". С юга к городскому пляжу примыкали отвесные скалы, где, словно грибы после дождя множились виллы, утопая в зелени. Фантазии, воплощенные в жизнь, дома из камня и стекла. Нетронутый цивилизацией берег, цветущие райские сады Семирамиды у самого обрыва. Традиционно в этом районе проживали представители творческих профессий и потомки аристократических семей. В последнее время, коттеджи и землю активно скупали нувориши.
        Это был другой мир, а здесь в Солнечной бухте... хозяйничали только ветер да солнце. Дикая первобытная необузданная природа. Грубость форм утесов, гротескные скалы, поднимающиеся прямо из воды и вековые сосны, согнутые ветрами. Причудливые гроты.
        Купание в здешних водах безопасно разве что для тюленей, да любителей острых ощущений, которые не особенно ценят собственную жизнь. Кэндис же, как и многие жители прибрежных городов не очень хорошо плавала, скорее, просто держалась на воде, зато в ее юные годы она была достаточно благоразумна, чтобы понапрасну не соваться в океан.
        Худенькая, с загоревшей дотемна кожей, вечно лохматая девчушка, с сияющими зелено-карими глазами. Дивный переменчивый цвет, на солнце они казались по-кошачьи светлыми, почти прозрачными, при свете луны - колдовскими, а при свете дня - самыми обычными карими. Волосы были гордостью и единственным украшением Кэндис - густые, темно-русые, чуть вьющиеся на концах, спутанные ветром и выгоревшие на солнце. В шортах и желтой растянутой майке старшего брата, доходящей до середины бедра, босая, часами бродила она после школы по горячему песку, собирая дары океана. Время от времени волны выбрасывали на берег ракушки, камни, обломки бежевых с розовым оттенком панцирей песчаных крабов, и даже фрагменты костей морских животных. Добычу Кэндис складывала в проржавевший котелок, в котором во времена китобойного промысла топили жир, а затем мастерила поделки - бусы, ожерелья, которые продавала тут же, на пляже.
        Под баюкающие всплески волн, набегающих на берег, Кэндис обклеивала старую шкатулку створками ракушек и бусинами. Оставался последний штрих - закрепить работу клеем и насадить на фасад единорога, вырезанного ею из обломка сосны.
        - Миленькая куколка, - произнес кто-то над ее головой.
        "Куколка? Сомнительная похвала ее единорогу!" - намереваясь прояснить ситуацию, Кэндис вскинула головку и обомлела, опознав в волейболисте Габриэля Хэйса, сына Каролины Джонс.
        Месяц назад мистер Сорос с семьей переехал в особняк из стекла, принадлежащий клану Сорос уже добрую сотню лет. Кэндис нечасто доводилось встречаться с представителями семьи, но Габриэля она видела уже много раз!.. Правда, пока они ни разу не разговаривали.
        Но это не беда, все когда-нибудь бывает в первый раз!
        Габриэль любил океан: он хорошо плавал, катался на серфинге и ходил под парусом. Узкую, словно лезвие ножа полоску суши над обрывом, он использовал как беговую дорожку, что одновременно восхищало и пугало Кэндис. Что, если однажды он сорвется вниз? - обеспокоенно думала она. Подобные мысли заставляли ее сердечко трепетать и бдительно всматриваться вдаль, туда, где по краю ежедневно бегал подросток. Кэндис не могла объяснить причины своего беспокойства, но ей было совсем не все равно, если этот, самый красивый мальчик на свете, разобьётся об острые скалы!
        А еще иногда он приходил поиграть в волейбол на городском пляже. Кэндис украдкой бросала мимолетные взгляды, в надежде, однажды разобрать какого же цвета у него глаза. Ее отчего-то интересовал этот вопрос. Глаза цвета океана, - подумалось Кэндис. Ей почему-то казалось, что такой цвет непременно должен быть на свете. - Так какие же они: синие? Бутылочно-зеленые? А может быть, они серо-голубые, как океан в штормовую погоду? Или бирюзовые, словно безмятежные воды в погожий денек? Солнце слепило глаза, и Кэндис не могла точно разобрать цвет глаз волейболиста, остановившегося в нескольких метрах от нее.
        Она столько раз любовалась Габриэлем Хэйсом издалека, но вблизи, до этого момента, видела лишь дважды.
        Первая их встреча состоялась месяц назад, в особняке Максимилиана Сороса, куда Кэндис принесла свежую клубнику. Через черный ход она заходила в кухню, а Габриэль выходил. Он явно находился в приподнятом настроении. Сорвав розовый цветок шиповника с клумбы, он заложил ей его за ухо, отчего Кэндис залилась краской и совершенно оробела.
        - Ты не поблагодаришь меня? - спросил он ее тогда. Кэндис не придумала ничего лучше, нежели скромно промолчать в ответ. Понятное дело, Габриэль не мог вечность дожидаться ее ответа, друзья позвали его, он и ушел.
        Во второй раз близко она увидела его сегодня, здесь, на городском пляже. Девочка стеснялась подойти ближе, предпочитая любоваться издалека. Смотреть ведь никто не запретит? И мечтать. А для нее он был самой настоящей хрустальной мечтой.
        Мало ли на свете грезящих наяву? Одни хотят собирать полные концертные залы, другие - танцевать на Бродвее, третьи - в космос, четвертые - денег, а вот она хотела выйти замуж за принца! Чтобы, все как положено, как в сказках: белое платье в пол, летящая по ветру воздушная фата, и прекраснейший букет невесты! Чтобы звонили колокола.... И белые голуби на фоне лазури небес! Принцем в ее глазах являлся Габриэль Хэйс. Тинэйджеры часто влюбляются в музыкантов, актеров и спортсменов, а Кэндис выбрала себе реальный, пусть и точно такой же недостижимый объект привязанности - она влюбилась в сына миллионера. Боже, какой же он красивый!.. Просто сердце замирает!
        Словно услышав ее внутренний призыв, подросток подобравший мяч, посмотрел на нее и, подмигнув, улыбнулся. Кэндис улыбнулась в ответ. Потому что невозможно было не улыбнуться, такая жизнерадостная и озорная улыбка была у этого мальчишки.
        Он поиграл еще с полчаса. А затем распрощался с приятелями, и, очевидно решив сократить путь, пошел вдоль побережья к тропинке. Эта дорога к особняку действительно была короче, но вот беда - склон был сплошь покрыт ядовитым дубом - кустарником, который вырабатывал смолу, вызывающую болезненные ожоги кожи.
        Кэндис сочла нужным предупредить юношу о грозящей ему опасности.
        Она бежала за ним вслед полмили босиком по каменистой части пляжа, прежде чем настигла.
        Оказалось, Габриэль вовсе не собирался карабкаться на гору, он и домой-то не собирался!.. - только Кэндис поняла это, когда едва не протаранила обнимающуюся парочку: он стоял настолько близко к Кейти Мултон, что они могли сойти за сиамских близнецов.
        Эта девушка уже полгода, с момента первой встречи, вызывала у Габриэля живой интерес. Впрочем, об этой роскошной блондинке ночами грезили практически все юноши вышедшие из пубертатного периода. Вот уже месяц кряду Габриэль был самым обаятельным парнем в школе из чистой корысти, и вот, теперь, когда цель была практически достигнута, интерес не то чтобы совсем угас, но явно пошел на спад. "Эй, Габриэль, ты чего?.. Кейти самая красивая старшеклассница, - напомнил он себе. - Подумаешь, слова коверкает и сюсюкается как маленькая девочка!.."
        - За-а-я, - выпятив губки, томно изогнувшись, обратилась к нему волоокая блондинка, - у меня катастрофа!.. Папочка уехал на все выходные, даже и не знаю, как быть?..
        - А что случилось? - поинтересовался Габриэль.
        - В нашу голубятню забралась лиса, - накручивая манжет его спортивной куртки на острый ноготок с броским ядовитым маникюром, заявила златовласая красавица.
        - Кинь в нее чем-нибудь, она и убежит, - посоветовал Габриэль, сохраняя внешнее спокойствие.
        - Не могу.
        - Почему?
        - Я ее боюсь.
        - Гм... ну, тогда, ты беги к себе и спрячься куда-нибудь, чтобы она тебя не видела. А я после тренировки, вечером загляну и прогоню ее, идет?..
        - Мой герой!.. восторженно прошептала Кэтрин, откинув голову так, чтобы Габриэль мог полюбоваться не только россыпью платиновых волос, но и ложбинкой меж соблазнительно колышущихся под майкой полных грудей.
        Растеряно моргая, Кэндис застыла на месте. Как теперь быть, когда необходимость в ее услугах отпала сама собой? Убежать?.. Девочка тихонько попятилась назад.
        Неожиданно Кэтрин взвизгнула так, что стоящий к ней вплотную Габриэль вздрогнул, и обернулся.
        "Ну вот.... Только он настроился на нужный лад, тут эта мелкая девчонка путается под ногами! Впрочем, не такая уж она и мелкая.... Лет четырнадцать уже, наверное", - мысленно прикинул он, окинув оценивающим взглядом застывшую на месте, словно каменное изваяние Кэндис. - Девчонка недурна, пожалуй, вырастет хорошенькой, - подумал он. - Может, мне импонируют брюнетки?.. - неожиданно подумал Габриэль, любуясь тем, как в свете лучей умирающего солнца сияет оттенками темного золота грива ее спутанных на ветру темно-русых волос, буквально взывая прикоснуться к ним, провести ладонью, и.... Стоп.
        Габриэль в свои семнадцать считал себя взрослым, и собственные мысли показались ему грязными. Однако сказать он ничего не успел.
        - Ты что преследуешь нас, чумазое чудовище? - взвизгнула Кэтрин так, что Габриэль едва не оглох, уж очень звонкий голосок оказался у его новой подружки.
        - Я ни в коем случае не преследовала вас, просто... хотела предупредить, - собравшись с духом, Кэндис посмотрела Габриэлю прямо в глаза. - Будьте, пожалуйста, осторожнее, этот кустарник ядовит, - вежливо закончила она.
        "Как ее зовут? В голове крутился ответ, но вспомнить он не мог.... Что-то на "К" Кэтлин? Нет. Клэрис? Крис?.... Черт, а ведь он не уснет, если не получит ответа на свой вопрос".
        - Как тебя зовут?..
        - Кэндис.
        - Ну что ж.... Спасибо, Кэндис, я обязательно последую твоему совету. Кстати, почему тебя назвали Кэндис? - неожиданно полюбопытствовал он.
        Кэндис смутилась. Ах, как хотелось бы ей рассказать какую-нибудь занимательную историю! Но, увы, Кэндис понятия не имела, что означает ее имя. Габриэль ожидал ответа, но как назло ничего путного в голову не шло. Пауза затягивалась.
        - Что ты с ней возишься? - вмешалась Кэтрин Мултон, озябшая на ветру. - Эта мышь за тобой следит, а ты потакаешь в ее кознях!.. Может, она, наводчица у воров?
        Габриэль, рассчитывающий на приятное времяпровождение, а не на сцену ревности, настоятельно порекомендовал подружке успокоиться, и попытался увести ее. Но не тут-то было, Кэтрин Мултон, вырвалась из его объятий.
        - Ах, теперь ты еще и защищаешь ее? - взвилась она.
        - Никого я не защищаю!.. Ты рассердилась на нее, но ей, очевидно, плевать на твое негодование. Видишь, она совершенно тебя не боится? Тогда, как я едва не оглох от твоих воплей, - Габриэль выразительно потер ладонью ухо. - Просто сбавь громкость и успокойся, Кейти, хорошо?
        Судя по недовольному личику мисс Мултон ей было нехорошо. Но взвесив все "за" и "против", первая красавица школы сменила гнев на милость, окинув Кэндис полным превосходства взглядом, Кэтрин взяла Габриэля под руку, и они отправились к припаркованному у обочины автомобилю.
        Красный ягуар сдал назад, и, вывернув на дорогу, скрылся из виду.
        Но Кэндис не сильно огорчилась. Ей еще не доводилось подобраться к нему так близко. Ей почему-то всегда казалось, что так должны выглядеть глаза цвета морской волны. Но.... - сердце Кэндис замерло, а затем заколотилось, словно сумасшедшее. - Ей почудились леса! Вечнозелёные ели, окутанные предрассветной дымкой тумана, очевидно виной этой задымленности были длинные ресницы, отбрасывающие тень.
        А глаза у него, оказывается, зеленые, - подумала Кэндис, зачаровано глядя вслед яркому спортивному авто, поднявшему клубы пыли с проселочной дороги. - Колдовские глаза.
       
       
       
       

 

       
        После женитьбы отца началась у Евы Сорос новая жизнь. Кочевая. Лагеря развивающие, лагеря спортивные, каникулы у бабушки с дедушкой, поездки заграницу, и все в гордом одиночестве. Ревнуя к памяти матери, которую Макс никогда не любил столь же сильно как свою новую жену, Ева с детским упрямством категорически отказывалась идти на контакт с новой женой отца, а в ответ злая мачеха превратила Еву в падчерицу Невидимку. За те пять лет, что Каролин Джонс была замужем за ее отцом, она ни разу не повысила на Еву голос, пожалуй, и слов сказанных девочке можно было насчитать не больше сотни. Зато в Хэйсе души не чаяла. Но что уж тут поделать, если суждено было Еве родиться девочкой, а не симпатичным мальчиком? Отец, как человек бесхребетный по природе и влюбленный в супругу до умопомрачения, практически сразу вычеркнул дочь из своей жизни. Сначала Еву не слишком беспокоила отчужденность отца, девочка верила, что отношения ее отца и звезды моды - блажь. Однажды, совсем скоро, скучный папа наскучит Каролин Джонс, и тогда она просто исчезнет из его жизни: уйдет к другому мужчине, улетит на воздушном шаре, вознесется над обожателями, восхваляющими ее талант и красоту, повесится на шнуре или просто растает в воздухе с первыми лучами жаркого Калифорнийского лета. Но время шло, Каролина цвела и пахла, и, увы, все так же была замужем за ее отцом. Ева взрослела, но все так же верила, что все утрясется. Время принесло некое смирение в ее душу, и, если Ее Величество Каролин Джонс соизволит сделать шаг ей на встречу, пожалуй, она даже подумает над ее предложением, - мысленно решила девочка. - Впрочем, сделка с совестью возможна только в случае, если Модельерша покается. Но время шло, а сердце мачехи было все так же холодно. Ева горевала и злилась, ночи напролет, рыдая в подушку от бессилия. Постепенно горечь и отчаянье сменились озлобленностью.
        Терпение Евы рухнуло в прошлом октябре, когда ей только-только минуло тринадцать лет.
        Бунт начался с сигарет. Тогда она в первый раз накурилась травы. Втайне гордясь смелостью, Ева ожидала возмездия за свои деяния. Но отец не заметил. Возможно, причина был в том, что Макс сам никогда не курил и понятия не имел, как пахнет марихуана? Мачехе и дела не было до падчерицы. Ева испытывала противоречивые эмоции, с одной стороны - избежала нотаций за серьезный проступок, а с другой - оказывается, никому и дела до нее нет? Она дымит, как котельная, вся гостиная провоняла сладковатым запахом травы, где адекватная реакция родителей? Где нотации? Чтение моралей? Упреки, угрозы, в конце концов?! Где все? А нет ничего.
        Сегодня Ева возвращалась из ссылки. Мелкие камешки хрустели под черными грубыми ботинками, ветер овевал лицо, она шла к парадному входу.
        Ева прилетела от бабушки в четыре сорок утра, плюс дорога до дому из аэропорта, значит сейчас, около семи утра, - мысленно прикинула она. - Замечательно. Значит, домочадцы еще не успели разбежаться. Извещать о том, что вернется на две недели раньше условленного срока, Ева не стала. Конечно, она бы известила отца, - Ева грустно вздохнула, - но дозвониться до Макса она не сумела. Трубку всегда брала старая сучка Рамони и монотонно сообщала, что Макса нет дома, и не дожидаясь комментариев, клала трубку. Когда бы она ни позвонила - днем, вечером утром, да хоть среди ночи механический голос экономки извещал: "Мистер Сорос только что уехал". Когда? Куда? Да хоть куда: в лес, в горы, на Гавайи, да хоть в Занзибар! Когда вернется? "Мистер Сорос не извещает о своих планах". А еще мистер Сорос не перезванивал. Вообще никогда. Отношение к Еве было как к чуме Египетской - даже во снах домочадцы не желали с ней встречаться.
        Характер ее, вступившей в подростковый возраст, стал совершенно невыносим, как и все тинэйджеры, Ева стала нервозной, закомплексованной и агрессивной, нередко изводя окружающих истериками. А еще она была угрюмой, что даже, добавляло ей некоторого шарма в глазах одноклассников. Она была популярной девочкой в школе, причин тому было три. Во-первых, Ева была самой настоящей "плохой девочкой", в определенном возрасте дурной нрав ценится, во-вторых, она играла в лакросс. Ну, и в третьих, она была богатой, и ее мачехой была: Сама "О, Боже Каролина Джонс!.." Кто бы знал, что Ева скорее отгрызла бы себе руку, чем покрасила ногти в тот модный цвет, который советовал журнал Каролины Джонс. Что касается отца, то Ева перевела отношения с ним в материальные, покупая только самые дорогие вещи, у нее даже был негласный лимит - один наряд - тысяча долларов. И дважды в одном наряде ее никто не видел. Совсем недорого за равнодушие отца, - решила она. - Вы черствый миллиардер? Будьте любезны возместите деньгами недостаток душевной щедрости!
        А еще у Евы были комплексы. Она на полном серьезе считала себя дурнушкой. Хорошо, что это нисколько не волновало ее, - радовалась она.
        Однако, как известно все врут. Подростки врут особенно часто. И, как правило, особенно часто врут самим себе. Вот тут-то Ева была мастерица!.. Всем и каждому кричала в лицо, что мужские особи ее не интересуют! Никто. Никогда. И, точка.
        Ну, разве только Кристофер Финли? Впрочем, можно ли испытывать чувства к мальчику из неблагополучной семьи? Кристофер был всем хорош, но до ее уровня недотягивал. Куда скажите идти с парнем из неблагополучной семьи? В театр? Крис, несмотря на хорошие отметки, вряд ли что-либо смыслил в искусстве. В кафе, в клуб? А где, Кристофер Финли возьмет на это деньги? И все же, этот зеленоглазый брюнет нравился ей: мускулистый, красивый. До перевода Габриэля Хэйса, он даже был капитаном школьной команды по футболу. О, Габриэль Хэйс, его имя словно наваждение! Проклятые его колдовские глаза! Когда же, наконец, старуха Смерть явиться за ним, и избавит ее, Еву, от терзаний?
        Кристофер Финли и Габриэль Хэйс. Оба высокие. Красивые. Популярные. Почти ровесники. Представители разных социальных групп - разные, словно день и ночь. И, она неравнодушна к ним обоим.
        Две стороны одной медали. Темноволосый Ангел и блондинистый Демон.
        Кристофер всегда будил в Еве теплые эмоции: желание нравиться, смеяться, кокетничать и шутить, тогда, как Габриэль - сильнейший негатив: желание сломить его волю, и услышать слова капитуляции из его красивых уст - и, желания эти были настолько острыми, что иногда Еве казалось, что она сходит с ума от переполняющей душу ненависти.
        Ева даже мысленно не называла Протеже мачехи по имени. Ловелас или Жигало чисто теоритически замечательно подходили Габриэлю, отражая его гнилую сущность, но, реальных доказательств физической связи Мачехи и ее Протеже пока не было, поэтому Еве пришлось ограничиться нейтральным вариантом - Кукушонок. Ева помнила времена своего круглосуточного дежурства под дверью комнаты Кукушонка, подслушивая - не доноситься ли оттуда подозрительных звуков - реальных доказательств измены. Часами простаивала она под дверью, лелея мечту закричать на весь дом: "Адюльтер!!!". Она буквально наяву видела мечущиеся в панике полуголые фигуры, и сконфуженное лицо мальчишки. Предвкушала, как вытянется лицо этой холеной суки, когда ее наконец-то поймают с поличным! Ева уже даже слышала мольбы отца, с глаз которого, наконец-то спадет пелена!.. О, папа, несомненно, будет благодарен, когда поймет, что дочь уберегла его от бед. Осталось запастись лишь капелькой терпения, и все хлопоты судьба вознаградит сполна! Это вовсе не грезы, это реальность. Да-да, это будет! Уже скоро. Совсем скоро!..
        Комната Габриэля располагалась напротив ее комнаты, поэтому Еве не доставляло хлопот узнать когда, и кто именно посещает Кукушонка. Однако время шло, а доказательств измены не было.
        Ева была вынуждена отступить.
        Временно.
        Коротая время до своего триумфа, который, разумеется, был не за горами, Ева получала наслаждение, оскорбляя Габриэля. А почему нет? Что мальчик-приживалка сделает ей? Наябедничает? Опустится до рукоприкладства, расписавшись в собственной слабости? О нет, только не такой самовлюбленный павлин как Габриэль Хэйс. Ева изобретала все новые и новые способы позлить мальчишку, но тут бах, как снег на голову - мачеха сослала ее к бабушке во Флориду на все лето!..
        Волоча рюкзачок по земле, Ева с непривычной для нее робостью остановилась у центрального входа в дом. Головой она понимала всю абсурдность затеи, а ноги.... Ноги сами несли ее домой, вернее туда, где ее давно не ждали, туда, что она больше не считала домом. Но словно дикое животное, она интуитивно стремилась сюда, в этот дом, где все еще жила память о ее матери, о детстве, о счастье. Шумно вздохнув, девушка обреченно принялась подниматься по крутой лестнице. Прокручивая в голове события прошедших лет.
        Чужая в собственно доме. Зачем она стремится туда, где ее никто не ждет? Глупая, глупая, зря она все это затеяла.... Ох, и зачем она это сделала? Объяснить было сложно. Еще бы! Как объяснить то, чего сам не понимаешь?
        Охваченная мрачными думами Ева, остановилась прямо перед дверью, осознав, что это последняя возможность уйти, пока никто не заметил.
        "Последняя возможность избежать унижения... Последняя, - твердил внутренний голос, осознавая, что она все равно войдет". Ева не привыкла отступать. Переминаясь с ноги на ногу, она уже не раз пожалела, о своем импульсивном решении явиться домой без спроса. Ну, не сделай она этого, то возможность увидеть родной дом появилась бы у нее, разве, что во сне.
        "Что же делать?" Слезы обиды подступили к глазам. Ее выкинули из собственного дома как ненужную собачонку. Стерев ладошкой слезы, Ева решила преподнести родственникам сюрприз, пройдя через стеклянные двойные двери, ведущие в кухню. Еще не войдя, через стекло, она заметила мачеху, играющую в лото на кухне с мальчишкой, сидящим спиной к окну, и застыла от удивления. Ей еще ни разу за последние годы не доводилось видеть Каролин Джонс дома в столь ранний час, выходных у нее, в нормальном понимании этого слова не было. Отцу буквально приходилось умолять супругу хоть немного отдохнуть, провести время с семьей. Положив подбородок на руки, Каролина внимательно следила за движениями Габриэля, который тряс мешочек, постепенно извлекая из него бочонки.
        - 8!..
        - Есть! - оживившись, она, словно школьница, поднимала руку.
        Такой ее Ева точно никогда не видела. На ней был кашемировый свитер, простые черные брюки, на лице ни грамма косметики. Волосы, цвета темного шоколада, роскошной гривой свободно ниспадали по плечам до самого пояса. Поджав ноги, она сидела в ротанговом кресле, которое очевидно подтащила прямо к столу, и с энтузиастом играла в лото. У плиты суетилась верная, словно пес экономка. Все присутствующие выглядела такими и счастливыми, что Еве стало не по себе от затопившего гнева, и обиды за отца. А еще от горького чувства одиночества, ощущения, что она здесь чужая, и никто не рад ее видеть и, несомненно, никто не ждет.
        Первое, что бросилось в глаза, то, что Каролина не запрещала Габриэлю пить вино. Тяжело вздохнув, Ева перевела взгляд на юношу. Очевидно, у него было хорошее настроение, он рассказывал, забавную историю о том, как они подшутили над тренером. Суть истории заключался в том, что спортсмены толклись в раздевалке, терпеливо дожидаясь пока тренер, пойдет в душ. Затем один из них залез наверх кабинки, и, подождав пока тренер намылит голову, и включит душ, принялся тонкой струйкой лить ему на голову шампунь, из огромной бутылки. Зажмурив глаза, тренер мылил, мылил голову, безрезультатно силясь промыть волосы, а пена все не смывалась, и не смывалась. Он чертыхался, и бранился, не понимая, как такое возможно. В наказание команда в полном составе бегала до тех пор, пока практически всем не стало дурно. И теперь вытянув длинные ноги перед собой, Габриэль сидел в компании Каролины и веселился, а она не могла отвести от него своих глаз. Ева с уверенностью могла назвать имя этого загадочного "некто" вылившего на голову тренеру бутылку шампуня. И была уверена, что не ошибется. Жаль, что спорить было не с кем, да и не на что, у Евы не водилось карманных денег. Но она об этом не переживала, это был ее собственный выбор, протест.
        Что-то завораживающее магнетическое, было в его смехе, в особом наклоне головы, в том, как напрягались руки, когда он рефлекторно сжимал или поглаживал ножку бокала, и Ева просто не могла отвести глаз. Внезапно ее взгляд поймал, а затем сфокусировался на собственном отражении, в стекле. Вернее не совсем на отражении, а на собственном глупом выражении лица: на приоткрытом рте и широко распахнутых глазах, в которых читалось благоговейное восхищение.
        "Какой ужас!", - смутилась Ева, опустив взгляд в пол.
        - У тебя скоро день рожденья, - невзначай отметила Каролина, убрав волосы с его лба. - Что бы ты хотел получить в подарок?
        "Что же она его все время тискает?!" - раздраженно думала Ева, бдительно следя за действиями мачехи.
        - Я еще не думал, всего лишь начало июля на носу, - весело отметил Габриэль, сосредоточенно укладывая бочонки на карты.
        - Восемнадцать лет, мой мальчик, - рассмеялась Каролина, - дата обязывает думать загодя! Как считаешь, Рамони?
        Просияв, экономка важно кивнула, и скромно потупив глаза, принялась нарезать тонкими слоями мясо. Каролина с сияющей улыбкой вновь повернулась к Габриэлю.
        - Вот видишь! Я права! Ладно, - кивнула она, и, закусив губу, задумчиво посмотрела в потолок. - Гм... что же дарят молодым людям? Если бы я была парнем, то я... о, знаю! Хочешь машину?
        Взяв со столика кипу журналов, Каролина разложила их на столике, и, встав рядом с вымахавшим Габриэлем Хэйсом, принялась сосредоточенно разглядывать картинки, оживленно делясь мнением.
        У Кукушонка уже было две.
        - Это слишком дорогой подарок, - возразил Габриэль, с любопытством рассматривая фото.
        - Не для меня! - импульсивно махнула рукой Каролина. - Ушам своим не верю, какой-то мальчишка хочет сказать, что я не в состоянии сделать сыну такой подарок, какой он захочет!.. - Каролина осеклась, и, проклиная в душе себя за эмоциональность, добавила. - Ты... мне как сын. Позволь мне сделать это для тебя.
        Такой оживленной ... Ева совершенно точно никогда не видела, холодная бизнес-леди бурно жестикулировала, смеялась, и беспрестанно тискала мальчишку. Удивительно. Еще пять лет назад Каролина была точно такой же, как на развороте журнала: ухоженной ослепительно красивой и ... неживой.
        После непродолжительных споров сладкая парочка, наконец, остановила на чем-то свой выбор. Еве с ее позиции было не разглядеть на чем именно, напрягать зрение было бесполезно, грузная фигура Рамони намертво перекрыла обзор.
        - Что лучше синий Корвет или красный Феррари? - поинтересовался Габриэль мнением присутствующих.
        - Давай возьмем и такую и такую, - предложила Каролина. - Мне все нравятся, главное, чтобы тебе нравилось. О, смотри, Габриэль, - воодушевившись, она толкнула его плечом, и ткнула в яркую картинку самого дорого из представленных в каталоге спортивных авто. - Как тебе эта, серебристая? Что скажешь?
        Каролина готова была если и не на все, то на многое, чтобы вызвать улыбку на лице Габриэля. Улыбку, от которой таяло ее собственное сердце вот уже много лет.
        "Конечно-конечно, возьмем и ту и другую, - передразнила Ева расточительную мачеху, - отчего же нам так не поступить? Мы же выбираем всего лишь кепки. Действительно, почему бы и не взять обе? Может, еще черную возьмем? Ты же еще не смотрел черную, - паясничала она. - Еще чуть-чуть, и она встанет перед ним на задние лапки, - неприязненно подумала Ева. - И пока этого не произошло, мой выход!" - С грохотом, рванув на себя ручку, Ева открыла дверь, и, ни с кем не здороваясь, кинула рюкзак на стол прямо на карты и бочонки, разлетевшиеся во все стороны. Насладившись изумленно вытянувшимися лицами присутствующих в кухне, она прошла прямиком к холодильнику, распахнув его настежь. Из съедобного, того, что реально можно было съесть, а не диетических салатов и мяса, был только йогурт.
        - Опять есть нечего, - недовольно пробурчала она. - Какого черта дома столько прислуги, которая бездельничает? - одарила она хмурым взглядом Рамони.
        - И тебе здравствуй, - поздоровалась Каролина. Вид у нее был не столько сконфуженный, сколько недовольный.
        Пока Ева раздраженно открывала-закрывала холодильник, Каролина и Габриэль, как ни в чем не бывало, вернулись к обсуждению темы предстоящего дня рождения. На повестке дня стоял нешуточный вопрос - где отмечать. Рассматривали естественно, только Европу. Париж отвергли сразу, ну еще бы это было не так, ведь столицу Франции только в этом году Габриэль уже посетил четырежды. Лондон не подошел тоже, оттуда Габриэль с Каролиной, как выяснилось, вернулись неделю назад. Ну, тогда, может быть Рим? Тут интересовались даже мнением обслуги, вот только не ее, Евы! И на очередной реплику Каролины, адресованную экономке, девушка взорвалась.
        - Зачем интересоваться мнением прислуги? Нет ничего удивительного в том, что служанка считает точно так же как ее госпожа. Вообще-то ей за это платят, разве нет? - язвительно поинтересовалась она.
        Мачеха не стала кричать в ответ, затевая ссору, которую так жаждала падчерица. Каролина поступила куда хуже - она игнорировала Еву, смотрела на нее так, словно бы она была пустым местом! И что прикажете ей, Еве, делать? Выцарапать холеной львице глаза? Плюнуть в нее? Еве страстно хотелось приложить красивую мачеху головой об стол, и бить, бить, бить, до тех пор, пока холеное личико, околдовавшее ее отца, не превратиться в кровавое месиво! Но вместо этого, Ева повернулась к Каролине, и пристально глядя ненавидящим взглядом ей прямо в глаза, процедила:
        - Будь ты проклята, ведьма! Ненавижу тебя! - и, не дожидаясь ответа, выскочила из кухни.
       
       
       
        Лицо юноши прохожие не смогли разглядеть из-под надвинутого капюшона спортивной куртки. Сунув руки в карманы, он шел в направлении побережья, туда, где в лучах садящегося солнца тускло рдели окна полуразвалившихся хибар. Он был совсем юн, но мысли его не были детскими. Глубокие складки залегли у сурово сжатого рта.
        Крис раздумывал о собственном будущем, которое рисовалось в мрачных тонах. Он утратил иллюзии, столкнувшись с суровым оскалом капитализма. В свои девятнадцать, он оказался единственным кормильцем семьи из пяти человек, а за его плечами ни редких талантов, ни особых умений, не престижного образования. Ровным счетом ничего. Ни-че-го!.. В прошлом году он закончил школу. Всего год назад ему казалось, что он способен вырваться из нищеты. Кристофер по натуре был трудягой: не звезда, но и неудачником не был. Он хорошо учился, и был крепким середняком в спорте, достигая успеха, благодаря упорству и врожденному трудолюбию. А еще Кристофер Финли был реалистом, и осознавал, что помощи ждать неоткуда. Но смириться с мыслью, что родился и умрет в нищете, он не мог. Спортивная стипендия ему не святила, впрочем, он и не стремился в Большой Спорт, Крис просто хотел жить хорошо, а каким образом этого достичь не знал. По крайней мере, легальных способов.
        В детстве он обожал животных и мечтал стать ветеринаром, но проходной бал на факультет был столь высоким, что, не поверив в свои силы, он даже не стал подавать туда документы. Не поступив в колледж на стипендию, он был вынужден, трудится на двух работах сразу: днем - механиком в сервисе, а ночами мыл пол в аптеке мистера Биглера, педантичного немца, который чтил закон как Библию. Старика хватил бы апоплексический удар, узнай он, с каким предложением к его уборщику, обратился сегодня вечером, перед самым закрытием аптеки Кейси Бартон.
        Кейси Бартон личность неоднозначная и криминальная. Странный парень, с внешностью хиппи и замедленной речью, неотягощенный какими-либо моральными принципами, а иначе как объяснить тот факт, что Кейси, работая в школе, распространял наркотики среди старшеклассников?.. Учащиеся, и даже кое-кто из администрации школы знали о деятельности так называемого уборщика, но почему-то никто так до сих пор и не донес на Кейси Бартона куда следует. Чудеса, да и только!.. Ходили слухи, что деятельность Кейси покрывают, что, скорее всего так и было.
        Крис мысленно вернулся к разговору, состоявшемуся около часа назад. Суть его заключалась в том, что Кейси за определенную плату готов приобретать некие медицинские препараты, которые не отпускаются без рецепта. Разумеется, нелегально. Кейси Бартон не объяснял к чему ему лекарства, а Крис и не спрашивал, в глубине души зная ответ.
        Наверное, если бы его заставили, вынудили,... пригрозили.... было бы проще оправдать себя, а так.... Никто не принуждал воровать таблетки из аптеки, по крайней мере, Кейси Бартон не выкручивал ему рук, он просто предложил взаимовыгодную сделку.
        Крис всю свою жизнь старался поступать правильно, боясь повторить судьбу родителей влачащих жалкое существование без целей в жизни.
        "Но, черт возьми, что есть правильно? Самоустраниться только потому, что он, как ревностный католик боится за бессмертие души?.. А ведь он боится, действительно боится. Но как быть с тем, что сестра с братом живут впроголодь? Да у Кэндис отродясь ни одной новой вещи не было! А Чарли? Теннис дорогой вид спорта.... Но ведь школьники тоже чьи-то дети, братья, сестры". Крис не хотел губить жизни ради наживы. Но, это ведь их собственное решение, разве нет? Все просто: хочешь жрать наркоту - жрешь, не хочешь - не жрешь. Никто никого не принуждает, - крамольная мысль закралась в голову. Если только на минутку закрыть глаза и представить?.. Умница-сестренка поступит в колледж, а у маленького Чарли появится шанс на другую жизнь.... Как поступить правильно? Самоустраниться от проблем близких, радуясь тому, что почти свят, или разрушить чужие жизни, спасая любимых? Столько хороших дел, а на другой стороне весов, чьи-то жизни. Он и имен их не знает, этих подростков. И лиц не различает в одинаково безликой толпе. Как же быть?
        Пожалуйста, Господи, дай мне ответ.... Здесь.... Сейчас. Какой-то знак, что-нибудь! Все равно что, только бы я понял! Мне так это нужно!.. Пожалуйста! - сердце Крис мучительно сжалось от горького чувства безысходности. - Боже, ну как же выбраться из этого болота? Подскажи, как поступить? Прошу, ответь!.. - безмолвно воздел он глаза к небесам.
        Но предсказуемо не получил ответа.

 

       
        Ева точно знала одно - от Каролин Джонс нужно избавиться любой ценой. Вот только не знала как. Вопрос стоял ребром: она или мачеха. Коварная модельерша запудрила мозги отцу так, что тот уже давно разучился распознавать, где черное, а где белое. Интересно, что такого Каролина умеет, что отец без зазрения совести вышвырнул за порог единственную дочь, тогда как женушку холит и лелеет? А Каролина, конечно, молодец, хорошо устроилась: муж - миллиардер, который на нее надышаться не может, и юный любовник под боком. Фу, до чего же омерзительно, какая-то шведская семья! Может, у них в творческой среде так принято - жить одновременно с мужем и любовником, но марать репутацию семьи Сорос, которая ведет свою историю от потомков английских королей, не позволено никому! И, если у отца не хватает духу, выстоять против Каролины Джонс, то тогда она, Ева встанет на защиту чести семьи!
        Ева призадумалась.
        А что она сможет супротив хитрой волчицы? Мачеха, как назло, как персонаж из страшных сказок: расчетлива, коварна, жестока, да и падчерицу люто ненавидит. И нет ни слабостей, ни недостатков у нее - холодная как айсберг в океане, и все ее печали под темною водой!
        Как бы не была безупречна Каролина Джонс, она всего лишь человек. А у людей есть слабости. У всех, без исключения. Нужно просто их найти!
        Ева с юношеским максимализмом готова была бросить жизнь на избавление семьи от мачехи, но сейчас на носу было куда более важное событие - собственный день рождения, приходящийся на конец октября. А еще, неплохо было бы скинуть килограмма три или ... четыре! - привстав на цыпочки, она задрала майку и втянула живот. - Эх, сроки поджимают, до часа "Х" всего-то семнадцать дней. Много или мало? Как привести фигуру в порядок? Все, с сегодняшнего дня она на хлебе и воде! Как и все подростки, независимо от материального благосостояния, Ева стремилась к идеалу, искренне веря, два-три килограмма могут изменить судьбу кардинальным образом.
        Одернув задравшуюся юбку, она укоризненно возвела глаза к потолку. До чего опротивело собственное изображение. Нет, не так! Она не просто не любила отражение, она ненавидела его - часами простаивая у зеркала, выискивала изъяны.
        Высокий рост, длинные ноги, широкие плечи - фигура атлета, а так хотелось стать хоть чуточку женственнее! Здесь добавить объема, с боков убрать! Вот бы жир с ляшек перекочевал прямо в грудь! Ева жутко не любила тело, виной тому была генетика. Увы, те грубые черты, что обычно красят мужчин, на девочке смотрятся невыигрышно - широка в кости, гренадер ростом! А эта жуткая мужеподобная челюсть? С такой, только в бокс, а уж никак не в модели! Она много экспериментировала с внешностью, к своим неполным четырнадцати годам, успев позабыть каков натуральный цвет волос. Например, сегодня он был соломенно-желтым.
        Она вступила в подростковый период, и без того непростой характер ухудшился настолько, что даже родной отец избегал с ней встреч.
        - Ненавижу его. И Габриэля Хэйса ненавижу особенно сильно! Ненавижу вообще всех мужчин на Земле!.. Может, я лесбиянка? - предположила Ева. - Хотя.... Особого влечения к женщинам за собой она не замечала. Тогда, может быть, асексуальна? Или как там по-научному называется эта хрень?
        Ева осознала, что ведет монолог вслух, только тогда, когда услышала ответ на свой вопрос.
        - Лечи мозги. Глядишь, и сексуальная жизнь наладится. Может, природа поставила некий барьер, чтобы ущербные особи не наводнили мир себе подобными? - мимоходом обронил Габриэль, вернувшийся с тренировки по боксу.
        - Ну, так научи меня. Я готова щедро оплатить твои услуги, Кукушонок! - огрызнулась Ева.
        Габриэль остолбенел.
        "Смешно! Девица эта не модель, не жонглер, не портовый грузчик, не инженер, и даже не ассенизатор, она просто дочь богатых родителей, чьи деньги помогают жить в свое удовольствие, не учиться, не работать, тискать тех, кого захочет!"
        Ева по-своему интерпретировала молчание оппонента, решив развивать успех.
        - Что, дорого возьмешь? Так, сколько? Назови сумму? - она воинственно задрала квадратный подбородок.
        Бесплодные перепалки с хамоватой дочкой Макса Сороса не слишком увлекали, но окинув Еву взглядом, ее пылающие щечки, расширенные зрачки, услышав, как участилось ее дыхание, Габриэль вдруг осознал, что имеет над ней власть. Движимый желанием проверить догадку, он шагнул вперед, и, подавив секундное сопротивление, заключил девушку в объятья.
        Ева поспешно отвернулась, интуитивно боясь сближения, но бежать не позволила гордость. Она чувствовала его горячее дыхание на своих щеках, сотни маленьких иголочек впивались в тело. "Боже! Боже, да он же сейчас поцелует ее!.." она затаила дыхание, боясь и ожидая поцелуя.
        - Отец тебе столько на карманные расходы не даст, - прошептал Габриэль ей прямо в ухо. - Даже если ты как обычно пригрозишь наложить на себя руки.
        Ева, застыла как вкопанная, краска стыда залила щеки. Вне себя от смущения она отступила назад, наткнувшись прямо на трюмо, с которого с грохотом посыпались крема, фруктовые блески для губ, и флаконы с духами. Сладкий аромат роз наполнил комнату.
        Находясь у самой двери, Габриэль услышал ответ.
        - О, да! - едко потянула Ева, не сводя с юноши помутившийся взгляд. - Мне ведь нужно будет перещеголять саму Каролину Джонс, очень богатую старуху!..
        - Точно, - кивнул Габриэль. - Каролину Джонс, женщину кое-чего, добившуюся в жизни своим талантом и трудом, а не сопливую девчонку, единственное достижение которой то, что она исхитрилась родиться в обеспеченной семье. Ой, а я сказал достижение? - он свел брови на переносице. - Прости, оговорился.
        Ехидно рассмеявшись, Габриэль скрылся в своей комнате, оставив Еву сгорать от бешенства. Посмотрев ему вслед, девушка сжала кулачки, впивая ногти в ладонь.
        - О, клянусь, Габриэль Хэйс, настанет тот день, когда ты униженно приползешь ко мне на коленях, и будешь клянчить моей любви! Слышишь? Однажды этот день придет, вот увидишь!
       
       
       
       

 

       
        Когда-то здесь был обыкновенный портовый городок, где издревле промышляли рыболовством, сегодня - элитный спальный район, с выходом на океан. Словно ласточкины гнезда, ютились особняки на самом обрыве, утопая в зелени вечнозелёных деревьев и цветущих садов. Казалось, сама природа создала этот райский уголок для созерцания и философских размышлений о смысле жизни. Возможно потому, место облюбовали потомки аристократов и представители творческих профессий. Мало желать, еще нужно иметь возможности. Однако времена нищих трубадуров канули в Лету, сегодня, талантливый художник, писатель, актер или музыкант вполне мог позволить себе двух, а то и трехэтажный особняк, слепленный из камня и стекла. Что нужно людям с тонким восприятием мира, кроме возможности творить? Престиж.
        Кэндис росла тихой девочкой, очень стеснительной и робкой. Она долго наблюдала за людьми, прежде чем кого-то подпустить, у нее всегда было собственное мнение, которое она зачастую смущалась высказать вслух, слушателей у нее были единицы: крошка Чарли да соседка - пожилая миссис Кенари. Не по годам смышлёная девочка часто размышляла о жизни. До того момента когда она очутилась в роскошном доме семьи Сорос на холмах, Кэндис даже не представляла что есть какая-то другая жизнь вне стен ее лачуги.
        За скромную плату, она помогала на кухне: выносила мусор, мыла грязную посуду, чистила столовое серебро и мыла пол на кухне. А еще наблюдала, за поваром сеньором Чичероне, готовившим для семьи Сорос разнообразные блюда, понемногу учась у него. Обслуживающий персонал хорошо к ней относился; ее не обижали, давали только посильную работу. Частенько получала она и остатки еды с хозяйского стола, которую аккуратно завернув в пищевую пленку, несла домой. Так что, Кэндис была довольна своей нынешней работой. Где еще тебя вкусно накормят, да еще и денег дадут?
        Три последних дня выдались тяжелыми, Ева праздновала день рождение целую неделю. Большинство гостей, просто не вынесли марафона и разошлись по домам, но горстка самых преданных осталась еще на барбекю. Молодежь, собравшаяся у бассейна - танцевала, подростки пили алкоголь, пять минут назад - запускали фейерверки.
        Задача Кэндис была проста: разносить прохладительные напитки и собирать грязную посуду. Затаив дыханье она с подносом наперевес, ступила в гости к сказке. Терраса располагалась под открытым небом, был слышен всплеск волн и крики чаек. Ночной воздух пропитал запах специй и жареного мяса, от аромата которого текли слюнки. Кафель у бассейна был скользким от алкоголя и весь в радужных кружочках конфетти, в траве валялись стаканчики. Да, именно в таком особняке, зависшем на краю скал, могла поселиться сама мадам Вдохновение! Ну конечно только без стаканчиков. Эта загадочная леди, почему-то представлялась Кэндис в образе Каролины Джонс. Возможно, сегодня удастся хоть краешком глаза посмотреть, как Он живет? Приотворить дверцу в Его мир? Кэндис было интересно все, что было связано с Габриэлем: чем живет, о чем думает, о чем мечтает, ... как относится к ней. В особенности, как относится к ней!
        Она несла поднос, ловко обходя несущиеся навстречу объекты: предметы гардероба, разноцветные шары, столы, и даже гостей, старалась не морщиться даже тогда, когда кто-то из гостей выстрелил из хлопушки ей прямо в ухо.
        Инфантильность и распущенность в одном флаконе, взрослые игры вчерашних детей. Вечеринка, фотографии с которой до преклонных лет вызывают стыдливый румянец на щеках. Большая часть гостей чисто физически не смогли продолжить марафон под названием "День Рождение Евы Сорос", к моменту появления Кэндис их осталось с десяток. Присутствовал тут и Габриэль, который судя по осмысленному взгляду, был вполне трезв, поглядывая с легким недоумением и на эту вакханалию, и на именинницу, которая, в данный конкретный момент месила босыми ногами огромный торт. Кокетливо посасывая леденец, Ева то и дело высовывала сиреневый язык - полуголая кукла, представительница целлулоидного глянцевого мира, которую Габриэль с трудом отличал от пляшущих тут же надувных кукол из секс-шопа. Неоновый ярко-розовый топ, в сочетании с меховой вечно задирающейся юбчонкой, туфли на двадцатиметровой танкетке, и колготы, не скрывающие фиолетовый кровоподтёк на ягодице. Но всего хуже ожерелье! С чем вообще можно сочетать зеленые и малиновые бусины размером с кулак, чтобы это смотрелось, ну хотя бы - удобоваримо.
        Кэндис не видела ничего забавного в глумлении над несчастным тортом, где в данный конкретный момент Ева отплясывала канкан. И почему ей казалось, что праздники в особняке Сорос особенные, не похожие на оргии отчима с собутыльниками? А в реальности та же конфета, только в дорогой обертке! Суть одна - беспорядочный секс и алкоголь! Вопрос в цене, бедняки напиваются бухлом за несколько долларов, а богачи гробят жизнь алкоголем, стоимость которого исчисляется шестизначными цифрами. Но зачем, простите, платить больше, если нет никакой разницы?
        Ева ненавидела дворняжку, разносящую напитки. Вообще-то Макс, до его женитьбе на Каролин слыл бабником, через его постель прошли десятки женщин всех возрастов, рас, и достатка, просто все его связи, до рокового знакомства с Жаклин Финли, были бесплодными. И оттого, Ева ненавидела дочку Жаклин особо люто, просто за то, что та существует! Как она только посмела родиться? Неужели не могла ссохнуться в утробе, или на худой конец издохнуть в младенчестве? Хорошо бы, сегодня, она угодила под колеса грузовика! Кэндис занимала почетное третье место в списке самых ненавидимых Евой персон, людей которым она ежедневно перед сном желала смерти.
        "Вот что за радость такая этой нищенке мозолить глаза, портя приличным людям праздник? - раздраженно думала она, следя взглядом за передвижениями официантки. - Наверное, только и думает, чего бы стянуть! Воровка!".
        Преградив официантке путь, Ева бросила раскуренную сигару в один из бокалов, которые она несла на подносе. Остальные девочки, последовали ее примеру. С шипением окурки оседали на дно бокалов, а черные крупинки пепла вместе с пузырьками поднимались кверху. Кэндис огорченно смотрела, как гостьи, забавляясь, плюют на поднос и тушат сигареты в бокалах с шампанским.
        Вскоре все напитки были испорчены, и Кэндис не осталось ничего другого, кроме как вернуться на кухню за новой порцией. Но ход ей преградил Джон Дайсон. В школе он славился своим ужасным характером, но после смерти его отца и вовсе сорвался с катушек: сея вокруг себя панику, страх и ужас.
        - Кстати, эта, а-а... - Ева щелкала пальцами, - вспомнила, Кандид... Ну и имечко! Фу!.. Кажется, у вашей матушки туго со вкусом, - рассмеялась она.
        - Ева, ты, что знаешь ее? А куда именно выходят окна вашего дома, Кэнд-ки-и-с? На помойку?.. - лениво осведомился Джон, окинув Кэндис таким взглядом, что ей тут же захотелось прикрыться.
        - На кладбище.
        - Ха-ха-ха, на кладбище, вот потеха-то, на кладбище! Нет, ну вы слышали? - обхохатывались они так самозабвенно, будто бы в жизни не слышали ничего смешнее.
        Унижать внебрачную дочь отца было одним из любимых развлечений Евы.
        - А как вы думали? Отбросам там самое место. Смешайте-ка тарелку дерьма и тарелку меда, что получишь? Никак не две тарелки мёда! Всегда нужно думать, чем разбавляешь свою голубую кровь! - важно заявила она своим гостям.
        Кэндис вскинула головку и посмотрела Еве прямо в глаза.
        - В мире действительно есть существа с голубой кровью. Пауки и скорпионы. Ты к кому себя причисляешь? - елейным голоском осведомилась она.
        Смех Евы резко оборвался.
        На помощь даме сердца пришел Джон Дайсон. Вцепившись в Кэндис, он с силой швырнул ее в бассейн. Со всего маху полетела она в воду, окатив брызгами смеющихся гостей. В этом месте было не глубоко, метра полтора, не больше. Так и стояла она в воде, в мокром платье с поникшей головой, а вокруг - смех гиен.
        Присев на корточки у самой кромки воды, кто-то протянул ей руку, помогая выбраться на бортик, усыпанный битым стеклом.
        Габриэль!
        Соприкосновение он ощутил как импульс. "Физика или... химия? Мокрая мышка с полными отчаянья глазенками и намокшими волосами, и все же, пожалуй, на сегодняшней тусовке именно она самое миленькое создание", - подумал он.
        - Беги домой, Красная Шапочка, пока не угодила в лапы к злому волку, - шепнул он мокрой официантке на ухо, когда та встала на ноги.
        И Кэндис подчинилась, добежав до лестницы, она шмыгнула куда-то в сад, и скрылась среди деревьев. Джон Дайсон рванулся вслед, но наткнулся грудью на выставленную, шлагбаумом руку Габриэля Хэйса.
        - Так, а ты куда собрался? Кто, по-твоему, теперь тут все приберет?
       
       
       
        "Беги домой, Красная шапочка...."
        Она сделала, как ей и велели: бросилась домой со всех ног.
        Путь домой лежал через кладбище - Обитель Смерти. Впрочем, был еще вариант - через лес.
        Сумрак леса пугал Кэндис куда меньше городского кладбища. Умом она, конечно, понимала, что бояться стоит не мертвых, а живых, но все равно цепенела от одной только мысли, прогуляться среди надгробий ночью. Другое дело лес, она росла в небогатой семье и одним из ее любимых развлечений долгие годы были прогулки по лесу наедине с природой и своими фантазиями.
        Издевательский смех Евы и ее друзей еще долго звенел в ушах, а предплечья горели, как клеймо, храня стальную хватку грубых пальцев Джона Дайсона. Не оглядываясь, не разбирая дороги, Кэндис бежала, бежала думая о том, как бы не запнуться и не упасть; дыхание от быстрого бега по пересеченной местности сбилось, сердечко неистово колотилось в груди, а в боку что-то кололо.
        И вдруг в этих предрассветных сумерках, до ее уха донеслась чудесная трель, которую где-то в зарослях чапареля выводила голосистая птичка. Перекрестив пальчики, она крепко-крепко зажмурилась и загадала: если птичка соловей - Габриэль однажды поцелует ее, а если крапивник - жениться. Какой хитрый и беспроигрышный вариант! - ее сердечко тревожно колотилось в груди, пока она кралась к кустарнику. Шажок... один, другой! Цель так близка! Ну, кто же это, кто? Еще совсем чуть-чуть и ей откроется тайна!.. Последний шаг, и...
        Трель оборвалась.
        Безуспешно выискивала она глазами птичку, скрывшуюся в ветвях деревьев. Лес же жил своей жизнью - кое-где ухал филин, вдалеке куковала кукушка, густой аромат трав и цветов наполнил воздух особым сладко-терпким ароматом грусти и сожаления.
        Итак, он - в очередной раз спас ее, она - в очередной раз угодила в переплет.... Что это было? Что же такое между ними? Запретная любовь, и оттого неимоверно притягательная, желанная? Или сладкая первая влюбленность?
        Эти ощущения были столь острыми, что Кэндис зажмурилась, прислонившись спиной к шершавой коре вековой сосны.
        Зря она согласилась на подработку. Еще никогда не чувствовала она себя большим ничтожеством, чем сегодняшним вечером. Она даже вообразить не могла насколько они все-таки разные! Он представитель другого мира, и таким как она там места нет. В мире богатства и роскоши. Она вдруг ощутила себя Русалочкой, отдавшей волшебный голос за возможность побороться за любовь. Она - русалочка. Он - принц. И, история эта, как известно, закончилась печально. Для Русалочки.
        Вдруг стало страшно.
        - О, Боже, не дай принцу погубить меня, - прошептала она, глядя куда-то в усыпанное мириадами сияющих звезд небо. - Я умру, совсем как Русалочка, если ты ко мне равнодушен! Увяну от неразделенной любви, превращусь в пену морскую и уйду с первыми лучами солнца. Я умру без тебя, Габриэль!..
        Добравшись до дому, она влезла через окно в свою комнату на втором этаже, которую делила с Чарли. Братик уже спал, свернувшись клубочком, и Кэндис передвигалась по комнате бесшумно, словно тень. С первого этажа слышались крики, родители ругались между собой. Отчим вопил так, что она всерьез опасалась, как бы звуковой волной не вынесло все стекла в доме.
        - Весь город гудит, что твоя малолетняя шлюшка-дочь спуталась с пасынком Сороса! Тварь такая!.. Ты что совсем лишилась рассудка? Вот они глупые бабьи мозги в действии, - бушевал он. - Ты что всерьез, вообразила, что твое место среди этой жалкой горстки фарисеев? Сама раздвинула ноги перед Соросом, а теперь дочурку под его мальчишку подложила?
        Жаклин Финли же было не до смеха, она впервые слышала об увлечении дочери юным миллионером, и сейчас мысленно корила себя за невнимательность.
        - Отвечай, когда я тебя спрашиваю! - угрожающе рычал Барак Клинтон. - Отвечай, дрянь такая!..
        Пока сожитель размахивал руками, сотрясая воздух криками, Жаклин напряженно молчала. Ее сузившиеся изумрудные глаза выдавали напряженную работу мозга, женщина прикидывала варианты развития событий и подсчитывая собственную выгоду. - "Ох, ну почему эта Кэндис такая скрытная? Почему столь важные вещи она узнает от третьих лиц? Нужно придумать какую пользу можно извлечь из увлечения Кэндис, и срочно. Пока Габриэль Хэйс не наигрался. Страсть у богачей остывает быстро, уж она-то как никто об этом знает".
       
       
       
       

 

       
        Подросток - это подвид, о котором все знают, много говорят, но никто не понимает. Макс услышал эту любопытную фразу сегодня по радио, пока добирался с работы домой. И она же пришла на ум, когда повзрослевшее чадо захлопнуло перед носом отца дверь.
        Вообще Макс придерживался либеральных взглядов на воспитание, стоически снося все выходки Евы. Пусть чудит себе на здоровье!.. - не желал он портить жизнь себе и людям нотациями и склоками. Макс бы в жизни не пошел к дочери на поклон, если бы не крайняя нужда, а именно рождественский ужин в особняке, куда планировалось пригласить всех хоть сколько-нибудь значимых фигур города. Естественно, приличные люди могут своеобразных, как бы не сказать диких выходок Евы, не оценить, и пойдут гулять слухи. Пусть до мероприятия оставалось больше месяца, вряд ли Ева как-то существенно изменится.
        Макс поежился, на память пришли слова отца: "На репутации семьи Сорос, как на солнце - пятен быть не должно! И точка". Конечно, художественная ценность сего опуса была невысока, но Макс, до сих пор вспомнив сурово сведенные на переносице брови отца разве только озираться по сторонам не начинал. Что же Ева такая несносная? Не ребенок, а проклятье. Наверное, девчонке не хватает матери, все-таки Каролина заменить ее не смогла. Или не захотела. Впрочем, разве обязана Каролина любить его дочь, родственников и зверушек? Она должна любить лишь его, мужчину, за которого вышла замуж. Да и как чего-то требовать от жены, когда он сам едва выносит Еву? Даже к приемышу он питал более теплые чувства, как-никак приличный юноша растет - разумен, общителен, учтив. Не дурачок. Да, такого мальчишку не стыдно и людям показать, но вот Еву.... Будь она неладна!.. Неужели аист не мог принести ему ребенка получше? От этих детей одна седина в волосах, - Макс раздражено и, разумеется, понапрасну дергал ручку. - Зачем ломиться в запертую дверь? Ева же так давно не навещала бабулю? - нужда в разговоре отпала сама собой, и Макс с легким сердцем спустился в библиотеку, поощрить себя за смекалку глотком мартини.
       
       
       
        Подтянув колени к груди, вся в слезах, Ева сидела в ванне. Над остывающей водой больше не поднимались сизые клубы пара, расцарапанная докрасна кожа, нестерпимо горела, но она продолжала обдирать ее до мяса, ожесточенно орудуя скребком. Нужно смыть с себя все - запах, пот, и следы жизнедеятельности этого урода!
        Во всем виноваты глупые взрослые! Если у них ума нет, то откуда у девочки-подростка возьмется? - рыданья Ева глушила, присосавшись к бутылке водки. Давясь и кашляя, она рыдала, вспоминая, что отчаявшись найти выход самостоятельно, обратилась к школьному психологу за советом. И, психолог, женщина раскрепощенная посоветовала ей поэкспериментировать с сексуальной жизнью. Вняв совету эксперта, Ева после вечеринки попросила Джона Дайсона остаться, и с его помощью избавилась от тяжкого бремени девственности, вступив во взрослую, как ей казалось, жизнь. Чтобы сразу после того, как потный Джон сполз с нее и захрапел рядом, осознать, что оказалась не готова к близости с мужчиной. Что делать теперь, когда сделанного не воротишь, а идти за советом не к кому? Что делать? Что? - каждый вопрос исторгал новые потоки слез.
        Эй, Ева, - подбодрила она себя, когда слезы иссякли. - Может, сегодняшний день, это какая новая глава в твоей жизни? Давай-ка, утри слезы, улыбнись. И плевать на саднящее горло, и слезы, капающие в стакан с виски в дрожащей руке.
        Обычно люди боятся неудач, а Ева боялась, что ей удастся свершить задуманное. Отбросив стакан, она жадно пила виски прямо из горла, желая утопить на дне бутылки остатки здравомыслия и присущий каждому инстинкт самосохранения. Но даже в таком состоянии рассудок сопротивлялся диким мыслям о самоуничтожении. Вдруг не умру, а стану инвалидом? - крутились в голове навязчивые мысли. - А что если им действительно плевать на тебя, вдруг они обрадуются твоей смерти? И вовсе им не будет больно. Тебе - будет, а им - нет. Отдать бессмертную душу в обмен на ... - Ева призадумалась, - в обмен.... А, собственно говоря, в обмен на что? Что, если смерть не конец? Самоубийцам нелегко приходится в вечности, может даже хуже, чем здесь? - задавалась она вопросами, глядя в потолок.
        Организм Евы взбунтовался. Всю ночь ее выворачивало наизнанку, и единственным желанием было - умереть. Изможденная девушка уснула лишь тогда, когда за окном первые лучи солнца позолотили горизонт на востоке. Ей снилось, что она воспарила над этим миром. Высоко-высоко, среди пушистых облаков, купаясь в солнечных лучах.... Эйфория. Полет. Такие необычные, и вместе с тем реальные ощущения. В наркотическом бреду Еве в голову забрела мысль, показавшаяся ей забавной. А ведь Злая Мачеха и Кукушонок - прямо родственные души. Этот "как-его-там", просто мужская версия расчетливой стервы!.. Красивый, о да, красивый!!! И, бездушный. В них обоих нет ни грамма душевной теплоты, ни дать не взять - ожившие манекены.
       
       
       
       

 

       
        Мерседес с откидным верхом, блестел в свете ярких уличных фонарей, неоновых вывесок и гирлянд. Рождественский подарок Каролины спровоцировал острый приступ желчной болезни у Евы. Однако Габриэль научился не реагировать на ее выходки, и в последнее время, между ними воцарился хрупкий мир.
        По вечерам в этой части города наблюдалось небывалое оживление. Здесь располагались магазины, аптека, и автомастерская. Чтобы находиться здесь у тебя должны были быть деньги, но именно здесь, собирались все отбросы общества. Парадокс? - подумал Габриэль, бдительно следя за тем, как бы не задавить незадачливых пешеходов то и дело перебегающих дорогу. - И все же тому было рациональное объяснение: во-первых, городской парк с фонтаном, во-вторых, на другой стороне улицы располагался элитный автосервис, и мальчишки из неблагополучных семей собирались поглазеть на яркие дорогие тачки, как на символ той жизни, которой у них никогда не было, нет, и не будет.
        Место у фонтана облюбовали.... Нет, не байкеры, вряд ли школяров на мопедах можно было так уважить. Габриэль страдал легкой формой снобизма, поэтому без должного уважения относился к крутым парням в косухах, у которых из интересов в жизни - катать на байке распутных красоток да слушать музыку, распугивая диким ором местных котов.
        - Где тебя высадить? - обратился Габриэль к своему попутчику Джону Дайсону.
        - Вон там, у мастерской.
        Габриэль молчал, не поддерживая беседу с упавшим "ему на хвост" экс-партнером по команде, который на прошлой неделе без видимых причин, напал с топором на тренера Тернера, за что тот без особого сожаления выкинул не слишком важного игрока из команды. До сих пор оставался загадкой вопрос, откуда этот тип извлек топор, может он и сейчас с ним? - Габриэль покосился на рюкзак, который тот крепко прижимал к груди обеими руками. - Джонни всегда был агрессивен, да еще и глуп. Иначе как объяснить с чего бы Дайсон вечно набивался к нему в приятели, решительно отказываясь принять тот факт, что друзей у него нет и быть не может - дурачков желающих, чтобы их изрубили топором, нынче немного.
        Перехватив мимолетный взгляд Габриэля, Джон счел - самое время завести беседу.
        - Вон те подростки, - наклонившись к водителю, он указал в сторону автосервиса, - отираются здесь в поисках дури.
        Габриэль не демонстрировал желания поддерживать беседу, но Джонни превратился в свое Альтер-эго - Философа с большой буквы, и, несмотря на молчание собеседника, вдохновенно продолжил:
        - На самом деле, главное не зависимость от наркотиков, а окружение, понимаешь?.. Домашние мальчики не ходят там, где обитают сверстники-неудачники и плохие дяди.
        Переглянувшись, молодые люди уставились на компанию ребят, бурно обсуждающих что-то; двое были знакомы Габриэлю. Кейси Бартон - официально уборщик в школе, неофициально - распространитель наркотиков, и Кристофер Финли - парень год назад окончил школу, и сейчас подрабатывал в автомастерской механиком. Что касается Кейси - пропащий тип, исхитрившийся подсесть на наркоту, которую распространял, ну, а Финли-старший, по мнению Габриэля, заслуживал большего. Вот только из семей вроде Финли пути по сути два: на кладбище или в тюрьму. Что выберет Кристофер? Человек мечтающий, но не имеющий сил вырваться из безнадеги, где родился. А ведь их там целый выводок! - размышления Габриэля не отличались от мнения большинства людей. - Целая куча будущих отбросов общества: пьяницы, воры, дебоширы и проститутки. Жаль, ведь эта как-ее-там... Кэндис, очень даже ничего.
        Компания ожесточенно спорила, казалось еще немного, и ссора перерастет в побоище - размахивая гаечным ключом, Кристофер Финли что-то ожесточенно высказывал Кейси Бартону, очевидно, позабыв, что тот не является мальчиком для битья.
        Интересно, о чем у них спор? - подумал Габриэль. Хотя, на самом деле, он, пожалуй, этого знать не хотел. Жаль, конечно, будет, если поутру Кристофера Финли найдут с перерезанным от уха до уха горлом. Если вообще найдут....
        Отделавшись от Джона, который все-таки известил, что приехал в сервис забрать машину, Габриэль отправился по своим делам.
        У пивного ларька, вспыхнули красные точки сигарет, то и дело раздавался визг и гогот. Дети, мнящие себя взрослыми с сигаретой во рту, банкой пива в руках.
        Глупая мода. Глупые люди. В определенных слоях общества, сложно, наверное, не поддаться такой моде, - подумал он. У них два развлечения: бухать или просиживать штаны, уткнувшись носом в монитор. Правда, можно комбинировать.... Возможно, интуитивно в каждом человеке живет осознание, что ни в раю, ни в аду алкоголя нет? И подростки эти галлонами пьют, пытаясь выпить норму за свою короткую никчемную жизнь? За всей своей колючестью они ранимы, но чувства ныне не в чести. Вот и окружают вчерашние дети себя барьером, - Габриэль никак не мог понять, чего больше в испытываемых им эмоциях - жалости или презрения?
        Кудрявая девчонка, пять минут назад задирающая топ, демонстрирующая хищной стайке парней пирсинг в пупке, теперь переключила внимание, громко гогоча, показывала она пальцем на витрину магазина женской одежды, где царил переполох.
        Интересно, что там приключилось?
       
       
       
        Тщательно подбирая слова, заикаясь и краснея, Кэндис мямлила что-то невразумительное пытаясь оправдаться. Судя по стремительно багровеющему лицу хозяйки бутика, выходило скверно. С низко опущенной головой, она выглядела такой, безусловно, виноватой, какой может выглядеть только безвинный человек.
        Габриэль не слышал, чтобы девчонка эта хоть когда-нибудь кричала или плакала, словно она не рассчитывала на чью-либо помощь или сострадание. Молодой человек посмотрел на бирку. Он хотел быть серьезным, но что он мог поделать? Щуплая девчонка стащила трусы пятьдесят восьмого размера! Он, конечно, не эксперт, но...
        - Это не ее размер, - привел он довод, показавшийся ему разумным.
        Женщина-консультант в ответ презрительно фыркнула.
        - Судя по балахону, который на ней надет, для нее это - не принципиальный вопрос! - громогласно объявила она. И если в этом бутике еще были люди, не знающие сути конфликта, то теперь их не осталось. Посетители с любопытством, следили за стычкой. - Рональд, - обратилась женщина к охраннику, - вызывай полицию!
        Кэндис повернулась на звук его голоса, и пожелала себе тотчас провалиться под землю. А Габриэль в это время пытался договориться с хозяйкой бутика.
        - Подождите, не надо полиции, я заплачу. Сколько стоит, эта ... эм... вещица?
        Женщина назвала какую-то сумму, которая не отложилась в памяти Кэндис. Девочка, рассматривая до блеска начищенный пол, плитку черно-белыми квадратами и старалась не расплакаться, думая о том, что минуту назад без сожалений отдала бы пять лет жизни за встречу с ним. Это было бы лучшим подарком на Рождество! Но сейчас она отдала бы десять, лишь бы он не видел ее позора!..
        Достав бумажник, Габриэль отсчитал положенную сумму.
        - Подберите ее размер, и заверните. Очевидно, молодой человек находил ситуацию комичной, потому что, получив пакет, с галантной улыбкой добавил. - И чулки в тон подберите. Пожалуйста.
        Женщина метнула на съежившуюся девушку сердитый взгляд, но все же отправилась выполнять желание клиента. И эта минута показалась Кэндис вечностью. Она молила Бога, чтобы он сжалился и позволил ей сгореть дотла, если конечно такое вообще возможно! Но Бог оказался глух к ее молитвам. Уж лучше бы ее посадили. Побили. Заставили отрабатывать! Что Он теперь о ней думает? Уж явно ничего хорошего, и кто бы смел его в этом винить?
        За пять минут унижения Кэндис не произнесла ни слова. А в двух метрах от нее глядя на происходящее через стеклянную витрину, зажав рот ладошкой, громко смеялась Джил и ее друзья.
        Габриэль протянул ей ключи, велев ей отправляться в машину и ждать его там. Кэндис не посмела ослушаться.
        Пройдя через импровизированный коридор позора подростков, толпящихся у крыльца, она не сбавляя, но и не ускоряя шаг, дошла до машины, села на пассажирское кресло, и только тогда осознала, что плачет.
        К изумлению Кэндис ей беспрепятственно дали пройти. Виной тому была магия. Магия денег и власти, окутывающая Габриэля Хэйса с головы до ног. Лично никто из них знаком с ним не был, но невольное уважение к занимаемой Хэйсом нише присутствовало у всех. Никому не хотелось ссориться с представителем одной из богатейших семей города. Ну, а Кэндис Финли.... Кто собственно говоря, она такая? Если захочется, до нее всегда можно добраться и позже, когда вволю наигравшись, богатей покинет ее.
        "Что чувствуешь, когда герой твоих грез спасает тебя из беды? Благоговейный трепет? Радость встречи? Нет. Жгучий стыд и глубокое отвращение к себе. Нет.... О, Боже нет! - слезы лились по щекам, она торопливо утирала их рукавом. - Он же не глухой и не слепой, он видел и слышал обвинения в ее адрес, и наверняка подумал, что она воровка. А что он мог бы подумать? Ну, вот что, Кэндис? Зачем, зачем она поддалась на уговоры Джил составить ей компанию? Зачем ходить в магазин смотреть на вещи, когда у тебя все равно нет денег, чтобы их купить? Поделом ей дурочке!".
        Вскоре вернулся Габриэль, и, проходя сквозь расступившуюся толпу, он не убирал плеч. Благо амплуа наглого мажора, красавца, спортсмена и любимца публики, который берет от жизни все, что вздумается, и в этот раз сработало безотказно - ему безропотно дали дорогу. Сев на место водителя, он кинул на колени Кэндис пакет, и завел мотор.
        Кэндис ждала и боялась его возвращения. Ей хотелось увидеть его реакцию, объяснить ему правду, но она боялась его презрения. Одинокая слеза скатилась из уголка глаз. Кэндис стерла ее.
        Негоже плакать на людях.
        Выруливая с парковки, Габриэль посмотрел на толпу гогочущих и бурно переговаривающихся между собой подростков в зеркало заднего вида. М-да.... Свидетелей уйма. А значит завтра пойдут гулять грязные слухи по всей школе. Разумеется, основной удар придется на Кэндис, так уж издавна повелось в обществе, мужчина у которого полно девчонок - плейбой, а женщина, севшая ночью в автомобиль парня - шлюшка. Но разве отпустить ее ночью одну было лучше? Вряд ли Кэндис Финли удалось бы добраться домой в целости и сохранности. Учитывая ее происхождение, Габриэль, будучи по натуре прагматиком и реалистом, осознавал, что толку с нее не будет. Она вырастет такой же, как ее мамаша-проститутка, просто потому, что другой жизни не знает. Даже жаль. Красивенькая. Но маленькая, - напомнил он себе.
        Кэндис Финли, чей изящный профиль он имел удовольствие созерцать этой ночью, выглядела трогательно юной и милой. Ее темные волосы, струящиеся по плечам до самых лопаток, блестели, словно темная вода в лунном свете, ресницы порхали, словно крылья бабочки, она нервно жевала щеки и губы. Но Габриэль, стараясь не поддаваться искушению, сосредоточил внимание на дороге. Да, эта девочка из плохой семьи, заполучить которую будет несложно, но он ведь мальчик из семьи хорошей, не так ли? А хорошие мальчики не совращают малолеток. Если кто-то и растлит девчонку, то это точно будет не он. По крайней мере, не сегодня, - подумал он, и дабы скрыть усмешку отвернулся. - Хотя, вряд ли ему суждено стать первым у девушки вроде этой.
        Кэндис, ерзая на сидении, хотела как можно скорее очутиться дома. Дорога до дому занимала не больше десяти минут, и все это время желание оправдаться не покидало ее. Ее убивала сама мысль, что мальчик, который ей нравится, думает о ней плохо. Но как сказать ему об этом?
        Машина свернула с трассы в темный переулок. Скоро она будет дома, значит, времени больше нет.
        - Я ничего не брала в том магазине, - призналась она, так и не подобрав подходящих слов.
        На самом деле ему было безразлично, крала она тряпки из магазина или нет, он уже и забыл об этом досадном инциденте, пока Кэндис сама не завела об этом разговор.
        - Тебе нужно мое прощение?
        Ее взгляд, обращенный к нему, был полон слез, отчаянья и невысказанной мольбы.
        - Но ведь я же ничего не совершала!..
        - Правда?
        Кэндис кивнула.
        Жизнь еще не научила эту девочку прятать эмоции под маской, - подумал он. - Интересно, какой она будет, лет через десять? Наверное, в ней мало что останется от наивного ангела, чей четкий профиль он имел удовольствие созерцать.
        - Тогда не оправдывайся, - непринужденно пожал он плечами. - И, не извиняйся за проступки, которых не совершала, Кэндис Финли. Никогда и не перед кем.
        Из-за слез и яркого света фар, глаза девушки сияли и переливались, словно драгоценные камни в полумраке, царящем в салоне.
        - Кэндис, да что с тобой? - потрясенно спросил Габриэль.
        В ответ девушка лишь мотала головой, прижимала пальцы к губам.
        - Неважно. Не скажу. Сегодня, сейчас я хочу, чтобы ты думал обо мне лучше, чем я есть, - иступлено шептала она, улыбаясь сквозь слезы застлавшие глаза.
        Автомобиль замедлил ход, припарковавшись у груды черных полиэтиленовых пакетов, лежащих у обочины. У лачуги семейки Финли царило небывалое оживление, компания забулдыг горланили рождественские песни, и заливисто хохотали.
        Габриэль, решил подождать минутку, дабы удостоверится, что девчонку не тронут, он медлил с отъездом, наблюдая как Кэндис, путь которой пролегал через компанию нетрезвых мужчин, разве только не облизывающихся при ее появлении, торопливо бежит по дорожке к дому.
        Надо бы, чтобы кто-нибудь приглядел за девчонкой, - подумал он. Из нечленораздельных звуков издаваемых алкашами Габриэлю удалось разобрать смысл разговора. Лучше бы он, конечно, этого не делал.
        Мужчины вдвое, а то и втрое старше его не таясь, обсуждали прелести дочки Жаклин. За те сальные шуточки, что эти взрослые мужики отпускали в адрес девочки, в приличном обществе презирают, а то и больно бьют по голове или по печени. Вот только кто возьмет на себе сию миссию? Папаша-алкаш или мамаша-проститутка? Хотя, кажется, там имеется еще шлюшка сестричка - нынешняя подстилка Джона Дайсона и старший брат, с виду приличный человек, на деле - наркокурьер. Никого не забыл?.. - Габриэль напряг память. - Кажется, нет. Интересно, чьи это дружки на сей раз осаждают дом?
        Габриэля удивило не поведение местных алкашей, которым в принципе незачем особенно печься о целомудрии чужой дочери, а поведение ее родной мамаши, которая, с видимым удовольствием слушала сладкие речи своих поклонников. Одним своим существованием мисс Финли, как бы намекала, какое будущее уготовано взрослеющей Кэндис. Грязь и разврат, - подумал Габриэль, и даже, пожалуй, немного огорчился.
        В этот момент Жаклин Финли обернулась, и кокетливо улыбнувшись, послала Габриэлю воздушный поцелуй.
        Отвернувшись, молодой человек повернул ключи, и автомобиль плавно тронулся с места. Габриэлю не нравилась эта женщина. Она и сама охотно переспала бы с ним, и дочурку не моргнув глазом под него бы подложила. Однако предложение не интересовало его, ведь он предпочитал женщин элегантных и умных, знающих себе цену, кого-то.... Кого-то вроде Каролин Джонс.
       
       
       
        В Калифорнии всегда тепло, и лишь свинцовое небо над головой да разноцветные огни рождественской елки, виднеющиеся в окнах соседей мистера и миссис Кенари, напоминали о времени года.
        "Ну, вот и дом! Милый дом! - обрадовалась она, когда перед глазами возник двухэтажный скворечник, выстроенный из столь старых полусгнивших досок, что казалось, что залп ружья пробьет его насквозь. - Сладкий запах помойки выветрил все греховные мысли о парнях!".
        Присев на прогнившие ступеньки у входа в дом, Кэндис поджидала Джил.
        Джил Клинтон плыла по пустынной улице, как лебедушка по воде, плавно покачивая бедрами, периодически встряхивая рыже-русой шапкой кудрей. Наверное, у нее нет инстинктов, - подумала Кэндис глядя на то, как ветер-озорник задирает ее юбчонку выше головы, а Джил даже не ежится от холода.
        А вообще, это был ее стиль: полуспущенные штаны, держащиеся на набедренных косточках столь низко, чтоб была видна упругая попка, коротенькие юбки, цветастые топы, которые она, подражая Жаклин, носила без белья. Холодная погода была для нее лишь поводом напроситься к какому-нибудь парню в тачку погреться. Она знала слов семьсот, слышала их в телешоу. Впрочем, больше и не требовалось, многочисленные приятели приглашали ее на вечерние прогулки вовсе не для бесед.
        Не дойдя пары шагов до крыльца, она не сводя глаз с Кэндис, задрала юбку, приспустила трусики и справила малую нужду на цветочную клумбу миссис Кенари.
        - Это ведь ты подбросила мне эти вещи? Зачем? Зачем ты подставила меня? - набросилась она на Джил, когда та, все-таки осилила ступеньки.
        В ответ Джил лишь прищурила свои зелено-серо-голубые глаза, которые сама почему-то называла изумрудными, и рассмеялась.
        - Ну-у-у.... Потому что это было забавно, задавака. Видела бы ты свою рожу, - обхохатывалась она. - Ой, как вспомню, сразу смеяться охота!.. - и она действительно смеялась, схватившись за живот, сотрясаясь всем телом Джил, издавала какие-то утробные звуки, похожие на похрюкивание. А Кэндис стойко боролась с желанием спихнуть это воняющее перегаром покатывающееся со смеху существо с лестницы.
        - Ты бы лучше спасибо мне сказала, - заплетающимся языком заявила Джил. - Если бы не я, разве прокатил бы тебя Хэйс на своей крутой тачке? Нет. Видишь, какая ты жалкая? Даже богатеям жалко сирых и убогих, вроде тебя.
        Не помня себя от гнева, Кэндис шагнула навстречу Джил, сокращая расстояние между ними.
        Мрак ночи разрезал слепящий свет фар, огромный джип вылетел из-за поворота, и едва не снеся выбеленный забор миссис Кенари, затормозил. Джон Дайсон, опустил окно, и, перекрикивая грохочущую музыку, сделал Джил знак. А потом принялся колотить кулаком по клаксону, перебудив всю округу.
        Очевидно, Джон обладал особым магнетизмом, потому как, пьяненько хихикая, Джил встряхнулась, сбросила с себя остатки опьянения и бегом побежала вслед уже тронувшемуся автомобилю. Кэндис опустила глаза, не желая больше этого видеть.
        Бездомный пес прогрыз мусорные мешки грудой сваленные у дороги, и теперь ветер гонял фантики от конфет, огрызки яблок, и жестяные банки из-под колы по траве, катал бутылки. Бутылки из-под алкоголя, которые каждое утро выносила она сама.
        Кэндис отвернулась, отчаянье затопило ее. - "Куда? Господи, куда бежать от такой жизни? Жизнь у параши. Вот она - ее судьба!"
       
       
       
       

 

       
        Кристофер Финли вернулся домой под утро, усталый, голодный и злой в промокшей насквозь одежде. Где он провел ночь, никто не знал. Сам Крис никому не рассказал, а безумцев спросить об этом не находилось. Старший Финли всегда держался обособленно даже отстраненно, между ним и младшими детьми никогда не было доверительных отношений. Вероятно, причиной тому было то, что Кристоферу пришлось рано повзрослеть, взвалив на свои еще по-юношески хрупкие плечи тяжелое бремя заботы о семье. В свои двадцать, он, по сути, являлся главой семьи и единственным ее кормильцем, откуда возьмется цветущий вид? - подумала Кэндис, и ее маленькое сердечко сжалось от горя. - Бедный, бедный братик.
        - Доброе утро! Завтракать будешь? - наигранно весело спросила она брата.
        - Угу.
        "Очевидно, у Криса неприятности, но, разумеется, он не станет делиться ими с малышней", - опечаленно подумала она.
        - Что вчера приключилось в магазине? - поинтересовался он, взяв из вазы пригоршню разноцветных леденцов в прозрачных фантиках.
        "Увы, Крис не из тех, кому хочется излить душу", - Кэндис ощутила, как сердечко испуганно зашлось в груди. Беспомощно моргая, она смотрела старшему брату прямо в глаза, лицо постепенно приобретало оттенок спелой малины.
        - Я слышал, Хэйс оплатил твой долг в магазине? С чего это мажор такой добрый? - сунув конфетку в рот целиком, продолжил тот свой допрос.
        - Вышло недоразумение, - пролепетала Кэндис. - Ты же знаешь, я никогда не возьму чужого.
        Кристофер понимающе кивнул.
        - Я.... Вернее ты ему чем-то обязана? - подозрительно поинтересовался он.
        - Нет. Думаю.... Точно нет. Я просто верну вещь в магазин, и отдам ему деньги. Разумеется, не лично, брошу в почтовый ящик или ... передам охране на воротах.
        - Хорошо, Кэндис, так будет правильно.
        Смущенно почесав кончик носа, Кристофер прочистил горло.
        - И еще... никогда не забывай вот о чем: ты хорошая девочка... хоть и из плохой семьи, - почти застенчиво сказал он. - И если мажор поведет себя не по-джентльменски, ну... ты понимаешь, о чем я, и.... Ай, короче скажи мне, если возникнут проблемы, - взяв еще конфет, Кристофер сел за стол, где положив подбородок на перекрещенные руки, расположился угрюмый Чарли.
        - Эй, а ты чего такой смурый? - покровительственно потрепав его светло-каштановые волосы, поинтересовался Крис. Чарли испустил горестный вздох, но промолчал, погрустнев еще больше.
        - Что это с ним? - спросил Крис уже у сестры, которая крутилась у плиты. Та в ответ пожала плечами, хоть и знала причину дурного настроения - Чарли стеснялся ходить в обносках. Кэндис понимала беспокойство малыша, помня, что зачастую не только встречают, но и провожают по одежке. Мир детей жесток, травля в нем - обычное дело. Но Крис, конечно же, не поймет.
        - Не хочешь говорить, дело твое, - доедая завтрак, передернул он широкими плечами. - Ладно, давай быстренько доедай кашу, уведу тебя на тренировку, - коротко приказал он, в два глотка прикончив кружку кофе.
        Однако Чарли неожиданно встал в позу.
        - Не пойду. Я вообще не буду больше ходить на тренировки! - объявил он.
        Крис подозрительно посмотрел на скуксившегося брата.
        - Почему это?
        Чарли встретил взгляд старшего брата без страха.
        - Мне нечего надеть. У меня носки заштопанные, и кроссовки, - нижняя губа мальчика предательски задрожала, а глаза наполнились слезами. - Дырявые!
        - Ракетки у тебя целые?
        - Ракетки целые, а кроссовки - дырявые!.. Кроссовки с дырками, слышишь? - серо-голубые глаза увлажнились, расклеившаяся обувь, казалась ребенку проблемой вселенского масштаба.
        Крис неприязненно поморщился.
        - Вот только не ной. Настоящие мужики не плачут, - в его голосе больше не было ни участия, ни теплоты, только раздражение и скрытая угроза.
        Чарли и Крис никогда не находили общего языка, родившиеся с разницей в одиннадцать лет и один месяц, оба упрямые и бескомпромиссные, временами казалось братья ненавидят друг друга. Чарли считал старшего брата жестоким, мрачным и пугающим, а Крис не мог простить младшему его капризность и бунтарство.
        - Почему это мужчины всем должны? И ничего им нельзя? Это несправедливо! - выкрикнул Чарли, заливаясь слезами. - Я хочу плакать, и буду! Хочу и буду! - для Криса, конечно не аргумент.
        Шаркая стоптанными тапками по полу, распространяя запах перегара и мочи в кухню вошел заспанный Барак Клинтон. Кристофер был мрачнее обычного. "Видно мелкий упырь довел психопата с самого утра", - мигом оценил он накаленную обстановку в кухне, поспешив ретироваться в свою коморку под лестницей. Он недолюбливал старшего сына Жаклин, но из-за такой мелочи как личная неприязнь связываться с громилой, имеющим отмороженный взгляд убийцы? Нет уж, сегодня Барак не был готов умереть!..
        - Тебе плакать нельзя. Чемпионы не плачут, - процедил Крис, сверля Чарли взглядом.
        - Тогда, я - не чемпион! - отрезал мальчик.
        Крис, пребывающий в скверном настроении, буквально взбесился.
        - Не чемпион значит? - вскочил он из-за стола так, что кружка завертелась-закрутилась, и в итоге опрокинулась на пол. - Но знаешь что, мелкий паршивец? Ты будешь им!.. Вставай, я сказал! - схватив Чарли за шиворот, он выкинул его из-за стола. В отместку, мелкий впился зубками ему в руку, за что тут же получил подзатыльник такой силы, что опрокинулся навзничь, больно стукнувшись затылком о пол.
        Кэндис бросилась на защиту.
        - Оставь его, Крис! Прекрати, прекрати! - оттаскивала она разъяренного молодого мужчину от мальчика. Сквозь застлавшую глаза пелену гнева Крис смутно различал маячившую перед носом девичью фигурку.
        - Сколько можно потакать этому эгоистичному засранцу?.. - резким движением он стряхнул ее с плеч. - А ты, - он резко развернулся в сторону притихшего брата. - Немедленно собирайся на тренировку. Пойдешь сам или я поволоку тебя туда за волосы? Ясно? Выбирай!
        Слезы мигом иссякли, Чарли метнул взгляд на сестру, безмолвно ища поддержки. И та вновь выступила вперед.
        Но Кристофер ее и слушать не стал, вытолкнув Чарли из кухни, он следом вышел сам. Громкие рыданья на лестнице, сводили Кэндис с ума, не выдержав, она побежала вслед за братьями. Взлетев по лестнице, она ворвалась в комнату, и тут же набросилась на Криса.
        - Не вздумай бить его!.. Его и так все обижают! Прекрати вести себя как домашний тиран!
        Кристофер резко развернулся.
        - Если не хочешь, чтобы твоего любимца били, скажи ему, пусть прекращает вести себя как избалованная истеричка! - с этими словами Крис подтолкнул в спину Чарли, которого было не разглядеть из-за огромного баула для переноски спортивного инвентаря.
        Стоя в дверях, Кэндис сквозь слезы смотрела, как заплаканный малыш, перекинув через худенькое плечо ремень спортивной сумки, плетется вслед за старшим братом. Чарли, как и всякий ребенок, любил тренировки, когда они были в виде игры, но вот уже целых два года он занимался как каторжник, из-за чего буквально возненавидел теннис.
        Кэндис жалела Чарли, и злилась на Криса за жесткость и непреклонность. А еще она чувствовала себя обузой, ведь Крис жертвовал личными интересами в угоду семье. И, если на одну минуту вообразить, что у него нет семьи, сколько всего он мог бы достичь? Колледж, затем работа, он наверняка выбился бы в люди. А что Крис имеет сегодня? Две низкооплачиваемые работы, пятерых иждивенцев, и стремящиеся к нулю шансы на успешную жизнь! Сколько он еще так протянет? Как ему помочь? Крис фактически принес свое собственное будущее в жертву. И от осознания этого факта, Кэндис было больно, как и от понимания того, что бессильна повлиять на ситуацию.
       
       
       
        Вернувшись домой, Габриэль застал Еву, бьющуюся в истерике. Увы, прошли времена, когда подобное было чем-то из ряда вон выходящим. Скорее всего, девушка недавно в очередной раз рассорилась с отцом. Вспышки злости у нее чередовались со слезами. Дикая безудержная истерика, в лучших традициях эмоционально-нестабильных невротиков. Так было и в этот раз, наорав на отца, она залилась слезами. Плакала она не наигранно: по-детски открыв рот, всхлипывая и давясь водой из стакана, заботливо принесенного кем-то из прислуги. Отчего становилось как-то не по себе. Пожалуй, надо бы посочувствовать ей. Ну как посочувствовать? Побыть в виде груши. Обычно в таком состоянии Ева становилась агрессивной и приставучей. Но сегодняшняя тренировка была выматывающей, и все на что осталось сил это доползти до кровати, и забыться оздоровительным сном. Пусть кто-нибудь другой сегодня, побудет жилеткой для избалованной дочурки миллионера. Он заступит на дежурство в другой раз, может даже завтра. Но не сегодня.
        Поднимаясь к себе, Габриэль думал о том, что Макс Сорос склонен преуменьшать проблемы дочери, как бы не сказать - закрывал глаза. Ева выпивала, этим Макс объяснял неадекватное состояние дочери. Габриэль же считал, что проблема куда серьезнее: зрачки расширены, а запаха алкоголя нет. Повышенный сексуальный аппетит. Ева спала днями напролёт, а ночью мешала спать остальным домочадцам, что же такое с ней творится? Может, она перевоплощается в Демона?.. Или причина банальнее - наркотики?
       
       
       
       

 

       
        Ева знала - встречаясь с ней, Джон Дайсон мстит Габриэлю за связь с Кэтрин Мултон, к которой питал тайное чувство. Но и ей было плевать на мотивацию любовника, она преследовала собственные цели, и пока Джон в них вписывался. Она мстила им обоим, Габриэлю и Джону, и всему мужскому роду.
        Джон же лез из кожи вон, стремясь ублажить дочку Максимилиана Сороса. Вот, например, сегодня раздобыл ей кокаина. Много. Ева принадлежала к той категории людей, которые считают, что молодость затем и нужна, чтобы попробовать все. Она казалась сама себе воплощением коварства и женского могущества.
        Угодив в поток спешащих куда-то людей, Ева вдруг ощутила приятное волнение. Вокруг масса людей: школьники, преподаватели, но никто понятия не имеет, что она задумала. Это игра, в которой нужен интеллект. Кто бы знал, что нарушать запреты так... волнующе.
        Свернув стодолларовую купюру в трубочку, Ева сунула ее Джону в нагрудный карман его фланелевой рубашки.
        - Помнишь, я должна была? - громко сказала она, отчетливо понимая, что заговорщицкий шепот привлечет куда больше внимания. - Сходи куда-нибудь перекуси.
        - О, да. Я кстати, жутко проголодался, - сказал он. - Кстати, помнишь, ты просила зеленый чай? Вот, попробуй этот, - сунул он ей коробку из-под чая. - Мама вчера вернулась с островов, и привезла всем подарки.
        И вот Ева осталась в коридоре с коробкой из-под чая, в которой находилось четверть унции кокаина. А вокруг нее люди, спешащие по своим делам. Вот новый учитель химии улыбается хихикающим старшеклассницам, у окна хилый ботаник Джонсон, заикаясь, пытается что-то объяснить боксеру Деррику Стэнфорду, судя по хмурой физиономии спортсмена - неудачно. Девушка бездумно пошла вперед наперекор толпе спешащей к выходу из школы.
        Упиваясь вседозволенностью, она вошла в раздевалку мужской футбольной команды. Найдя искомый баул, она сунула в карман свою сегодняшнюю покупку, и направилась прямиком в кабинет к директору школы.
       
       
       
        Сидя на лавке в одних трусах, Габриэль в изумлении смотрел на окруживших его представителей администрации школы. Вот на его глазах, удивленный не меньше его самого, тренер Тернер по просьбе директора, обыскивает его спортивную сумку и извлекает оттуда прозрачный пакетик с содержимым напоминающим муку. Как в его сумке могли оказаться наркотики? - этим вопросом задаются все присутствующие в раздевалке. За дверями, толпятся одноклубники. Краем глаза Габриэль видел, как стремительно багровеет лицо тренера.
        - Понятия не имею, - в сотый раз повторил он. Говорил и понимал, что на его месте любой: и виновный и невиновный утверждали бы одно и то же. Поверил бы он точно в такой же ситуации юноше, застигнутом с поличным? Вероятнее всего нет. Поверили ему? Судя по тому, с каким искаженным яростью лицом тренер Тернер обернулся к нему, очевидно нет. Но он не собирался брать на себя вину за поступок, которого не совершал. Страсти накалялись, но Габриэль был не намерен уступать, на все расспросы, твердил одно - понятия не имею, откуда взялась наркота в его сумке.
        "В крайнем случае, сдам кровь, что и докажет мою правоту", - подумал он.
       
       
       
        Кэндис не подозревала, что живет бедно, пока не перешла в среднюю школу. Учителя и одноклассники доброжелательно относились к способной девочке, которая успевала по всем предметам, как таковое отсутствие денег не слишком тяготило ее. Кэндис не испытывала острой потребности в заколках для волос, косметике, дорогой одежде, и прочих атрибутов достатка. Все изменилось, когда она перешла в среднюю школу: девочки игнорировали ее и не звали в свою компанию, мальчики, в целом, относились к ней неплохо. Кэндис делала вид, что ее не обижает отношение сверстников, она быстро научилась скрывать свои истинные чувства под маской равнодушия. В принципе до откровенной грубости не доходило, но все чаще она плакала по ночам в подушку, ощущая себя белой вороной.
        Жаклин, советовала девочкам бросить школу и позабыть этих "придурков-одноклассников". Джил, например, следуя совету мачехи, в этом году бросила школу, и теперь выражаясь словами ее отца Барака, носилась по городу как бешеная крольчиха в поисках болвана, который до конца дней будет содержать ее. Кэндис для себя такого не хотела - образование лучшее противоядие от бедности, шанс детям бедняков на лучшее будущее. Что ожидает Джил? Муж-миллионер? Вряд ли. Жаль, что сама она не понимала, что собственноручно лишала себя будущего, а советчикам всем и каждому заявляла, что они просто завидуют! На Кэндис же нахлынул юношеский максимализм, если счастье - то безмерное, если любовь - вечная, и никаких полумер! План на будущее был по-детски незамысловат, успешная учеба, стипендия, университет, работа. На словах простой, на деле сложный путь, который не гарантирует успеха. Но пока все шло по плану, она была лучшей ученицей в классе. Чему очень радовалась! Ведь, во-первых, ее было за что уважать, а во-вторых, хорошая учеба могла, нет должна была стать ее счастливым билетом в будущее!.. Однажды все утрясется, придет и на их улицу праздник, Крис станет полицейским, Чарли теннисистом. Эх, мечты, мечты!.. Жаклин же твердила, что этот мир, это мир успешных мужчин и их женщин, удачно пристроивших молодое тело. Спросом пользуется лишь молодость и красота, а значит, она попросту тратит время, корпя над учебниками. По правде сказать, Кэндис очень жалела мать, та даже не понимала, насколько ее жизнь ущербна. Ее мамочка достойна лучшей жизни.... Все достойны. Вот только почему-то не все об этом знают. У красавицы Жаклин было толпы поклонников, вот только ни один из них на ней так и не женился. Ею попользовались и бросили, а ее дети от этих связей не получили ничего, кроме обидного статуса "безотцовщина". Впрочем, зачем о грустном? У нее на руках результаты контрольной - лучший результат в классе! И, ни одной ошибки! Жизнь чудесна, разве нет?
        Обескураженный Габриэль брел по коридору школы, а в голове один вопрос: "Как это могло произойти со мной?" Вокруг царил переполох: тренер Тернер и директор Окленд переругались между собой, тренер требовал голову своего вчерашнего любимца, посмевшего бросить тень на славный имидж команды, а директриса - справедливого разбирательства. Габриэль же просто хотел понять, как можно так влипнуть, в выпускном классе, накануне важного матча? Возможно, настанут времена и такие вещи как имидж, игра в финале покажутся ему не заслуживающими внимания на фоне истинных потрясений, но Габриэль не планировал дожить до столь бесславных времен.
        Заметив Кэндис, Габриэль нагнал ее. Не то, чтобы он хотел поболтать, просто ему необходимо было развлечься, отвлечься от тягостных дум. Габриэль уже был в достаточной мере мужчиной, чтобы искать утешения у женщин. Женский пол - возможно, лучшее лекарство от всех бед.
        - Посмотрел бы я, сколько народу закончили бы школу, если бы учителя всерьез боролись со списыванием, - весело заявил он, заглянув ей через плечо. Благо рост позволял.
        От неожиданности Кэндис едва не подпрыгнула на месте.
        - О, я не переписывала! Я просто "ботаник", - просияла она. Отчего-то ее настроение улучшилось, и ей постоянно хотелось улыбаться. Хотя минуту назад казалось, что счастливее стать просто невозможно! Жутко смущаясь, она разглаживала складочки на плиссированной юбке. Она понятия не имела о чем беседовать, ей просто хотелось, чтобы Габриэль постоял с ней еще минуточку.
        - Хочешь быть профессиональным спортсменом? - робко спросила она.
        "Кэндис не умела лгать, как следует. Какое упущение для женщины.... Она уже знала о скандале. Слухи распространяются в школе быстрей, чем ОРВИ. Завтра, наверное, опубликуют материал в школьной газете, и, может быть, даже обратятся за комментарием непосредственно к виновнику событий", - ехидно подумал Габриэль. Он отвечал машинально, так словно бы ответы давно были заготовлены им заранее.
        - Честно сказать, футбол для меня - игра, а не работа. Я бы хотел учиться на юриста. В память об отце.
        - А чего хочешь ты сам?
        Габриэль пожал плечами.
        - Я так далеко не заглядывал в будущее. Знаешь, чего мне действительно хочется сейчас? - неожиданно сменил он тему разговора. - Пригласить тебя в гости. В субботу в девять подойдет?
        Оробевшая вмиг девушка совершенно стушевалась, удивив Габриэля реакцией; поникнув головой, она растерянно комкала свою контрольную работу. Странная реакция для дочери стриптизерши, - мысленно решил он, терпеливо ожидая утвердительного ответа на свое предложение.
        Но Кэндис не сказала ни "да" ни "нет", прозвенел звонок, и школьники толпой повалили в кабинет, унося ее с собой как щепку море.
        Впрочем, Габриэлю не нужен был ее ответ. Самый популярный парень в школе, он не знал еще отказа, а слухи, что он теперь еще и "наркоман" лишь добавит ему шарма. По-дурацки широко улыбаясь, он сложил ладони рупором.
        - Эй, Финли, жду тебя в эту субботу у меня! - крикнул он ей вслед.
        Джон Дайсон перед ним буквально материализовался из воздуха.
        - Слушай, кэп, а ты конечно парень не промах. Сначала отымел братца Финли.... Ой, - он хихикнул, встретив угрюмый взгляд Габриэля. - В переносном смысле, конечно же, а теперь добрался до сестрички. Кстати, хороший выбор, - одобрил он. - Как думаешь, эта сладкая ягодка заглянет и ко мне вечерком?
        Вместо ответа, Габриэль развернулся к нему спиной, намереваясь уйти.
        - Я не имел в виду сейчас! Позже, конечно, позже. Подаришь, когда наиграешься? - донеслось ему в спину.
        - Нет.
        Широкая улыбка озарила смуглое лицо Джона.
        - Слушай, а правда, что в твоей сумке нашли наркоту? Ай-ай, капитан, мой капитан, - поцокал он языком. - Уж теперь тебя точно исключат из команды. Прямо перед финалом, горе-то какое!
        Подавив желание стукнуть кулаком по ухмыляющейся физиономии, Габриэль улыбнулся.
        - Время покажет, исключат меня или нет, - сказал он. - Вот только никак не пойму твоей радости, принцип "съешь лучшего и займи его место", в твоем случае не сработает.
        - Думаешь, тебя отмажут?
        - Не исключено. Ключевыми игроками вроде меня, никто разбрасываться не будет. Кстати, я рассказывал тебе, что в жизни не видел тренера таким счастливым, как в тот день, когда тебя вышвырнули из команды? Он радовался как ребенок. Прямо как в прошлом году, когда мы выиграли кубок.
        Джон растянул бледные губы в акульей улыбке.
        - Зато теперь старый паскуда, должно быть, безутешен. Еще бы любимчик попался на наркоте, - сказал он. - Слушай, тренер Тернер, наверное, рвет волосы на жопе из-за того, что когда-то забрал у Кристофера Финли капитанскую нашивку и отдал ее тебе? Кстати, на месте Финли, я бы драл с тебя за наркоту двойную цену!
        Джон даже не понял, что Габриэль Хэйс хочет ударить его, он просто услышал хруст и в этот момент ощутил такую сильную боль, что на ногах не удержался.
        Как позже скажут медики: перелом носовой перегородки.
       
       
       
        Кабинет директора школы взывал к созерцательности, осмысливанию поступков, - думал Габриэль Хэйс, уютно расположившись на стуле, прямо напротив кресла директрисы Окленд. Рядом сидел Джон Дайсон, уткнувшись в окровавленное полотенце. На все расспросы, Габриэль реагировал молчанием, Джон - путался в показаниях, мотивируя, сей факт временной амнезией. Много воды, и крупицы информации, которую почему-то не выдавали ни агрессор, ни его жертва.
        Глядя на директрису пустыми глазами, Габриэль мысленно задавался вопросом, как он весь из себя умница, позволил какому-то простаку спровоцировать себя? Ход разбирательства уже не волновал его. О чем тут может быть речь? Нос разбит? Разбит. Чьей рукой? Его. Свидетелей уйма. К чему вообще лгать и изворачиваться? Впрочем, всегда можно извиниться. Но этот вариант Габриэль даже не рассматривал. А ведь еще не утих скандал с наркотой. "Наркоман, а теперь еще и агрессор", - эта мысль позабавила его столь сильно, что Габриэль подмигнул Джону, который тоже, разве что не смеялся вслух.
        - То есть, я правильно понимаю, мистер Хэйс, что вы ударили мистера Дайсона потому, что у вас кончились словесные аргументы? - директриса Окленд зачитала с листа выдержку.
        - Да.
        - Не желаете ли вы извиниться перед мистером Дайсоном?
        Габриэль скосил глаза на опухшую физиономию Джона.
        - Нет.
        Джон Дайсон сидел так, как будто сейчас не о нем говорят, и происходящее его не касается. Барбара Окленд, в изумлении переводила взгляд с высокомерного лица зачинщика на опухшее лицо пострадавшего, и наоборот.
        - Мистер Дайсон, вам есть что добавить? - обратилась она к Джону.
        Умом Джон понимал, что для успеха дела хорошо бы расплакаться, но вот беда, не мог выжать и слезинки. Более того, он вдруг осознал, что ловит кайф от пульсирующей боли. В голове пустота, и можно на время забыть о крахе семьи, о разорении. После смерти его восьмидесятилетнего отца, мать быстренько промотала все состояние; дом осаждали кредиторы, все хоть сколько-нибудь ценные вещи распроданы, драгоценности заложены, а на горизонте маячило разорение. А душу грела лишь одна мысль, что до окончания школы - месяц. В мае он покинет Калифорнию. Навсегда. А значит, все его друзья и недруги никогда не узнают, что весь последний год он лишь играет роль богача, а на деле такой же жалкий оборванец как Финли!
        Каролина Джонс, вошла в кабинет, словно фея леса, распространяя аромат лилий, улыбнувшись, она поведала присутствующим, что знает, как решить конфликт без жертв.
       
       
       
        Напевая под нос незатейливую песенку, Кейси Бартон натирал полы в коридоре, получая истинное удовольствие от хорошо проделанной работы.
        Заметив неспешно бредущего по тускло освещённому коридору ему навстречу молодого человека в бордовой куртке с нашивкой "К", Кейси Бартон бросив и ведро и швабру, залив тем самым свежевымытый пол, и бросился наутек.
        Габриэль налетел на щуплого уборщика как коршун на цыпленка, буквально впечатав его своим телом в шкафчик.
        - Будь любезен, дружок, задержись, у меня к тебе пара вопросов. Ты случайно не в курсе, кто подбросил наркоту мне в сумку?
        Выкатив блестящие как маслины глаза, Кейси предсказуемо ушел в отказ. Сначала он отпирался, потом перешел на непонятное наречие, из которого Габриэль сумел разобрать лишь пару неприличных слов в свой адрес. А потом и вовсе шокировал Габриэля слезами. И этот парень продает наркоту?
        Дабы Кейси стала ясна серьезность ситуации, Габриэль пару раз хорошенько приложил его затылком об шкафчик.
        - Ну как, не вспомнил еще?
        Кейси жадно хватал воздух, понимая, что когда аргументы у богатея иссякнут в ход пойдут кулаки. Он насмотрелся на этих сукиных сынов спортсменов сполна. Бульдозеры с зачатками мозгов. А Кейси не терпел насилия.
        - Ну, ежели вы настаиваете, мистер Хэйс, то я, конечно, мог бы попытаться...
        - Настаиваю.
        - Ну, если подумать...
        - А ну-ка...
        - Твоя подружка.
        - Которая?
        Мысленно отправляя лучи проклятья в адрес мажора, Кейси перебирал в уме подружек кобеля. А подобрать надо бы умеючи. Назовет он, к примеру, Кейти Мултон - а как назло в голове крутилось только имя этой знойной блондинки, и папаша ее отправит его к праотцам. Кому это надо?
        - Финли. Да, точно, она самая, Финли. Не знаю, как ее там зовут, на днях крутилась подле вас, - Габриэль выглядел ошеломленным и обозленным одновременно. И Кейси не сумел отказать себе в удовольствии позлить его, отыгрываясь за боль школьных лет, когда вот такие же вот сволочи, в цветастых куртках портили ему жизнь до тех пор, пока он не бросил школу. - Наверное, хочешь знать, зачем она так поступила? Ну, если тебе интересно мое мнение, ты так-то парень вредный, - уточнил он, заискивающе заглядывая Габриэлю в глаза.
        Желваки заходили на скулах подозрительно раскрасневшегося мажора. Сообразив, что заигрался, Кейси зажмурился, ожидая удара. Он помнил, как это делают здоровые ребята: баба-а-х, и ты на полу, под насмешки зевак потираешь ноющую грудную клетку или зажимаешь ладонью расквашенный нос. Он видел, как это делал сам Габриэль Хэйс сегодня утром.
        Почувствовав, что свободен, Кейси приоткрыл один глаз-маслину.
        - Спасибо за информацию, - продолжая любезно скалиться, лось любезно разгладил мятую скрученную футболку Кейси. Но когда заговорил, Кейси стало дурно.
        - Думаю, будет справедливо позволить во всем разобраться полиции. Так что не планируй ничего важного на ближайшие выходные. Ой, я сказал выходные? - зеленые глазки отливали странноватым кошачьим блеском. - Прости. Десятилетие.
        На такой исход Кейси не рассчитывал.
        - Ты что собираешься накатать на меня заяву?
        - Оранжевая роба сядет как влитая, на твою щуплую фигурку, - самым любезным тоном заверил его Габриэль Хэйс, развернулся и ушел.
        Кейси била нервная дрожь.
        - Я-то тут при чем? Кто тебе виноват, что ту путаешься с сестрами врагов? Господи, ну я-то здесь причем?! - крикнул он ему вслед.
        Так уж вышло, что Кейси прекрасно разбирался в психологии людей, тонко чувствуя грань, пересекать которую не стоит. На светлый лик умницы, спортсмена и просто красавца Габриэля Хэйса брошена тень, разумеется, парень раздосадован. Кейси разделял желание мажора проломить наркокурьеру голову. Разве он строго-настрого не запретил работать с подобными личностями? Даже, если траву в сумке забыл, страдающий склерозом мажор, и ежу ясно, что богатенькому Буратино все сойдет с рук! А кто отвечать будет? Кейси свое место в иерархии знал, и прекрасно осознавал, что тягаться с тяжеловесами подобными семейке Габриэля Хэйса себе дороже, даже, если ты не виноват.
        Кейси с досады запулил ударом ноги ведро прямо в дверцу шкафчика. - Вот кто теперь будет разгребать все это дерьмо? Дилемма.
        А вечером того же дня, в дом Кейси Бартона с обыском нагрянула полиция.
       
       
       
       

 

       
        Окутанная приторно-сладким облаком духов, Жаклин Финли впорхнула в комнату, суетливо взбивая копну своих кудрей-спиралек рукой, она щедро сбрызгивала ее лаком. На колышущейся пышной груди сиял кулон, в руках она держала босоножки на тончайшей шпильке.
        - Ну-ка, детки, скажите, как я выгляжу? - игриво виляя попкой, она покружилась возле зеркала. - Ну?..
        Кэндис и Чарли наперебой осыпали мать комплиментами.
        Привычным жестом, спихнув с подоконника младшего сына, чтобы не загораживал свет, Жаклин в лучах весеннего солнца, щедро льющихся из окна, повернулась спиной к зеркалу, любуясь на узкую спину и подтянутые ягодицы.
        Грохнувшись на пол, Чарли, должно быть, заполучил еще пару синяков вдобавок к разбитым коленкам и раскроенной до самого носа губе - на днях мать швырнула его в стекло. Неприятности только закалили его оптимистичную натуру. Босой, в одних трусах, он скакал на кровати. Выгоревшие каштановые волосы, разлетались при каждом прыжке вверх, и льняным покрывалом оседали на худенькие загоревшие дотемна плечики. На щеках играли кокетливые ямочки, а кончики длиннющих ресниц позолотило солнце, щедрым прозрачно-золотистым потоком льющееся из распахнутого настежь окна.
        Вообще Жаклин не била детей. За исключением Чарли. К нему она всегда была жестока, наказывая за малейшую провинность. Кэндис не могла понять почему? Чарли был сообразительным ребенком, все - учеба, спорт давались ему без труда, и вообще как можно не любить такого очаровательного малыша? - изумлялась она. Сама Кэндис младшего брата обожала, он всегда был ее другом и советчиком. Даже сегодня, он советовал, что надеть на ее первое в жизни свидание.
        - Почему ты решила назвать меня Кэндис? - вспомнился ей вопрос Габриэля.
        Жаклин мечтательно закатила глаза, хлопая густо накрашенными ресницами.
        - О, на самом деле это занимательная история! - воскликнула она.
        Кэндис с Чарли приготовились слушать, подобравшись поближе к матери.
        - Я хотела назвать тебя Кэтрин... - Жаклин красила губы алой помадой. - Или Кэтлин, не помню уже, - ее изящная кисть парила в воздухе. - Но тетка на регистрации чего-то там напутала. Имя пришлось оставить, потому, что у меня была целая куча дел, а с этими бумагами столько мороки. Так ты и осталась Кэндис. Что за лицо, Кэндис? Тебе что не нравится имя?
        - Конечно, нравится, - подавив вздох огорчения, откликнулась она.
        - Ну, и славненько.
        Чарли загородил зеркало.
        - А откуда взялось мое имя? - включился он в разговор.
        Жаклин посмотрела на сына верху вниз.
        - Когда ты родился, ты был та-а-а-кой щекастый и толстый... что акушер, наверняка грыжу заработал! - воскликнула она.
        Переглянувшись, дети растерянно хлопали глазенками, гадая к чему этот рассказ.
        Жаклин же была мастерица нагнать жути.
        - А что ты спрашивал? - посмотрела она на сына. - Ах да, назвала я тебя в честь действующего президента нашей страны. Чего ты так смотришь на меня, да, я была патриоткой!
        - Так его Билл звали.
        - Да? Ах, и в самом деле, - Жаклин с неохотой признала правоту сына. - Я пошутила. Тебя я назвала в честь героя моего любимого русского писателя... Доставского.
        - Достоевского?
        - Все молчи! - пальцем Жаклин закрыла сыну рот. - Мамочка убегает, детки, надо сказать крайне расстроенная выходкой Чарли, - подхватив сумочку на длинном ремешке, она быстро ретировалась.
        После ухода матери, Кэндис вернулась к примеркам наряда для свидания, а ее маленький личный кутюрье продолжил выискивать в куче тряпья, подходящие, по его мнению, наряды. Наконец для примерки было отобрано два платья: перешитое сиреневое платье Джеки - на мать оно не налезло, и та великодушно передарила его дочери и новое платье с круглым белым воротничком - оно очень нравилось Кэндис. Платье было приталенным с расширяющейся к низу юбкой в складочку, и, совсем новым - еще с этикеткой. Это была единственная вещь, купленная именно ей!
        Его Кэндис и надела.
        Кристофер вошел в комнату без стука. Остановившись в дверях, он привалился плечом к косяку, Кэндис в своем черном платье с распущенными по плечам волосами выглядела нарядной, и даже, в общем-то, красивой.
        - Ты куда-то идешь? - устало потер он кулаком красноватые от хронического недосыпа глаза.
        От звука голоса старшего брата, Чарли выронил расческу, а Кэндис смутилась так, будто бы замышляла что-то противозаконное, щечки ее порозовели от смущения, а вид стал виноватым.
        - Габриэль Хэйс пригласил меня в гости, - застенчиво призналась она.
        Крис потянулся, и улыбнулся.
        - Куда?.. В кафе? В ресторан? А, наверное, в свой хрустальный особняк на скале? - предположил он. И только сейчас, по реакции сестры понял, что она совсем не шутит. - Что серьезно, мажор пригласил тебя на дом? - набросился он на сестру. - Совсем дурная что ли? Неужели непонятно, что означает сей жест?
        - Это означает, что мажору нравится Кэндис, - вмешался Чарли.
        Крис метнул на брата сердитый взгляд и поморщился: Чарли пришивал кукле глазки-пуговички. Крису не нравились девчачьи игры брата, но в данный момент у него не было свободного времени почитать нотацию младшему, нужно было устроить головомойку сестре, с которой обращаются как с проституткой, а она - ни сном, ни духом! Это ж надо быть такой дурной в ее возрасте?
        - Что ты такое говоришь, Крис? - возмутилась Кэндис. - Что плохого в том, чтобы сходить в гости?
        - В гости к парню, на ночь глядя? Как, по-твоему, это выглядит? А я скажу тебе как - мажор вызвал тебя на дом, как бесплатную... - Крис осекся, осознав, что, пожалуй, перегнул палку. - В общем, как бы это сказать помягче?.. Э-э... - он тщательно подбирал слова. - Зачем покупать корову, когда есть бесплатное молоко?
        Чарли и Кэндис слушали ор с открытым ртом и широко распахнутыми от изумления глазами. Криса удручало, насколько эти олухи наивные.
        - Перестань, Крис, Кэндис вовсе не корова! - вновь вмешался вездесущий Чарли, и, повернувшись к растерянной сестре, покровительственно добавил. - Не обращай внимания на Криса, у него просто дурное настроение, ты - красавица.
        - Ты - заткнись! - прикрикнул Крис на языкастого мальчонку. - А тебе, - он обернулся к Кэндис, - не стоит забывать...
        - О чем? Что карета ровно в полночь превратиться в тыкву? - горько усмехнулась она.
        - О том, что богатеи, повстречав хорошеньких, но безродных "дворняжек", теряют штаны, а никак не голову, - сказал он, испортив сестре день. Сказал, и устыдился вспышке гнева. "Зачем он заранее обвиняет Кэндис в грехах, которые та не совершала? Потому что она дочь своей матери?" Крису вдруг стало страшно, что он превращается в тирана, и плечи его поникли.
        Только сейчас, когда он вошел в комнату, чтобы потрепать по макушке Чарли, и заодно отнять у него куклу, Кэндис заметила каким усталым, исхудавшим и подавленным выглядит ее старший брат. Кэндис беспокоилась, но по опыту знала, что расспрашивать Криса бесполезно.
        - Делай, как знаешь, думаю, Хэйс не станет насиловать тебя, - устало отмахнулся Крис, и, смерив с ног до головы по-мужски оценивающим взглядом, добавил. - Однако ничего не роняй, а уронишь - не поднимай. Будь умницей, Кэндис, - сказал он, и, пожелав всем спокойной ночи, Крис ушел, не успев войти, он уже опаздывал на смену.
        Кэндис не хотела грустить, и, отмахнувшись от дурных мыслей, как от роя назойливых насекомых, она принялась думать о предстоящей встрече с Габриэлем. Бросив еще один, исполненный тревожного любопытства взгляд в зеркало, она вдруг подумала о том, что, пожалуй, платье несколько тесновато в груди, и подол чуть коротковат.... Но другого ведь все равно нет? Пожалуй, не случиться никакой катастрофы, если ничего не ронять и не размахивать руками, словно мельница.
        Чарли уснул среди подушек, трепетно прижимая к груди тряпичную куклу. Укрыв братика одеялом, Кэндис посмотрела на дверь.
        "Идти или нет?" Что, если Крис прав? Вдруг, Габриэль пригласил ее потому, что видит в ней плоть от плоти Джеки, в эту субботу у него выдался скучный вечер, и она сгодиться, чтобы скрасить время? Нет, не думай так о нем, Кэндис! Парню и так сейчас несладко. И дело даже не в том, что Габриэль высоко ценил собственную репутацию, а в том, что его отца застрелил наркоторговец. А теперь ходят слухи, что Габриэль Хэйс наркоман! Повидаю его, ободрю, развеселю, а если что пойдет не так, просто уйду. Вот и все.
        Первое в ее жизни свиданье не состоялось. Вернее, оно закончилось, еще не начавшись. В назначенный час, она очутилась перед закрытой дверью. Лужайку перед домом усыпали авто разнообразных цветов и марок, были тут и пара мотоциклов. Горничная сказала ей, что молодого хозяина нет дома.
        Растерянно замерев на ступеньках, она посмотрела на ярко-освещенные арочные окна особняка. Грохочущая на всю округу музыка и дорогие машины красноречиво свидетельствовали о том, что горничная солгала. Ну не мистер Сорос же слушает музыку так, что дом ходуном ходит?
        С этого вечера между ними началась какая-то странная игра. Габриэль как будто бы объявил бойкот. Кэндис все реже и реже встречала его в школе, а ведь на носу были выпускные экзамены, после которых Габриэль навсегда покинет и школу и город, лишив ее возможности даже изредка любоваться им издалека!
       
       
       
       

 

       
        В воздухе мая растворился сладкий жасмин, усыпавший белыми соцветьями клумбы во дворе школы. День выдался жарким, и на лбу юной Кэндис Финли, высматривающей с окна второго этажа среди автомобилей, выезжающих со школьной парковки желтый Порше с откидным верхом, выступили бисеринки пота. Почему желтый? Потому что Порше именно такого цвета водила Жаклин. Кэндис не раз и не два слышала, как Джеки называют проституткой, и этот подарок многие называли своеобразной платой за секс. Кэндис неприятно было слышать такое, но сама Жаклин не подтверждала и не опровергала подобные слухи, храня загадочное молчание. Отчим и не подумал устраивать сцен в виду того, что некий богатей одаривает подарками его женщину. На самом деле Барак даже гордился, что его женщина имеет такой успех среди мужчин. Главное, она всегда возвращается к нему - это ли не доказательство истинной любви? А что касается измен, ну а кто ныне без греха?
        Жаклин обещала забрать дочь в пять, сейчас шел седьмой час. Кэндис поняла это, когда внутренний дворик наполнили футболисты, тренировка у которых заканчивалась в шесть. Бордово-белые куртки спортсменов с баулами, перекинутыми через плечо, то тут, то там мельтешили среди разношёрстной толпы школьников, спешащих домой. Кэндис крутила головкой по сторонам, увлеченно высматривая среди них Габриэля. Он был среди них, она знала это. В эту субботу, он, на правах капитана в последний раз выведет свою команду на поле для участия в финале кубка. Кэндис боялась, что после скандала с наркотиками Габриэля Хэйса отлучат из команды, что, несомненно, разобьёт сердце такому гордому и себялюбивому юноше. Несмотря на то, что Габриэль дурно обошелся с ней, Кэндис не хотелось, чтобы он страдал.
        "И, совсем не факт, что он придет", - пригорюнившись, подумала она, и тут же осознала свою ошибку - она выискивала Габриэля среди парней, облаченных в бордово-белые куртки, тогда как сегодня он был одет "в гражданское" - синюю рубашку-поло и темные брюки.
        Засмотревшись на объект своей привязанности, Кэндис проглядела, как на другой стороне улицы припарковался желтый Порше, откуда вышла роскошная красавица, и плавно виляя крутыми бедрами, направилась к парковке.
        Встретившись с ним взглядом, Кэндис робко улыбнулась ему. Но Габриэль отвернулся. "Вероятно, он просто не разглядел ее среди пышной листвы раскидистых дубов", - приободрила себя девушка.
        Стоя у своего автомобиля, он о чем-то болтал с Кейти Мултон, возможно шутил, потому что та в ответ на его слова, то и дело запрокидывала голову и звонко смеялась. Ее смех, хрустальным колокольчиком звенел в какофонии звуков доносящихся до уха Кэндис, а золотые волосы летали по ветру. Габриэль то и дело заправлял выбившиеся локоны за ухо, наверное, ему доставляло удовольствие прикасаться к этой девушке. "О нет, она ни за что на свете не заплачет!.. - подумала Кэндис, быстро-быстро замигав заслезившимися глазами. - Ни за что!".
        Она вдруг почувствовала себя глубоко несчастной, но не потому, что бедна, а потому, что такой юноша, как Габриэль Хэйс, смотрит поверх голов, таких как она. Он для нее недосягаем, так же как не досягаемы певцы, актеры или спортсмены для их поклонниц. "За что такой юноша может полюбить ее? Что в ней есть такого особенного, чего нет в других? Пожалуй, ничего".
        Когда она узнала о том, что Габриэль уезжает в университет Брауна она огорчилась до слез. Скоро он покинет город. Навсегда. И Кэндис никогда больше не увидит его. Ни-ко-г-да!.. Почему ее так тяготит разлука? С глаз долой из сердца - вон!.. Разве не так? Почему он равнодушен? Просто потому, что богатые мальчики всегда ломают свои игрушки? Что же, Кэндис не сомневалась, что Габриэль быстро утешится. Кандидаток желающих утешить красивого юного миллионера масса. Если он, конечно, хоть капельку переживал. Хотя, с чего бы ему сожалеть о том, что где-то в ветхом домике, где во время зимних дождей протекает крыша, глупенькая девчонка оплакивает свою первую любовь?
       
       
       
        Габриэль выезжал задним ходом с парковки, когда в боковое окно постучали. Повернувшись, он опустил стекло со своей стороны.
        Откинув окрашенную огненную гриву волос на обнаженное плечо, Жаклин Финли, с грацией опытной стриптизерши, прогнувшись в спине, медленно наклонилась вперед так, что стали видны ее полные груди и ореолы вокруг сосков. Ну, а остальные, судя по позе, могли любоваться микроскопическими трусики чаровницами. Ну, это в случае, если она вообще их носит, - оценил Габриэль.
        - Говорят, мистер Хэйс, вы встречаетесь с моей малышкой? Надеюсь, ваше отношение к ней серьёзное?
        Солнечные очки Габриэля Хэйса, мешали Жаклин увидеть усмешку в зеленых глазах собеседника, а на губах его играла по-голливудски широкая и фальшивая улыбка.
        - Ага, более чем.... Вот подумываю сделать вашей дочери предложение руки и сердца, - серьезно ответил Габриэль, стоически сдерживая смех.
        - Если вы меня разыгрываете, юноша, я все расскажу отцу, - шутливо пригрозила женщина.
        - Кому?
        - Максу Соросу.
        - Макс Сорос мне не отец.
        - Он отец Кэндис.
        Габриэль слышал нечто подобное. Грязные сплетни, которые, пожалуй, были ему неприятны, потому что задевали честь симпатичного ему человека. Когда-то Макс рассказывал ему "о досадном инциденте", о последствиях которого жалел до сих пор.
        Переменив позу, юноша улыбнулся.
        - В самом деле? В таком случае, это ваш священный материнский долг, миссис.... Миссис?.. - Габриэль вопросительно едва заметно приподнял брови, обнажив в улыбке ряд зубов.
        - Вообще-то я мисс.... Мисс Финли, - сказала она низким грудным голосом. Так разговаривают с мужчиной, которого хотят соблазнить. Пусть перед Жаклин Финли был не мужчина, а лишь мальчик, но это был богатый мальчик.
        "А ведь я легко сниму ее", - подумал Габриэль. Улыбаясь, он кивком головы указал ей на пассажирское сиденье рядом с собой.
        - Ну что же, в таком случае могу подбросить вас до особняка, мисс Финли.
       
       
       
        Пройдя по коридору вперед, Кэндис ввалилась в комнатку с надписью "Кладовая". Ведра. Швабры. Тряпки. Забившись в угол, она вжалась затылком в побеленную стену, и осела по стенке на холодный кафель. Будь благословенна темнота! Понемногу дурнота стала проходить. В воцарившейся тишине, среди тряпья, Кэндис показалось, что ледяной осколок, застрявший в груди, только что растаял, и сейчас вода ручьем хлынет из глаз. Этого никак нельзя допустить, - ожесточенно терла она глаза, коря себя за плаксивость. - Еще немножко и расстроенные нервы успокоятся. Никак нельзя появляться зареванной на людях, хватит с нее и того, что завтра утром она будет посмешищем для всей школы! Уйма народу видела, как Джеки села в автомобиль к Хэйсу. Ну, а кто не видел, те наверняка узнают все уже к вечеру. Боже, спасибо тебе, что Крис уже закончил школу!!! Потому что иначе, была бы катастрофа.
        Но как? Как сохранить лицо, когда сердце разбито, а рыдания так и рвутся из груди?
       
       
       
       

 

       
        1,5 года спустя. Сочельник
       
       
        У всех на свете есть места, ничем не примечательные, но именно Вам они безумно дороги. Таким местом для Кэндис было лесное озеро. Сюда сбегала она от городской суеты и семейных проблем. В детстве она ловко лазала по деревьям, представляя себя бестелесной феей, парящей по воздуху, между кронами дерев. Начитавшись историй о друидах, когда-то давно она вообразила себе, что лес - храм природы, таинственный и недоступный грешникам, а она его Хранительница. Но это было давно.
        Все девочки однажды взрослеют, и теряют веру в чудеса. Пришла пора повзрослеть и Кэндис, которой минуло семнадцать лет. А мир, оказывается вовсе не такой, каким мы его воображаем в детстве. Невозможно накормить всех голодных, и вылечить больных. Чтобы колесить по пыльным дорогам - требуются деньги. Ты никогда не получишь работу мечты. Для того, что посетить Париж или Лондон, оказывается нужны визы, загранпаспорта и деньги. А принцу, оказывается нужна принцесса, а не маленькая замарашка из неблагополучной семьи....
        За те полтора года, что Он учился в университете, они ни разу не виделись, и Кэндис даже успела разлюбить Габриэля Хэйса, вспоминая все реже и реже. Но сегодня, вновь услышав магическое "Габриэль Хэйс" в какой-то передаче по телевизору она вспомнила все, и хорошее и плохое. С удвоенной энергией она вновь гадала ребус: почему Габриэль обошелся с ней столь жестоко? Неужели причина в том, что избалованные мальчики склонны ломать свои игрушки? Отныне зеленоглазый мальчишка для нее безликий мистер Хэйс. И мистер Хэйс для нее - табу. Ни за что на свете не приблизится она к нему и на шаг! И уж точно не станет требовать объяснений его поведению. Ах, как было бы чудесно, если можно было взять, и вот так просто, по щелчку пальцев выбросить его из головы! Когда-нибудь, настанет такой день, когда она станет богатой и всеми уважаемой и такой ослепительно красивой, что великолепному мистеру Хэйсу будет не зазорно приползти к ней на коленях, смиренно вымаливая прощение за юношескую жестокость. Но она его не простит. Или, может быть, простит. Но любить уже точно не сможет, вот такой вот сильной и самодостаточной женщиной она станет! Однажды, она такой станет!
        Кэндис вернулась домой затемно. Полуразвалившийся дом был гнетуще пуст, только Чарли спал наверху. Кэндис знала, что сегодня ночью ей не уснуть. Подойдя к комоду, она взяла маленькое круглое зеркальце на ручке, беспечно брошенное кем-то из домочадцев, и посмотрела на свое отражение. Гладкую поверхность пересекала неровная ломаная трещина.
        "Тот, кого ты любишь, никогда не полюбит тебя", - ответило зеркало на ее незаданный вопрос. - А стоит ли вообще смотреться в разбитое зеркало? Чем больше Кэндис раздумывала, тем горше ей хотелось заплакать, очистив душу слезами. Но спасительных слез не было. Только напряжение. И нарастающая, словно снежный ком тревога. Кэндис бросила очередной взгляд на настенные часы. - А теперь вот еще и Крис задерживался.... Не то, чтобы такое с ним случалось впервые, но сегодня это почему-то особенно сильно тяготило ее.
        Узнав знакомый голос, Кэндис бросила зеркальце на диван, и подбежав к входной двери, рывком распахнув ее настежь.
        На пороге стоял молодой мужчина в клетчатой рубашке.
        Ухватившись одной рукой за косяк чтобы не упасть, Кристофер ввалился в комнату. Подобие ходячего мертвеца: бледный, едва стоящий на ногах, весь перепачканный грязью и кровью.
        Оставляя за собой кровавый след, Крис пытался самостоятельно добраться до дивана.
        - Я не могу умереть, Кэндис. У нас же нет денег на похороны! - прохрипел он. И осел на пол, увлекая за собой сестру, пытающуюся смягчить брату падение.
        Кэндис держала пальцы на запястье Кристофера, и ощущала биение пульса. "Теплый. Он дышит! Живой!.. - сердце девушки радостно забилось. Большего облегчения Кэндис в жизни не испытывала. Прижав к груди голову брата, и раскачиваясь из стороны, в сторону Кэндис качала его на руках, словно мать дитя. Отчаянье захлестнуло ее с головой. - Боже мой! Что делать? - по щекам пролегли бороздки из слез. Он умирает.... И душа ее умирала вместе с ним. Он здесь он рядом. Он еще ... жив. Это самое главное!.."
        В проеме возникло перепуганное личико Чарли. Очевидно, мальчик услышал шум и проснулся. Ничего не соображая, он с ужасом смотрел на разыгрывающуюся, на его глазах трагедию, в его немигающем взгляде застыл немой вопрос, который он не мог озвучить вслух.
        - Беги скорее, Чарли, звони в "911"! - сквозь душившие рыдания, крикнула Кэндис брату. - Скорее же!..
        Минуты пока скорая помощь добиралась до места вызова, Кэндис показались адом. И все это время она, зажав рану ладонями, неустанно молилась о чуде. Крови было не очень много, но Крис был пугающе бледен. "Возможно, кровь уходит куда-то вовнутрь?" - осенило ее. Все плыло словно в тумане, Кэндис бросилась к врачу, и, вцепившись ему в руку, принялась тормошить мужчину.
        - У него внутреннее кровотечение, вы знаете? Вы ведь знаете это?.. Спасите его!.. Спасите, прошу!.. Спасите, потому что если он вдруг умрет, я - умру тоже.
        Мужчина сжал ее хрупкие плечи, и прошептал что-то ободряющее. Но в этот момент Кэндис не слышала ничего, кроме биения собственного сердца и не видела ничего - кроме распростертой на полу фигуры брата, и хлопотавших вокруг него людей. Кто-то подошел и ободряюще сжал ее холодные пальцы. Сквозь туман слез, Кэндис разглядела печальные голубые глаза Чарли.
        - Кэндис, только ты, пожалуйста, не умирай, потому что.... - мальчик сглотнул. - Как же ты умрешь, ведь у тебя есть я? - прошептал он. - Неужели ты оставишь меня?
        Не в силах говорить из-за рыданий, рвущихся из груди волчьим воем, Кэндис просто помотала головой из стороны в сторону.
        - Обещаешь?
        - Обещаю.
        - Я верю тебе, Кэндис.
        Присев на корточки, девушка крепко-крепко прижал к себе всхлипывающего Чарли, словно стремилась защитить братика от враждебного окружающего мира, рыдания сотрясали их обоих, а люди в белых одеждах выносящие носилки на которых лежал Крис размывались, теряя свои очертания.
       
       
       
        Сильнейшие ливни обрушились на город в конце декабря. Шквальный ветер, повалил на побережье деревья, возникли перебои с электроснабжением, машины глохли прямо на дорогах, а школы закрывались. Несколько человек уже погибли, еще больше пропало без вести. Район, в котором проживала семья Финли, находился в низине, и теперь ему грозило подтопление, чтобы не допустить этого Кэндис вместе с другими жителями вот уже два дня таскали к дороге мешки с песком, рыли сточные канавы с самого утра до позднего вечера.
        Жаклин не участвовала. Вернувшись из больницы, она сидела на качелях под моросящим дождем; на губах ее играла мечтательная улыбка, пухлые пальчики унизанные перстнями, покоились на животе, пока шквальный ветер трепал облако ее рыжих свитых в мелкие тугие колечки волос, а изумрудные глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль, за горизонт. В этот момент отмеченная печатью умиротворения, излучая изнутри свет, мать казалась Кэндис трогательно юной и прехорошенькой.
        Изможденная борьбой со стихией девочка в промокшей насквозь спортивной курточке присела рядом с Жаклин на качели, устало приклонив головку ей на плечо.
        - Как Крис? Ему лучше? - сонно пробормотала Кэндис.
        Жаклин, грациозно передернула плечами, накинув дочери на голову, капюшон дабы уберечь ее от дождя, который все усиливался.
        - Разве ты не из больницы?
        - Из больницы.
        Крис не умер, его состояние было стабильно плохим. Врачи, уверяли семью, что это далеко не худший вариант, Кэндис оставалось только верить им. Скоро будет ясно, нужна ли ее брату операция, ну а пока... неизвестность терзала ее, словно дикий зверь. Кэндис, промокшая до нитки, совершенно озябла, но возвращаться в комнату, и до утра, в одиночестве терзаться неизвестностью было намного хуже, чем сидеть здесь на ветру, под моросящим дождем в объятьях матери.
        Обычно Жаклин была скупа на эмоции, но сегодня она была особенно ласкова, обняв дочь за плечи, она поцеловала ее в макушку. Кэндис устало приклонила головку ей на плечо, сегодня она как никогда нуждалась в утешении. От Жаклин исходила мощная энергия позитива и уверенности в завтрашнем дне - нет, она не произнесла и слова, просто Кэндис ощутила эту связь с мамой на интуитивном уровне.
        Под мурлыканье песенки из материнских уст, девушка уснула в объятьях Жаклин, вдруг поверив в чудеса, в то, что проблемы временны, и однажды они чудесным образом разрешатся. Она вдруг осознала это так ясно, как осознавала то, что однажды этот шторм закончиться, и над Калифорнией вновь взойдет солнце, и Крис поправится! И жизнь наладится!
        А наутро Жаклин Финли исчезла. Навсегда. И вместе с ней исчез ее Порше.
       
       
       
       

 

       
        Ева всегда знала, что мачеха скучает по Габриэлю, иначе не объяснить ее стремление угождать своему протеже. "Вот теперь, Его Величество возжелал провести пару дней до Рождества, лепя снежных баб в лютый мороз, и Каролин Джонс сослала всю семью, в эти чертовы горы", - злилась Ева Сорос, трясясь по ухабам снежного серпантина ведущего в горы.
        Домик в горах, в который они сейчас направлялись на каникулы, по праву принадлежал ей. Но так уж вышло, Габриэль Хэйс, знает о горах в тысячу раз больше, и все потому, что она приезжала сюда не более десяти раз, исключая сегодняшний приезд, все девять пришлись на то время, когда была жива мама. Вот такой у нее был рефлекс - все было, пока у нее была мама, а теперь ничего нет, потому что мамы нет! Мамочка моя! - предательские слезы подступили к горлу, и Ева в тысячный раз почувствовала себя маленькой одинокой обездоленной девочкой, до которой никому и дела нет. Вот так Габриэль, сидящий на водительском кресле слева от нее, и сосредоточенно выворачивающий карманы своей куртки в поисках наличных, одним только своим присутствием огорчил Еву до слез.
        Заправив автомобиль, водитель вернулся, не купив для Евы и шоколадки.
        Свет фар проезжающих мимо автомобилей то и дело освещал его четкий силуэт.
        - Что значит: денег нет? - хмуро переспросила Ева, и, намереваясь оскорбить попутчика, деловым тоном осведомилась. - Другие источники они не принимают что ли?
        - У меня с собой всего несколько монет, а кредитки они не принимают. А у тебя, что есть с собой наличные? - перевел он хмурый взгляд на девушку.
        - У меня нет, - пожала она плечами. - Но тебе ли беспокоится о том, что у тебя нет денег, и тебе нечем расплатится за .... Гм... услуги? Ты всегда можешь рассчитаться. Благо твое добро всегда с собой, - совсем непрозрачно намекнула Ева, скользнув по нему оскорбительным оценивающим взглядом. - Что неужели не нашлось ни одной ... желающей? Или желающего? Теряете хватку, мистер Хэйс.
        Скрипнув зубами от досады, Габриэль молча, повернул ключ в зажигании, и тронулся с места, причем так резко, что они оба едва не стукнулись лбом о лобовое стекло, забуксовав в глубоком снегу, которым запорошило дорогу. Он забыл, когда последнее время был охвачен таким гневом, его колотило и трясло так, что с трудом удалось вырвать ключи из зажигания заледеневшими пальцами.
        Ева же, не обратив внимания на разъярившегося молодого человека, порадовалась, что очень вовремя выставила перед собой руки, и основной удар пришелся на защищенную часть тела.
        - Боже мой, смотри куда едешь, - поправив съехавшую на бок красную шапку Санта Клауса, сварливо крикнула она. - Не дрова везешь!
        Смерив ее презрительным взглядом, Габриэль смачно выругался и вышел из автомобиля. Напоследок хлопнув дверью так, что Ева испугалась, как бы в горах не сошла лавина.
        - Куда ты? - испуганно озираясь по сторонам, успела крикнуть она ему вслед, прежде чем потеряла из виду.
        Ничего, не ответив, Габриэль молча обошел машину, и открыл дверь со стороны пассажирского кресла. Ева настороженно повернула голову, встретившись с ним лицом к лицу. И по ее спине побежал озноб, а сердце трусовато ушло в пятки. Сейчас она уже была не такой смелой, как пять минут назад.
        - Выметайся, - сквозь зубы процедил он, продолжая удерживать дверь машины открытой.
        Тон его голоса вкупе с откровенно злым выражением лица не на шутку испугал девушку. И вжавшись в кресло, Ева в знак отказа покачала головой, не сводя с него испуганных глаз.
        - Ну, ... не заставляй меня помогать тебе, - прорычал он.
        - Зачем? - конвульсивно сглотнув, подняла она глаза. - Зачем ты хочешь, чтобы я вышла?
        Где-то свистел ветер, неистово раскачивая стволы темно-зеленых елей и голых лиственных деревьев, грозя вот-вот вырвать их с корнем из обледенелой земли. Широкая спина Габриэля заслоняла ей обзор, отрезая от окружающего мира, а за спиной летели крупные хлопья снега. Начинался настоящий буран. И тут Еве стало по-настоящему страшно, пожалуй, впервые в жизни. Настолько, что она была на грани того, чтобы просить, просто умолять его остаться. Она так боялась, что он сейчас уйдет и ... подвергнет свою жизнь опасности. Или бросит ее одну в этом лесу, в царстве вечной мерзлоты.
        - Ты поведешь, - процедил Габриэль сквозь зубы, бросив ей на колени связку ключей.
        - А ты куда? - дрожащим, так не соответствующим грозно сведенным на переносице бровям, голосом робко спросила она, стараясь не смотреть в его обезображенное гневом лицо.
        - Смотреть, как ты будешь это делать, - зло бросил он. - А я буду критиковать тебя и ничего не делать! Короче говоря, ты сейчас будешь мной, а я - тобой! Выходи, давай! Или ей-богу я за себя не отвечаю! - его голос звенел от гнева.
        - А не боишься? - сделала Ева последнюю попытку образумить разъярившегося молодого человека.
        - Нет, - рявкнул он. - Чего мне боятся? Ты же все знаешь, и умеешь!
        Сжав дрожащими пальцами ключи, Ева подчинилась. Безропотно, выбравшись из машины, девушка на негнущихся ногах встала со своего места, и отправилась выполнять то, что ей сказали, дабы не гневить еще больше судьбу. А вместе с тем и Габриэля Хэйса доведенного ею, судя по всему, до легкой стадии безумия.
        - Заводи, - бросил он, согнувшись в три погибели устраиваясь удобнее на сиденье пассажира.
        Она вновь подчинилась. Даже не представляя себе как это трудно. Буксуя на месте, машину заносило, словно на катке, крутило во все сторону она словно была неуправляема, и, живя своей жизнью, двигалась сама по себе, куда хотела и как хотела. Из-под колес летел снег, а машину беспрестанно заносило. Внезапно в ночной тишине раздался громкий хлопок, и лобовое стекло заволокло дымом, валом валящим из-под капота. Конвульсивно сглотнув, Ева ошеломленно смотрела прямо перед собой, не веря в происходящее, в глубине души несколько побаиваясь реакции Габриэля. Буквально каждой клеточкой своего организма она чувствовала, что он на нее смотрит. Чувствовала на себе его прожигающий насквозь взгляд, от которого ее хаотично бросало то в жар, то в холод.
        Еще раз, злобно выругавшись, Габриэль, бросив на нее укоризненный взгляд, выбрался из машины, раздраженно открыл капот, и, разгоняя рукой дым, низко склонился над ним.
        Ева не знала, что ей делать. С одной стороны она понимала, что, пожалуй, стоит вылезти и предложить помощь, ведь это неприятность случилась по ее вине, а с другой, Габриэль выглядел так, что, пожалуй, лучше всего к нему вообще было не подходить. Досадуя на себя за импульсивность, и в какой-то мере, за презираемую ею трусость, Ева все-таки решила отсидеться в машине. Но муки совести не позволили ей.
        Девушка, всю свою жизнь, не покидавшая южный штат, озябла, и промерзла до самых костей, зубы сводило от холода, а пальцы не гнулись. Она уже собиралась, было выбраться, как мужчина открыл перед ней дверь.
        - Придется идти пешком, - недружелюбно буркнул он, забирая вещи с заднего сиденья автомобиля.
        Виновато вжав в голову в плечи, Ева понурила голову.
        - Ты меня в этом винишь? - виновато спросила она.
        - Конечно! - не сумев скрыть досады, ответил Габриэль. - А, по-твоему, кто виноват, что богатая избалованная девчонка никогда не думает о последствиях?! И вообще, по-моему, не думает головой! Я, что ли?!
        "Ты! - хотелось крикнуть. - Ты и виноват, что у меня голова плохо соображает в твоем присутствии. И колени слабеют, и учащается пульс, и..."
        - Хорошо, что тут недалеко, - перекинув рюкзак через плечо, пробормотал он. - Ты дорогу хоть помнишь? - риторически поинтересовался он, застегнув куртку до самого подбородка.
        - Приблизительно, - невнятно пробормотала Ева, откровенно прослушав вопрос.
        Габриэль встал как вкопанный. Обернувшись, он, хмуро посмотрел на то, как Ева сосредоточенно застегивает молнию на курточке, ей никак не удавалось от волнения попасть замком в собачку.
        - Приблизительно? - недоверчиво прищурился он. - Насколько приблизительно?
        - Ну... - она не знала, куда скрыться от его пытливых глаз.
        - Ты хоть знаешь, в какую сторону нам идти? - с силой захлопнув дверь автомобиля, раздраженно поинтересовался он, с таким видом, словно на положительный ответ не рассчитывал.
        Несмотря на то, что Ева не была уверена в своей правоте, она сочла за благо кивнуть в знак согласия, дабы не провоцировать Габриэля на безумства. К своему сожалению, Ева и сама себя сейчас ненавидела, если бы смогла дотянуться, то отвесила бы себе хорошего пинка за ослиное упрямство и дурной нрав.
       
       
       
       

 

       
        Насквозь продрогший, злой и голодный, Габриэль бранил Еву Сорос на все лады, не особенно стесняясь в выражениях. Ему необходимо было переодеться, но практически все его вещи остались где-то в лесу, в багажнике брошенной ими машины. Что вызвало новый поток грязной брани в адрес злосчастной Евы Сорос, заодно досталось и ее отцу-миллионеру, за скудный гардероб. Очевидно, мода не числилась в списке приоритетных интересов Макса Сороса, несмотря на жену-модельера. И дочурка такая же, вся в папеньку! - сварливо думал Габриэль, распахивая одну за другой дверцы деревянного шкафа. Наконец, он нашел две рубашки неподходящие ему по размеру. Габриэль сильно сомневался, что они придутся впору и самому Максу, разве что хилому подростку лет тринадцати, не больше. Впрочем, была еще серая обтягивающая водолазка, которая на его торс полупрофессионального спортсмена, должно быть, сядет комично. И все же он решил ее примерить. Как оказалось зря.
        Чертыхнувшись, он раздраженно сорвал водолазку с себя, в ней он ассоциировался в собственных глазах, с сексуальным меньшинством. Еще не хватало, - мрачно думал Габриэль, бросив рубашку на стол, - дать этой мелкой сучке повод поиздеваться над ним! О, а вот и виновница торжества, - подумал Габриэль, услышав шаги на лестнице.
        Он поднял глаза, и обомлел.
        Ева Сорос стояла в дверях.
        И она была полуголой.
        - Демонстрация обнаженного тела указывает на смелость женщины, - промурлыкала она, ничуть не стыдясь своей наготы.
        - Смелый поступок - человека из огня спасать.
        Обхватив его за плечи, она потерлась голой грудью об его обнаженный торс, поросший волосками. Габриэль запрокинул голову назад, воздев глаза к потолку в бессильной молитве: "Ну что мне, задушить ее, Господи?"
        - М-м-м.... Приятно. Тебя это заводит? - промурлыкала она, слюняво чмокнув его в шею. - Я женщина, я знаю, чувствую это.... Ты ведь хочешь меня, да?
        Брезгливо поморщившись, Габриэль отстранил Еву.
        - Мужчина может хотеть и не любя.
        Ева опешила. "Как будто бы он спит только с теми, кого любит!.."
        - О да, ты, Габриэль Хэйс, прямо кремень, девчонки вьются вокруг тебя стайками, а ты им всем отказываешь, стойкий такой.... Никак бережешь себя для первой брачной ночи? - съязвила она.
        - Точно. Пока на этот пальчик не наденут кольцо, ни-ни.... - отозвался он, отогнув почему-то вместо безымянного пальца средний.
        Ева восприняла отказ Габриэля крайне болезненно. Пурпурные пятна гнева проступали на щеках одно за другим.
        - Ах так значит? Ну, я тебе покажу!.. - взвизгнула она, и со всего разбега врезалась в дверь, позабыв, что входная дверь открывается вовнутрь.
        Сорвав с вешалки какую-то куртку, Ева, потирая ушибленное плечо, рванула дверь на себя, и выбежала на мороз в ношеной фуфайке на голое тело.
        Габриэль недоуменно посмотрел ей вслед, в сердцах пожелав избалованной дурочке замерзнуть насмерть. Он раздраженно мерил шагами комнату. А сердцебиение только учащалась, и учащалось, похоже, перепалка взбудоражила ему кровь!
        "Пожалуй, он мог бы разок уступить ей. Тогда, возможно, эта нимфоманка, наконец, отвяжется от него? Но как быть с Каролин Джонс? Что будет с ее браком, когда папаша Сорос, пусть он и вялый как мороженая рыба, узнает, что приемыш трахает его дочурку? Да еще и без каких либо обязательств с его стороны? Можно, конечно, держать связь втайне. Но разве возможно договориться с сумасшедшими, у которых, как известно, своя логика?" Нет уж. Блистательная Каролин конечно вправе бросить своего скучного мужа, который, по мнению Габриэля, был ее недостоин, но пусть это будет ее самостоятельным, а не вынужденным решением.
        Откупорив запечатанную бутылку виски, он сделал большой глоток прямо из горла. Чувствуя, как виски обжигает горло, он сделал еще один, не прибегая к помощи стакана.
        - Спокойно, приятель, ты же пришел не уничтожить весь бар, а просто немного расслабится.
        Что-то громыхнуло во мраке ночи, казалось, пробудился и встрепенулся, стряхивая с себя остатки сна, какой-то диковинный зверь, так под ногами задрожала земля. Вздрогнув от неожиданности, он пролил почти весь виски на свою голую грудь.
        "Может быть, сошла лавина, и упокоила в сугробе разгоряченное похотью развратное чудовище?" - подойдя к окну, Габриэль отвел рукой полупрозрачную занавеску.
        Серебристый кадиллак, припаркованный у входа, одна из трех принадлежащих ему машин, был объят огнем, столп черного дыма поднимался вверх на пять-шесть метров, а вокруг по сугробам скакалка Ева, время от времени воздевая руки к небу. Он не смог разобрать смеется она или плачет. Бензин на снегу, на стремительно превращающемся в груду расплавленного металлолома джипе и... на самой Еве. Отбросив канистру в сторону, девушка чиркала зажигалкой, собираясь поджечь автомобиль, стоящий по соседству. Искры не было.
        Габриэль на миг оцепенел. - "Эта идиотка, сейчас вспыхнет как факел!.." - была его первая мысль.
        Когда он выбежал на улицу, Ева Сорос уже осколком стекла, кромсала себе запястья, оставляя на коже рваные багровые полоски, а сквозь растопыренные пальцы сочилась кровь.
        - Границ между Жизнью и Смертью нет!.. - запрокинув голову, хохотала она. - Видишь, я бессмертна?
        На фоне зарева горящего джипа, она напоминала языческую жрицу в своем распахнутом, обнажившем грудь тулупе, и воздетыми к небу руками, по которым струйками стекала кровь. Казалось, она утратила инстинкты, и совершенно не чувствует боли от резаных ран, и жара от огня, полыхающего за спиной.
        Габриэль бросился к ней, и сгреб в охапку, пытаясь оттащить от горящей машины. Утробно рыча, она вырывалась с нечеловеческой силой. Высокая и жилистая, она черпала силы в припадке ярости, дважды прокусив кожу до крови, запечатлела на ладони и предплечье Габриэля отпечатки зубов.
        - Если хочешь смерти, есть масса безболезненных способов. Обгоревший человек не умрет мгновенно - это, минимум неделя агонии, глупая ты, овечка!.. Неделя жизни в аду! Как мог инстинкт проиграть в схватке с твоим хилым разумом? - кричал Габриэль, зажимая запястья. Сквозь пальцы, которыми он зажимал порезы на запястьях девушки, сочилась темно-багровая теплая кровь.
        Когда он перетягивал порезы на ее запястьях, она верещала так, что на заднем дворе залаяли сторожевые псы.
        - Сука, ты в курсе, что от разреза вены и без врачебной помощи не так-то легко помереть? Надо было вдоль их кроить! - вопил он, едва ли не громче ее. - Терпи теперь, и не вой! Заткнись, я сказал!!!
        Дрогнув, Ева обмякла в его объятьях. Еще с минуту Габриэль просто держал девушку в объятьях, раскачиваясь из стороны в сторону, а затем, погрузив полубессознательное тело в имеющийся в гараже автомобиль, поехал в больницу.
        Краем глаза Габриэль следил, как бы притихшая попутчица не выкинула очередной фортель, и не отправила их обоих на тот свет. В холодном свете снега, освещенного светом фар, кожа девушки имела синеватый оттенок, встречные автомобили слепили глаза, но Ева даже не щурилась. Ее рот был приоткрыт, а голова то и дело закидывалась назад-вперед, мутный взгляд был расфокусирован. Она напоминала Габриэлю сову: взъерошенные, словно перья короткие коричневатые волосы и остекленевшие пустые глаза, безразличные ко всему.
        "Наверное, так выглядят Зомби", - думал он, сильнее стискивая в руках руль, поскольку автомобиль на скорости входил в крутой поворот. До этого момента, Габриэль даже не осознавал как сильно гонит.

Глава 20
       

       
        Дети обегали весь город в поисках матери: обошли все злачные места, опросили соседей, знакомых, знакомых их знакомых, они спрашивали даже прохожих на улице, не видел ли кто Жаклин Финли?
        Первые дни Кэндис пугал телефонный звонок, она боялась услышать в трубке чужой голос, дежурно уведомляющий о том, что маму нашли где-нибудь в сточной канаве со свернутой шеей.
        Время шло, а новостей все не было: ни хороших, ни плохих. Жаклин Финли просто исчезла, не оставив и прощальной записки. Отчим о потере супруги горевал недолго, утешившись в компании друзей, таких же, как и он, горьких пьяниц. Вскоре район наводнили слухи, о том, что красавица-танцовщица сбежала с одним из своих клиентов. Находились добрые души склонные оправдывать несчастную мать, сломавшуюся под грузом ответственности; в конце концов, каждая ли женщина способна поднять на ноги троих детей, один из которых серьезно болен?.. Но в основном, робкие голоса гуманистов тонули в гуле тех, кто Жаклин Финли яро осуждал: одни твердили, что танцовщица убежала от осаждающих ее кредиторов, другие - что покинула город, скрываясь от ревнивого поклонника или его мстительной супруги. Но правды не знал никто....
        Она шагала словно робот, бесцельно слоняясь по побережью без мыслей, без цели. Сегодня ее страдания по Габриэлю Хэйсу казались какими-то далекими и... мелочными на фоне истинных потрясений. Время близилось к полуночи, из-за накопившейся усталости: и моральной и физической Кэндис тяжело было просто стоять на ногах, и она присела на сырые от дожей ступеньки, прокручивая в голове события дня минувшего.
        "Все рушилось!.. Все. Она не могла защитить Чарли, а Крису спасти жизнь. О, Крис!.. Так странно видеть его неподвижным.... Казалось, он просто спит, опутанный этими проводами и трубками".
        Обхватив голову руками, Кэндис бездумно смотрела на мыски своих шнурованных ботинок, а ветер трепал ее волосы. Сколько она так просидела, Кэндис не знала, может быть пять минут, а может час.
        Почувствовав, что не одна, девушка вскинула головку, и обнаружила себя в компании отчима, который к этому времени суток, разумеется, был пьян.
        Барак Клинтон казался раздувшейся жабой: одутловатое лицо, нос в багровых прожилках, стойкий запах перегара и мочи - вечные спутники алкашей. Штаны, пузырящиеся на острых коленках, и расстёгнутая ширинка. "Боже мой, как Джеки умудрилась прожить с этим мужчиной почти десять лет?"
        - Эй, Неликвид, слышала новость? - прокряхтел отчим. - Кейси, мать его, Бартона, копы замели с поличным, вместе с парочкой курьеров. Говорят, парня сдали. Загремит теперь на нары лет на пятнадцать.
        Кэндис равнодушно выслушивала последние новости. "Что ей за дело до бед Бартона, когда ее собственный брат между жизнью и смертью?" - спазм сжал горло девушки, и она поднялась в полный рост, разминая затекшие ноги.
        Барак Клинтон поедал падчерицу глазами, после побега Жаклин, у него не было женщины.
        "Кэндис было семнадцать, и ее по-девичьи угловатое тело, начало оформляться. Обладательница роскошной шевелюры темно-русых волос, охотница до богатых мужчин, прямо как маменька. Его собутыльники до сих пор передавали из уст в уста уморительные истории о том, как его падчерица бегала за богатеньким Буратино, пока полтора года назад тот не съехал из города, оставив дурочку с носом. Вот верно говорят, что богачи не простаки!.. - подумал Барак. - Пускают пыль в глаза куколкам, завалят в койку, а потом, поминай, как звали. Чай Макс Сорос не женился на Жаклин, а женился на Каролин, мать ее, Джонс! Так ведь нет, и эта туда же. Копия Жаклин. Нет, эта хуже, считает себя лучше других, и смотрит сквозь него, словно он пустое место, только потому, что папаша ее, вроде как миллионер. Чертова сука!" - крючковатые пальцы мужчины конвульсивно сжались вокруг горлышка бутылки.
        Пьяный мужчина в тусклом свете луну никак не мог разобрать кто же перед ним несравненная Жаклин или ее бледная копия дочь?
        Он видел, как она идет по крыльцу, как пляшет в такт движениям ее грива, и в припадке ярости, замахнулся и ударил повернувшуюся девчонку наотмашь бутылкой по лицу.
        Девчонка рухнула как подкошенная, не успев даже пикнуть.
        Луна, вышедшая из-за облаков, осветила дворик, и Барак Клинтон ужаснулся своему поступку. Распластавшаяся на сырой земле падчерица, казалась совсем ребенком, взгляд ее широко распахнутых глаз утрачивал блеск, кровь заливала лицо.
        "Она мертва", - Барак похолодел, но в этот момент падчерица пошевелилась. Он пятился назад, не уставая благодарить Бога, что у девчонки прочный череп и разум вернулся к нему до того, как он преступил черту невозврата!
        Кэндис даже не поняла, как все произошло: услышав шум за спиной, она обернулась и тут же ощутила острую боль. Сквозь красноватую дымку, она увидела убегающего мужчину. Тошнота подступила к горлу, и Кэндис вырвало. В ушах стоял дикий шум, сквозь пальцы сочилась кровь, капая в песок - очередное вкрапление в ужас последних дней.
        Ужасы случались с ней все чаще, но с каждым разом боль притуплялась. Ноги не держали ее: она вставала, и тут же падала.
        Тошнота подступила к горлу. Ни заплакать, ни слова вымолвить. "Это какой-то дурной сон, я сейчас проснусь....", - Кэндис терла виски, в надежде облегчить головную боль. Через минуту она действительно очнулась. Очнулась в какой-то другой реальности, в мире, где дети не нужны матери, где можно сколько угодно твердить себе, что все будет хорошо, осознавая, что это неправда. Этот мир отвернулся от тебя.... И даже родня мать тебя предала.
       
       
       
        За последние двое суток, он совершил несколько перелетов, просидел более суток в коридоре поликлиники, и вот, вымотанный, засыпающий на ходу вернулся, наконец, домой. Его предплечье и плечо украшали боевые раны: сине-багровые полосы - следы зубов и когтей несостоявшейся самоубийцы. На нем все еще была футболка, надетая двое суток назад, только сейчас заметив это, Габриэль ее снял, брезгливо отшвырнув на пол заляпанную багровыми разводами ткань, и запустив пальцы в торчавшие во все стороны волосы, несколько раз взлохматил их, пытаясь успокоить нервы.
        Ему необходимо было успокоиться.
        Взяв из бара первую попавшуюся бутылку водки, он прошагал через весь холл, поднялся в библиотеку, и направился к камину, где лежала шкура белого медведя. Первый глоток огнем обжег гортань, закашлявшись, Габриэль зажал рот ладонью. - Мать его, чистый яд! - шмыгал он носом. Дальше пошло легче, пара глотков, и приятное тепло распространилось по телу, Габриэль улегся на шкуру. - Акт самосожжения. Ева, конечно, чудить начала не вчера, но кто же знал, что она безумная? Пусть-ка отдохнет теперь в психушке, заключение ей только на пользу. Надеюсь, у них там мягкие стены, а то расколотит черепушку вдребезги, с нее станется? - заботливо подумал он. - И все же, что явилось причиной ее чудачества? Дорогущим виски облила курячье тельце, и, чиркая на ходу зажигалкой, ринулась крушить машины. Где, спрашивается, были ее мозги? Искромсать запястья лезвием? От этой Евы Сорос одни растраты и огорчения. Что и говорить, глупым людям деньги впрок не идут. Запах горелого мяса и дыма до сих пор щекотал ноздри, и никакой водкой не мог он вытравить его. Не то, чтобы Ева была ему как-то особенно дорога, просто горящий заживо человек не может оставить равнодушным кого бы то ни было. Вспомнишь, вздрогнешь. Только сейчас, когда на кожу попали капли спиртного, Габриэль ощутил жжение, и, опустив взгляд, обомлел: его ладонь будто бы искусал дикий зверь, следы зубов явно проступили на коже. Растопырив пальцы, юноша ошеломленно взирал на поврежденную конечность в отсветах огня.
        Рядом растелился Кайзер, по-собачьи преданно ловя каждый взгляд хозяина.
        - Бешеная. Она бешенная, точно тебе говорю. Надо бы сделать укол против бешенства, - обратился Габриэль питомцу к питомцу, дружелюбно завилявшему хвостом. Помнил Габриэль и о собственной жестокости, о том, что намерено грубо обращался с Евой, изливая накопившуюся ярость. По-хорошему, жгут следовало бы затянуть на ее шее, и оборвать, наконец, мучения и самой негодяйки и всей семьи! Куда гуманнее, чем еще хрен знает сколько лет, терпеть ее безумные выходки. Сейчас он спрашивал себя: отчего она так выла? От нестерпимой боли порезов и ожогов или оттого, что он сильно перетянул их ремнем?
        А еще Габриэль понял, что не готов умереть. И сейчас глядя на огонь, видел в отблесках пламени кучу черного расплавленного, раскуроченного метала, бывшего когда-то автомобилем, и думал о том, что машина вполне могла взорваться. И унести жизни их обоих в ад. Сгореть заживо, что может быть страшнее? - рассеянно думал он, с опаской косясь на крохотные сизые язычки пламени, пожирающие поленья в камине. - Что может быть хуже?
       
       
       
       

 

       
        Тусклая бледная луна взошла над спящим городом.
        В это время юная Кэндис Финли переживала самые страшные дни в своей жизни. Ее брат умирал. Но она отказывалась в это верить.
        "Нет! Нет! Нет, - мысленно твердила она себе. - Крис не умрет. Она не знает никого, кто морально сильнее ее брата. Он не умрет.... Он не бросит их с Чарли. Нет, это неправильно! Не должны люди умирать только потому, что у них нет денег!.. Почему ты не умер сразу? Господи, не умирай, Крис! Кэндис никогда не чувствовала такой ярости, опустошенности и отчаянья. Казалось, она даже на губах ощущает привкус горечи. Оказывается, вот она какая безысходность. Она бесцельно брела по ночному городу, ее неслышные шаги отсчитывали секунды до трагедии. Чего не существует в жизни? Да много чего: единорогов, фей... чудес. Взаимной любви. В этом мире дети не нужны родной матери.... Как страшно жить в этом мире!.." - она шла прямо посередине дороги, не обращая внимания на автомобильные гудки, и на злые выкрики водителей в ее адрес: "Эй, наркоманка, жить надоело?.."
        Кэндис шла по краю пропасти, моля Бога, чтобы он ее туда подтолкнул. Умереть, чтобы не видеть, как умрет Крис, чей молодой организм все еще цеплялся за жизнь. Она шла, а по ее следам шел кто-то еще, невидимый, холодный, бесстрастно шепчущий в ухо, что выхода больше нет. И она вдруг поверила ему. На душе стало так гадко, что Кэндис попыталась заплакать, стремясь интуитивно смыть слезами эту боль. Но ничего не вышло, и, не проронив ни слезинки, она продолжила свой путь, свернув с освещенной улицы в кромешную тьму переулка.
        Гнетущее отчаянье и призрачная надежда, словно свет, теплящийся где-то глубоко внутри до самого конца. "Неправда. Выход всегда есть.... Нельзя опускать рук, - мысленно твердила она себе. А мозг продолжал работать. - Может быть, мистер Сорос все-таки одолжит ей недостающую сумму? Недостающую сумму?! Побойся Бога, Кэндис, из десяти тысяч тебе недостает десять!.." - одернула себя девушка. И все же у Кэндис не было особого выбора. У нее вообще никогда не было выбора.
       
       
       
        Ева нередко заставляла родных волноваться, поэтому никто особенно не удивился, когда вскрылся факт, что она подсела на наркотики. В клинике, в которую Габриэль отвез девушку, взяли анализ на наркотики, который дал положительный результат на содержание в крови наркотических веществ.
        Узнав о проблеме падчерицы, Каролина пришла в ярость - публичная огласка сомнительного проступка могла бросить тень и на ее репутацию. Дабы понапрасну не гневить любимую Макс принял решение отправить источник огорчений на лечение в Швейцарию. Решение вряд ли можно было назвать Соломоновым, но эффективным - вполне. Вместо школьной скамьи, Еве Сорос в канун Рождества предстояло отправиться в наркологическую клинику.
        Раймонд, его водитель, получил задание - забрать Еву из больницы, завести на полчаса домой - собрать чемоданы, и отвезти в аэропорт. Куда уж проще?
        Однако Раймонд не справился.
        "Как это: никуда не полечу и - точка? Да как вообще язык поворачивается что-то требовать в сложившихся обстоятельствах? Что им вообще нужно этим детям? От них одни бесконечные проблемы и мигрень! - раздраженно думал Макс, торопливо спускаясь в холл. Бессильная злоба душила его, и весь гнев он направил на дочь, в очередной раз не оправдавшую выданных авансов. - Разве он не обеспечил достойную жизнь чаду? А что получил в ответ? Черную неблагодарность - вот что! Грубая, конфликтная девчонка, ни в грош не ставящая отца! Дебоширка, тунеядка, пьяница, а теперь вот еще и - наркоманка! - сердце буквально обливалось кровью, стоило ему вспомнить причину отъезда дочери. - У этой девчонки цель жизни - свести отца в могилу. Хорошо, что у него лишь один ребенок, иначе он точно сошел бы с ума. Иногда он все же сожалел, что у них с Каролиной нет совместных детей. Ребенок навсегда связал бы их. Увы, карьера всегда была для супруги на первом месте. Каролина даже от фамилии мужа отказалась, мотивировав решение тем, что у нее якобы недостаточно терпения и времени на бюрократические проволочки! Да половина женщин Калифорнии перегрызли бы друг другу глотки за одну только возможность зваться "миссис Сорос", но только не Каролина!.. Впрочем, Макс не винил супругу, в конце концов, он знал, кого берет замуж, если он хотел жену-домохозяйку, надо было жениться на серой мыши, и горя бы не знал!
        Настроение испортилось окончательно.
        Увидев ее, такую израненную и одинокую, с перебинтованными запястьями, Макс испытал сильнейший прилив жалости переходящей в холодное презрение: "Ну не может это.... Существо быть его ребенком. Не может и все тут. При появлении отца, Ева даже не подумала встать, так и осталась сидеть, понурив голову. Жалкое потерянное Существо, которое даже не знает, зачем живет", - подумалось Максу.
        Еву выписали на третий день пребывания в клинике, причина форсирования событий была ей ясна - желание отца вычеркнуть из жизни проблемную дочь до того, как о ее пристрастии к наркотикам пронюхает пресса. К чувству вины за собственные деяния, добавилось чувство незащищенности, никчёмности и ненужности. "Ну и пусть!.. - ожесточенно подумала она. - И никто ей не нужен! А может, она завтра умрет, и тогда-то все пожалеют, что были жестоки с ней. О, как они станут каяться и горько плакать у ее могилы! Но будет уже поздно. Поздно".
        И все же, несмотря на всю браваду, Ева боялась и ожидала возмездия. Оно неотвратимо. И даже имя палача было известно - Максимилиан Сорос. Девушка понимала, что не стоит винить отца в собственных бедах, потому что инициатор репрессий и всех ее бед - Каролина, но все же винила. За нелюбовь и равнодушие. За то, что она осталась одна на белом свете, и не было человека, кому она могла бы рассказать о своих бедах, найти сочувствие и помощь. Уткнуться носом плечо, и просто ... выплакаться.
        И вот, убийца в классическом костюме, стоит напротив, а у нее недостает душевных сил просто поднять голову и посмотреть ему в глаза.
        - Наряду с правом распоряжаться своей жизнью, Ева, ты должна понимать, что с этого момента отвечаешь за нее сама. Я хочу жить жизнью, которой жил - без наркотиков, проблем и позора. Если ты не принимаешь мои условия, тебе придется покинуть этот дом.
        Слова отца прозвучали для Евы как приговор.
        Вот и все.
        Она поднялась, и пошла к выходу. Все было словно в тумане, предметы теряли очертания, а стены шатались. Болезнь окончательно вымотала ее, последние силы таяли катастрофически быстро, словно сама жизнь вытекала через порезы на запястьях. Ситуация виделась тупиковой, все больше погружаясь в уныние, не видя способы решить проблемы, Ева находила утешения в размышлениях о смерти. Смерть избавление от жизненных мук. От отчаянного шага, удерживали только воспоминания о боли, пронзившая все ее естество, в момент, когда Габриэль затягивал на запястьях ремень, отчетливо отложилась в памяти, да религиозный страх - она до жути боялась Геенны Огненной. Нужно было взглянуть правде в глаза, самостоятельно Ева уже не смогла бы справиться. Но к кому обратиться за помощью? Страх перед жизнью боролся с врожденным страхом смерти. Что ждет там, за чертой: просто тлен? Есть ли там что-то еще?.. Ад или Рай?
       
       
       
        Кэндис спустилась с лестницы, ведущей вниз от парадных дверей особняка. Казалось, кошмару, в котором она жила последние дни, не будет конца; она только что узнала, что мистер Сорос увез дочь в аэропорт, откуда сразу же улетит в Нью-Йорк.
        В голове осталась только одна мысль: все кончено. "Смерть, вот, мой выход", - малодушно подумала Кэндис, и в этот самый момент, угодив в поток слепящего света, ощутила сильный удар откуда-то сбоку.
        Она всегда думала это больнее. Резкий удар, она на капоте, затем - на земле. "Вот и все.... Я умерла".
        "А, похоже, нет...."
        Рок-музыка громыхала на всю округу, и все вокруг плыло в лунно-красноватом тумане. Но боли нет, лишь оцепенение и ступор. Время остановилось. И первая мысль - откуда вырулила машина? Болезненные ощущения в ноге, куда пришелся удар бампера, быстро прошли.
        Лишь серый шлейф на расстоянии вытянутой руки, и визг тормозов отложились в мозгу, сидящий водитель испытал дикий ужас, когда нечто материализовалось из воздуха и упало прямо под колеса. Он успел заметить, что удар пришелся куда-то в область бедра.
        Выскочив из машины, Габриэль бросился к жертве, свернувшейся калачиком в опасной близости от передних колес его Феррари. Рухнув на бок, брюнетка в жалких лохмотьях уткнулась носом в припорошенную росой траву и неподвижно замерла.
        - Эй, ты в порядке? - молодой человек тормошил девушку, чуть приподнявшуюся на локтях. Габриэль посмотрел в ее полные дикого ужаса глаза, и его собственный разум прояснился. "Жертв ДТП дергать нельзя", - всплыл в памяти монотонный женский голос.
        Габриэль присел на корточки рядом со съежившейся в маленький комочек страха девушкой. Он видел, что жизнь ее вне опасности, но как быть с травмами? Он слышал, что некоторые, прибывая в состоянии аффекта, исхитрялись добираться до дому и с переломами. Крови не было.... Внешних признаков серьезных травм тоже. На первый взгляд, кости целы, видимых повреждений тканей нет, - Габриэль осматривал и ощупывал ее словно доктор, - зрачки расширены, но это, скорее всего, следствие шока или ... сотрясения? Закончив осмотр, он посмотрел на Кэндис в упор.
        - Ты в порядке? - настойчиво повторил он свой вопрос.
        - Нет!.. Мне плохо. Мне плохо, - повторила она, в отчаянье глядя ему в глаза. Мне кажется, я ... умираю.
        Он протянул руку. И, Кэндис доверчиво вложила пальчики в его раскрытую ладонь. - "Удержи меня.... Молю.... Удержи меня на самом краю, не дай сорваться в пропасть!" - без труда прочел бы Габриэль в ее взгляде.
        Если бы посмотрел ей в глаза.
       
       
       
       

 

       
        Кэндис шла вслед его шагам. Голова раскалывалась, а взгляд не фокусировался. Прямо.... Налево.... Направо. Все серое и размытое, как изображение на старой кинопленке. Коридор. Комната.... Низенький журнальный столик завален глянцевыми журналами. Угловой диван из кожи.... Везде полумрак и темное стекло. Двери на террасу распахнуты.... Прибрежный ветер играет невесомыми, словно очертания призраков занавесками, то втягивает их, то выдувает наружу, заставляя плясать какой-то загадочный танец.
        Кивком Габриэль указал на одно из кресел, стоящих у камина, и она подчинилась. Так легче: не думать, а просто делать, что скажут.
        Оказавшись рядом с источником тепла, девушка ощутила, насколько сильно замерзла. Заледеневшие пальцы утратили подвижность, вот бы протянуть их и согреть их у огня.... Щелчок, и острая головная боль, словно выстрел, с глухим стоном она сгорбилась, спрятав лицо в ладонях.
        Сидя в огромном кресле, она, утопающая в толстовке с чужого плеча, казалась хрупкой и беззащитной на фоне черной кожи.... Рана, скорее напоминала порез, чем ушиб от падения на газон. Маленькая. Израненная. Что-то отдаленно напоминающее сочувствие шевельнулось в его душе.
        - Что стряслось?.. Голова? - не слишком доброжелательно поинтересовался он.
        "Как много вопросов.... В голове стоял туман и гул, сквозь который не разбирать чужих вопросов и собственных мыслей. Кажется, он задал какой-то вопрос?" - растерянно моргая, она смотрела на приближающегося молодого человека. - "Господи, что же он спрашивал?"
        Габриэль подошел вплотную, и, пригладив ее растрепанные волосы, погладил припухшую кожу над бровью большим пальцем. Ссадина была свежая, кровь еще сочилась.
        Кэндис прижалась щекой к его ладони и закрыла глаза, поморщившись, словно от боли. Он был надушен, причесан и ... от него пахло чем-то древесно-сладким... и терпким. Может быть черная смородина, вишня? Так хотелось уткнуться носом ему в живот, и чтобы он снова и снова гладил ее по голове. Господи....
        - Это порез, - помимо воли сорвалось с ее губ.
        - Откуда он у тебя?
        - Порезалась о бутылку.
        Она не помнила момента, когда он отошел, просто Габриэль стоящий рядом каким-то загадочным материализовался у бара, и, приотворив стеклянные створки, что-то достал.... Клинок. Изящное орудие убийства..... Перед глазами в красно-оранжевых отблесках огня, маячила безликая демоническая фигура в темных тонах. Клинок для колки льда в его руках выглядел устрашающе. По крайней мере, у нее кровь в жилах стыла от его манипуляций.
        Больше они не разговаривали: хозяин дома сосредоточился на колке льда, а гостья рассеяно следила за ним глазами.
        Габриэль понимал, что Кэндис росла в непростой семье, и понятия о морали у всех разные: для него торговля наркотиками - преступление, для нее - бизнес. И даже сейчас, когда она ластилась к нему, словно уличная дворняжка к случайному прохожему, он ощущал нечто такое.... Чего не мог объяснить, и эта недосказанность бесила. Ярость утихла, эмоции схлынули, оставив в душе некое чувство брезгливости. "Но как бы там ни было, она травмирована.... Ей требуется помощь", - Габриэль попытался взять себя в руки. Наколов лед, он завернул его в белоснежное полотенце и протянул Кэндис, посоветовав приложить к виску. Та последовала совету, по форме напоминающему приказ - льняное полотенце, вмиг пропиталось кровью.
        Его глаза сказали больше, чем слова - холодное презрение и не капельки жалости. Плечи ее поникли, она вся как-то подобралась и сжалась.
        - Я не стану заявлять в полицию, если Вы дадите мне денег, - вдруг заявила она. В первый момент Габриэль опешил, но любопытство взяло верх над закипающим гневом.
        - И, во сколько, оцениваешь урон здоровью? - деловито осведомился он, чуть приподняв ее за подбородок. Кэндис смотрела мутным взором, нет, не в глаза, не на лицо, и даже не в область плеч, а как будто бы сквозь него, словно он был хрустальным.
        - Десять тысяч долларов.
        "Десятка? С ума сойти!.. Вот это наглость. Или, может быть, невежество?.. Очевидно, эта нахалка не знает цены деньгам, другого объяснения столь завышенной компенсации он не видел. А ведь недавно он буквально млел от этой ушлой девицы! Неоправданно завышенная цена за малолетнюю шлюшку...."
        - Красная цена твоим страданьям - коробка печенья, - холодно отрезал он.
        Его ответ мигом остудил ее пыл.
        - Мне нужны деньги.... Очень нужны, - сбивчиво бормотала она, презирая себя за дрожь в голосе.
        - Тебе нужны деньги? И, что?..
        - Неужели у тебя нет сердца? - ее голос был глух.
        - Неужели у тебя нет мозгов? - огрызнулся он. - Тебе нужны деньги? Охотно верю. Но с чего ты решила, что спонсировать тебя должен именно я?
        Кэндис часто-часто моргала, силясь удержать слезы. И эта ее внешняя беззащитность усугубляла ситуацию Габриэля. "Это же надо, какой фарс: требует денег глядя на него просительными глазами дворняжки! - думал он, заводясь все больше. - Смотри-ка, какая лиса, хлопает ресницами, силясь выжать слезу!"
        Остановившейся напротив нее молодой человек был красив и жесток, словно языческое божество.
        - Оглянись, дорогуша, такие Кэндис Финли повсюду - паразиты общества. Откуда берутся такие семейки? Давай без сантиментов. Вы наплевали на правила и моральные устои общества, не захотели бороться и работать, предпочитая алкоголь, наркоту, торговлю сексом. Вы вычеркнули себя из жизни общества, тогда почему кому-то должно быть дело до вас? Ау! Субсидии, пожертвования и милосердие - за какие заслуги такие почести? Жестоко? Естественный отбор, милая, в природе выживают лишь те, кто зубами будет драться за собственное благополучие! - бросив мимолетный взгляд на ее губы, он вдруг подумал о том, каким мог бы быть их поцелуй? "Магия! Габриэля разозлила дерзость этой девчонки с ангельским личиком и гнилой душой.... Злило и то, что она не такая, какой он себе ее представлял, но еще больше то, что он хотел ее и такую.... Впрочем, так даже проще. Черт с ними с деньгами. Он заплатит". Габриэль точно знал, как поступит.
        Взявшись за подлокотники по обеим сторонам кресла, он резко наклонился к ней. Кэндис интуитивно отпрянула, вжавшись затылком в спинку кресла. Когда он заговорил, его губы практически касались ее губ.
        - И, все-таки, я дам денег, - зловеще сузив глаза, он стиснул пальцы так, что побелели костяшки. - Разумеется, не просто так, и..., - он окинул ее взглядом, - отнюдь не за мнимые царапины и малюсенький синяк на попе. Ты их отработаешь. Все, до цента.
        "Целая вечность пройдет, прежде чем она отработает десять тысяч, ведь каких-то редких или высокооплачиваемых навыков, умений или талантов у нее нет. Видимо, придётся отправиться на плантации мистера Хэйса, собирать хлопок, если у него таковые, конечно имеются" - пронеслось в голове Кэндис, реально оценивающей собственные возможности.
        - Но, я хочу знать, за что плачу.
       
       
       
       

 

       
        Габриэль никогда не видел, чтобы так плакали. Казалось, девчонка на девяносто девять процентов состоит из воды, слезы потоком хлынули из глаз, ручьями лились по пылающим щекам, капая с подбородка. И еще эта ее невнятная речь!.. Бесит.
        - Я уже сказал, чего хочу, такие вот мои условия. Я и так переплачиваю за секс, ты не стоишь этих денег. Так что раздевайся, и не порти мне настроение своим нытьем.
        - Я верну тебе деньги, клянусь! А хочешь, отработаю? Давай я каждый день буду приходить, и мыть твою машину? Могу убирать в комнате. Чистить бассейн! Гулять с собакой? Мести дорожки от сухой листвы? Все, что угодно!.. Пожалуйста! - в отчаянье голос срывался на крик, а затем упал до сиплого шепота. - Пожалуйста....
        - Никогда в жизни тебе не заработать таких денег. Как ты их заработаешь?
        Кэндис отшатнулась, словно боясь, что ее ударят.
        - Однажды.... Я еще не знаю как, но у меня все получиться! Придет день, когда я заставлю тебя уважать меня, слышишь, Габриэль? - конечно, он слышал. Красивое лицо Габриэля исказила злоба.
        - Ах, ну да, конечно же.... В случае если вдруг, ты та самая девочка, что упала с Луны, расскажу тебе, какой будет твоя жизнь. У таких как ты, один способ въехать в рай - через постель. Хочешь хорошо жить, Солнышко? Тогда приготовься к долгому, и не всегда увлекательному путешествию из кровати в кровать! До тех пор, пока какого-нибудь простофилю не очарует твое личико, и он не возьмет тебя домой в качестве домашней зверушки.
        Развернувшись, Кэндис бросилась к двери, в отчаянной попытке спастись бегством. Настигнув у самой двери, он сгреб ее в охапку, и, протащив через всю гостиную, бросил на софу, предварительно сбросив оттуда ногой груду разноцветных бархатных подушечек. Рухнув на выставленные перед собой руки и ушибленное бедро, она едва не взвыла от острой боли. В сползшей с плеча растянутой майке старшего брата, с волосами, рассыпавшимися по плечам и голыми ногами, девчонка была юна, свежа, испугана и измучена, но оттого не менее желанна.
        Толкнув ладонью в грудь, он распял ее, взгромоздившись сверху.
        Она почти не сопротивлялась. Или оказалась слишком слабой физически, чтобы оказать сопротивление; лишь плакала и упиралась ладонями ему в плечи, не пуская в ход ни ногти, ни зубы. Даже не пыталась лягнуть его ногой в пах, защищаясь как-то по-детски: пыталась отвернуться или перехватить его руки, ощупывающие тело. "Опухшие глаза, красный нос.... М-да... непрезентабельное зрелище. Впрочем, можно ведь закрыть глаза?" - проявил находчивость Габриэль, и прижался ртом к ее холодным губам. Сдавленно пискнув, она напряглась всем телом так, что ему показалось что под ним деревянный макет женской фигуры. Сильнее сжав запястья, он раскинул ее руки крестом, и Кэндис ощутила себя в его власти. Опираясь на локти, мужчина нависал, но не наваливался на девичье тело, ее голое бедро терлось о грубую ткань его джинсов при каждом движении их тел. Поцелуй был похож на возмездие, когда Кэндис попыталась отвернуть лицо, он лишь сильнее стискивал пальцы. Когда ее, наконец, отпустили, ей показалось, что ее искусали: на бледных щеках проступили красноватые пятна - отпечатки его пальцев, губы горели огнем с привкусом алкоголя.
        - Ты пьян....
        - Ну да, - недобро осклабился он. - Пожалуй, не стоило мне сегодня садиться за руль, - свет в глазах угас, она вдруг прекратила сопротивление. Просто лежала и смотрела на него, угасающим взглядом маленького зверька, попавшего в капкан. Слезы, страх и взгляд, полный безнадежной тоски, и беззвучно шепчущие губы. - Ты что, молишься? - изумился Габриэль, приподнявшись на локтях. - Хватит. Хватит, я сказал! - она зажмурилась, а губы продолжали кривиться, беззвучно шепча молитвы. - Ну, хватит уже! Ну, надо же какая религиозная проститутка!.. - пробормотал он, неохотно сползая с девичьего тела.
        "Какой у девчонки взрослый взгляд.... Усталый.... Обреченный. Миленькая нимфетка, расхаживающая в обносках...." - Тем не менее, угрызения совести были не настолько сильными, чтобы отступить от своих намерений. Душа требовала возмездия за собственные разбитые мечты.... И плевать ему было, чего и кому это будет стоить.
        Он встал с пола, и окинул взглядом распростертую на полу девушку.
        - А ты что думала, Мать Тереза выглядит именно так как я? Хочешь денег? Нет проблем, зарабатывай. Я - в душ. А ты - раздевайся.
        Вдруг все прекратилось, словно кто-то дожёг остатки ее нервных окончаний. Ее словно окунули в бочку с новокаином. Никакой боли. Никаких эмоций. Никаких чувств. Отупение. Опустошение. Как будто бы душа покинула тело. Ее в эти дни оскорбляли, унижали, и даже били, но физическая боль - ничто, по сравнению с гибелью души, - равнодушно подумала Кэндис. Что такое изнасилование по сравнению со смертью брата? А еще она подумала, о том, что должна бы, наверное, люто ненавидеть своего мучителя.... Но ей было все равно. Сейчас он ею попользуется - это горько и неприятно, но от этого еще никто не умирал. И она не умрет. А потом, когда он оставит ее в покое, она сбежит. Сбежит от него навсегда. Она раздевалась механически: стянув толстовку через голову, отбросила ее в сторону, затем сняла футболку, и принялась возиться с застежкой лифчика.
        Уходя, Габриэль старался не смотреть, но его взгляд вновь и вновь помимо воли возвращался к созерцанию полуголой Кэндис Финли мечущейся в поисках выхода из ловушки. Она напоминала загнанного зверька: затравленный взгляд, съежившаяся фигурка и бесплодные попытки кусаться.... Он должен бы испытывать сочувствие как ревностный католик, но не испытывал ничего. Кроме желания. Чисто мужского желания. Хрупкие ключицы и гладкая кожа юной девушки.... Темная грива чуть вьющихся волос, струящихся по обнаженным плечам, стыдливо скрыла самые соблазнительные части тела. Ресницы, отбрасывающие тени полукружьями на высокие скулы. Стыдливый румянец, окрасивший щечки в нежный цвет. И, губы, сочные, влажные... взывающие к поцелуям....
        Он вломился в душ, прямо в одежде. И открыв на всю мощь кран с холодной водой, не раздеваясь, он шагнул под струи падающей воды.
        М-м-матерь Божья!.. Откинув назад мокрые волосы, мужчина стиснул зубы до скрипа, чтобы не заорать на весь дом. Оказывается и лед может обжигать. "У-у-у-ух!.. Дух захватило.... Боже, уже легче".
        Потоки ледяной воды стекали по лицу, зубы едва не стучали от холода, а он все стоял. Стоял, слыша, как она бродит по комнате, тихо, словно тень....
       
       
       
        Кэндис, обхватив себя за плечи, сидела на диване, бездумно глядя в пустоту. Сердце, стремительно ускоряя ход, рвалось на части от горя, жгучей ненависти к себе и страха. - "Крис! Крис обречен, он обречен!" - кровь в висках пульсировала так, что казалось, что сердце сейчас разорвется. Тук... тук... Еще мгновенье и она забьётся в предсмертных конвульсиях! Пусть делает с ее телом что хочет, она все равно умрет, а мертвым не больно. Скорей же, скорей!.. Умирай сейчас! Вот-вот.... Еще минута, и конец. Тук, тук, тук... сердцебиение медленно стихало, сознанье прояснялось. После этих жутких дней, оглушенный и истерзанный организм, решил, что не время умирать. Взгляд хаотично блуждал по комнате, освещенной одиноким торшером, в поисках надежды на спасение. В этот момент она навсегда запомнила, что у надежды, оказывается, есть цвет, совершенно явный металлический отблеск. Словно в забытье она спрыгнула с дивана, и пошла на ускользающий призрачный свет, то вспыхивающий красновато-серебряной звездочкой, как отблеск огня из камина, то гаснущий, растворяющийся в темных красках сумрака комнаты.
        Кончиками пальцев она ощущала прохладу металла. Пальчики скользили по звеньям, очертили циферблат.... Крохотные стрелки часов заключенные в сталь и стекло, отсчитывали время.... Время, отпущенное Крису.
        Мысль, пришедшая в голову, совершенно не покоробила. Оглянувшись через плечо на шум воды льющейся за прозрачной стеной из черно-золотого оникса, она схватила часы со стола и сунула в карман своей толстовки.
        Она бежала так быстро, как будто бы от этого зависела ее жизнь. Понятия не имея, какова реальная стоимость часов, она продала их за десять тысяч долларов - ровно столько требовалось на операцию. Перекупщик наверняка догадался, что товар краденный, но устоять перед соблазном купить элитарную вещь за бесценок не смог. Отсчитав нужную сумму, он выпроводил ее за дверь. Но ей было все равно. Лишь дожить до утра! Когда откроется больница, она оплатит счета, остальное неважно. Уже неважно. Бетонные ступеньки, на которых она сидела, ожидая спасительного рассвета, были мокры от росы, но это тоже было неважно. Сил на то, чтобы добраться до дому не осталось, да и зачем? Чтобы полицейские, когда ворвутся в их дом, насмерть перепугали кроху Чарли? Нет уж, пускай полиция заберет ее прямо отсюда. Надо только успеть спасти Криса, скорее бы спасительный рассвет! Дотянуть, дотерпеть! Сможет ли она выжить в тюрьме? Ее наверняка посадят, и это будет справедливо. Преступление и наказание.... Что же за все в жизни нужно платить.
        Но это будет завтра.
        А сегодня главное Крис. Сегодня ей было себя не жаль, жизнь казалась законченной. К чему вообще жить, когда сердце разбито? Лучше бы люди сразу падали замертво, когда сердце разбито. Сердце не может разбиться, потому что это мышца.... Просто мышца. - Только сейчас она вдруг осознала, зачем нужны близкие, не будь у нее братьев, вряд ли она нашла бы в себе силы, чтобы жить, - с ужасом осознала она. Задрав голову вверх, она сквозь слезы смотрела на расчерченное сиренево-голубыми полосами стремительно светлеющее небо, и думала о том, что сегодня ее жизнь окончательно разрушилась.
       
       
       

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
       
       

 

       
        9 лет спустя
       
       
        Трудовая неделя в компании по сбору и утилизации мусора "Ребел & Ливингстон" завершилась будничным совещанием в пятницу, близились выходные. На повестке стоял вопрос облагораживания старых урн города. Докладчик засыпал прямо на ходу, как и все, абсолютно все присутствующие в конференц-зале; сосед справа - сидел, уткнувшись в смартфон, соседка слева - рыжеволосая нимфа, выстукивая алыми ноготками ритм на столешнице, откровенно скучала, даже не пытаясь подавить зевоту.
        "Завтра буду дома", - Кэндис постепенно смирялась с собственной судьбой. Она уже обжилась в Нью-Йорке, где жила и работала последние годы. И что теперь? Билет в один конец в город детства и вся устроенная жизнь летит в тартарары. Ну как тут не паниковать?! На совещании почти все уснули, а вот ей было не до сна. Эмоции обуревали, было тут и сожаление, и ностальгия, и боязнь перемен. Вот только выбора не было. На прошлой неделе, Провидению, очевидно, поднадоели заигрывания Барака Клинтона с Судьбой, отчим за пьяную драку загремел за решетку, поскольку Джил проживала отдельно, а Крис служил в армии, присмотреть за Чарли было некому. Задача была простой - забрать брата, которому на днях исполниться девятнадцать к себе; судьба его была решена - университет Нью-Йорка, привилегию - выбирать специальность никто не оспаривал. Окончив школу, Чарли отказался продолжать обучение, нигде не работал. Крис считал, что вразумить младшенького легче легкого, всего-то и нужно - перекрыть денежный поток, и мальчишка вмиг станет шелковым. Что тут скажешь? В армии, Крис растерял последние навыки дипломатии.
        Странно, но вдруг нахлынула ностальгия. Плохие моменты, сами собой стерлись из памяти, оставив взамен светлую грусть по ушедшему детству.
        Но было еще кое-что, не дающего покоя.
        Журнал.
        Да, да, журнал, который она купила утром по дороге на работу. Он и сейчас лежал на коленях, и Кэндис тайком перелистывала страницы, не в силах дотерпеть до конца рабочего дня - ведь там, на развороте был Он, Он!.. Перевернув очередную страницу, она ощутила, как участилось сердцебиение. Неужели, спустя столько лет у нее еще имеются остаточные симптомы болезни под названием "Габриэль Хэйс"? Интересно, какой он сейчас? Разумеется, не внешне - как он выглядит, она знает, в конце концов, не слепая! А ... внутренне. Все такой же жестокий и надменный? Сохранил ли свой оптимизм? Все так же живёт в хрустальном особняке? Или переехал в центр? Все так же не пропускает ни одной юбки?
        Рыжая Марджи Ребел, в отличие от Кэндис даже не думала изобразить хотя бы тень заинтересованности: сначала она зевала, затем откровенно клевала носом, а теперь вот заглядывалась на колени подруги.
        - Дай посмотреть.
        Спрятав журнал, Кэндис приложила палец к губам, побуждая Марджи прекратить переполох.
        - Тсс.... Не шуми, получим выговор!..
        - Ну, уж конечно! Какой дурачок, по-твоему, рискнет ругать дочку владельца компании? - Марджи уже вовсю шуршала глянцевыми страницами, надо сказать весьма громко. - Это он? Тот самый парень?
        Кэндис едва заметно кивнула, застенчиво опустив ресницы. Смысла отпираться не было, искусство вранья ею так и не было освоено.
        - Уф, горяч! При взгляде на такого самца слюнки текут сами собой, - одобрила Марджи. А Кэндис, сидела, не поднимая головы, чтобы коллеги не заметили озорной улыбки и заалевших щек. "Неправда, когда смотришь на интересующий объект, слизистая оболочка пересыхает, заставляя облизывать губы, так что слюнок никаких нет и быть не может".
        - Ш-ш, дамы!.. послышался раздраженный голос соседа справа.
        Сконфуженная Кэндис тут затихла. Однако Марджи было угомонить не так-то просто. Для этой огненной красавицы авторитет в жизни был только один и имя его, точнее, ее - Маргарет Ребел! Скорчив рожицу зануде-финансисту Ирвину Джексону, Марджи посмотрела на соседку. Кэндис Финли не носила круглых очков в роговой оправе, мешковатой одежды, подумать только - она даже пользовалась косметикой и духами, но очевидно было, что прозвище той в школе было "Ботаник", и никак иначе! Это было выписано на ее лбу, огромными такими сияющими буквами! Дразнить подругу, было одним из любимейших развлечений Марджи, считающей себя большим знатоком человеческих душ. Взять, например, Кэндис. Все ее проблемы из-за того, что она пропустила этапы взросления. Когда нормальные дети ходят в школу да на всякие кружки, та нянчилась с младшим братом и работала; когда нормальные подростки ходят с друзьями в кафе, бегают на свиданье с мальчиками, та... - Марджи с любопытством поглядела на подругу, - А что, собственно говоря, она тогда делала? На свиданья-то бегать ей, наверное, никто не мешал? Интересно, почему Кэндис выросла такой холодной и зажатой у такой чувственной матери, пусть и кукушки? Впрочем, время и психологи лечит и не такие душевные раны. Тем более, для того чтобы личная жизнь наладилась не надо изобретать велосипед, а всего-то надо - сменить бабушкины рейтузы на кружевные трусики-чулочки. А там, глядишь, кавалер и душу разглядит! Да, именно в таком порядке, сначала обертка, потом содержание. Хотя, если фигурка ладная, можно, даже нужно порой вообще "забыть" надеть белье! - мысленно исправилась она.
        Сразу после окончания совещания Марджи поймав Кэндис на выходе, отвела ее в сторонку, посекретничать. Хотя, всем и так был ясен предмет беседы - несостоявшийся роман. Кэндис намереваясь избежать объяснений, хотела незаметно шмыгнуть в кабинет и там затаиться. Но не тут-то было, Марджи решительно перекрыла дверной проем грудью.
        - Ты случайно не знаешь, чего сегодня Ирвин такой злой? - поинтересовалась она.
        - Не знаю.
        - Не знаешь, значит?
        - Нет.
        - Дай-ка, угадаю!.. Неужели и Джексон остался с носом? Вот что я скажу, дорогая, это самое настоящее свинство с твоей стороны! Мужик обхаживал тебя полгода!.. Ш-ш, молчи! Просто вдумайся в эти слова! Пол-го-да!.. Дарил цветы, водил в кино... Неужели, думаешь, он осыпал тебя подарками просто так, из одного врожденного человеколюбия? - вопросы оставались без ответа, и Марджи все больше распалялась. - Самец с разворота, конечно лучше, кто же спорит! Но детка, Ирвин Джексон - здесь, а парень с обложки - где-то... там!.. Ирвин, в отличие от героя твоих грез - реален! Пойми же, наконец, сладкий глянцевый мужчинка - каприз, мечта о вечной любви. Ладно, собирайся домой, расскажешь по дороге, почему отшила очередного мужика! А я буду слушать, изумляться, и думать - ну надо же, а ведь верно: чужая душа - потемки!
        Очевидно, термин "противоположности притягиваются" нашел воплощение в их дружбе. Окружающие изумлялись - что общего у рассудительной Кэндис и взбалмошной, спонтанной Марджи? Одна родилась в трущобах, а другая на Манхэттене, одна любит уют и комфорт, другая страдает патологической тягой к безумствам! Что, скажите, у них может быть общего? Насмотревшаяся в детстве на праздную жизнь Кэндис редко посещала вечеринки, не пила, не курила и не пробовала наркотиков. В общем, молодость и настоящая жизнь, проходили мимо. О чем без устали напоминала подруга. В обществе Марджи, Кэндис чувствовала себя закомплексованным подростком, или барышней из Средневековья. У Марджи Ребел не было комплексов. Вообще. Она могла обсуждать канализацию за обеденным столом, любовников в церкви, секс на работе. Поначалу ее раскованность смущала Кэндис, но, в конце концов, она привыкла к манере общения Марджи, и даже полюбила ее своеобразное чувство юмора. Как-то Марджи, то ли в шутку то ли всерьез спросила у Кэндис, в курсе ли та, что происходит между мужчиной и женщиной когда они остаются наедине? "Конечно, Кэндис знала. Анатомию в школе, в конце концов, никто не отменял! Но.... Знать в теории и на практике - разные вещи, - подумалось Кэндис. - Конечно, я в курсе физиологии, теоритически знаю, как именно все происходит, но что я при этом почувствую? Неужели эмоции столь волшебны? Некоторые мужчины и женщины из-за одного только пресловутого секса кочуют из семьи в семью, наплевав на долг, обязательства, детей! И, почему я не чувствую того пресловутого влечения к мужчинам о котором кричат из каждого утюга на каждом углу? Интересно, это только я такая дефективная или вообще, вся эта страсть - миф?"
        В конце рабочего дня, Марджи всегда подвозила ее до дому.
        - Только вздумай не явиться на прощальную вечеринку, - напоследок пригрозила она, высаживая подругу прямо на пешеходном переходе.
        - Обязательно приду! - пообещала Кэндис, захлопывая дверцу. - Только заскочу на почту.
        Реальный Нью-Йорк поражает самим фактом своего существования. Восемь лет назад впервые очутившись в каменных джунглях, Кэндис подумала, что очутилась в старом фильме; шел снег, огромные белые хлопья оседали на тротуар, на спешащих прохожих, хрустальные деревья окутывали мигающие гирлянды. В городе воцарилась волшебная атмосфера, это был один из тех дней, когда высоченные небоскребы из бетона и стекла кажутся уютными. Наверное, все из-за неоновых вывесок, добавляющих ярких красок в палитру зимнего вечера.
        Эта зима была такой же.
        Мороз покалывал кожу, подрумянив щечки девушки одетой в бежевое пальто, которая спешила в офис почты по заснеженной улице города. Огромные пушистые хлопья снега падали с неба, казалось, вот-вот зазвучит знаменитая мелодия и под хрустальный перезвон колокольчиков промчит по ночному небу упряжка Санта-Клауса. Несмотря на то, что Рождество отгремело уже месяц назад, всюду витал его дух; с витрин еще не исчезли Санта-Клаусы с накладной бородой, эльфы, красноносые олени, гирлянды и венки из омелы и красных лент. За прозрачными витринами магазинов царила шумиха. Сезон распродаж, самый настоящий Апокалипсис: визг, крики и даже драки. Только сейчас можно принять смерть за рукавички из шиншиллы, и умереть с блаженной улыбкой на устах, трогательно прижимая безделицу к сердцу! Кэндис пугали эти люди, занимающие очередь с ночи лишь затем, чтобы со скидкой приобрести ненужную вещь. Просто помешательство какое-то!..
        Кэндис не любила магазины и побаивалась столпотворения. Ее до сих пор пробирал озноб, когда требовалось пройти мимо систем безопасности. Казалось, окружающие только и ждут от нее дурных поступков. До переезда в Нью-Йорк Кэндис лишь раз довелось побывать в магазине одежды, и тот свой поход хотелось навсегда стереть из памяти! Воровка! А ведь, правы были те люди, она и есть воровка. Разве не она стащила часы у Габриэля Хэйса? Кэндис молчала о своем поступке, похоронив воспоминания о нем в глубинах совести. Даже Крис не знал. Наверное, он не осудил бы ее, но Кэндис просто не могла допустить, чтобы старший брат смотрел на нее с презрением. До того, как устроиться в компанию "Ребел & Ливингстон" Кэндис училась и подрабатывала, ютясь с двумя соседками в квартирке на окраине города. Сегодня, девушка, по ее меркам, зарабатывала неплохо: хватало на аренду квартиры, отправить денег Чарли и беспроблемно дожить до следующей зарплаты. И все эти годы, она помнила о своем долге, выкраивая из скудного бюджета суммы на то, чтобы расквитаться с долгами, и сбросить, наконец, с плеч тяжесть, которую носила много лет - клеймо воровки. Только теперь, узнав реальную цену часов, она поняла, какой дурочкой была, продав их за десять тысяч! - эта мысль позабавила ее.
        Над головой звякнул колокольчик, возвещающий о приходе посетителя. Убелённая благородной сединой старушка, заклеивающая скотчем коробку, подняла голову, приветливо улыбнувшись. Кэндис, улыбнувшись в ответ, подошла к стойке регистрации, заполнила бланк и вернула старушке.
        - Имя отправителя?.. - спросила та.
        Кэндис замялась. "Впрочем, почему бы не назвать свое имя? Вряд ли Габриэль Хэйс вспомнит, как звали замарашку, которой он играючи разбил сердце".
        - Имя получателя?
        - Габриэль Хэйс.
        Старушка уловила перемену в голосе собеседницы, и, поправив круглые очки на носу, посмотрела на Кэндис своими проницательными серыми глазами.
        - Разве вы не знаете, милая девушка? Любимым часов не дарят. Это к разлуке. Часы отчитывают время до того момента когда вы с дарителем навсегда расстанетесь. Это может быть и смерть, - понизив голос до шепота, добавила она.
        Сердце Кэндис предательски екнуло. "Оказывается, даже не видя мужчину почти целое десятилетие можно бояться потерять его навсегда? Неужели она все еще надеется на встречу с ним? Как глупо". Она улыбнулась.
        - О, этот мужчина никогда не был моим. Так что, стало быть, и печалиться особенно не о чем.
        С охватившим ее трепетом, Кэндис на мгновенье задержала у груди коробочку, в которой находился образец технического совершенства в стали, дорогие часы, точь-в-точь как те, что она когда-то "одолжила" у Габриэля Хэйса. Вот и все.... - подумала она. - Связь с прошлым только что оборвалась.... Долг оплачен.
        И испытала по этому поводу нечто вроде сожаления.
       
       
       
        Когда на город опускается ночь, открываются неоновые клубы с музыкой, напитками и шоу-программами на любой самый взыскательный вкус.
        Очевидно, сегодня на сцене выступал какой-то знаменитый ди-джей. О чем красноречиво свидетельствовала огромная очередь и строгий контроль на входе, который Кэндис прошла без труда. Она сделала это, даже несмотря на то, что осмотр особи на соответствие неким личностным характеристикам всегда угнетающе действовал на неуверенную в себе и робкую по натуре девушку. Богатый район славился либеральностью и определенной свободой нравов, бедный - консерватизмом и уклоном в семейные ценности. Свои плюсы и минусы были везде, но, даже переехав в апартаменты поприличней, в душе Кэндис так и осталась робкой деревенской девчушкой.
        Марджи отплясывала на сцене рядом с гитаристом или ... солистом. А может, с ними обоими. Симпатяга с накрашенными черным глазами и осветленными добела волосами кружил подругу так, что она то взлетала под сияющими огнями дискобола, то подметала сцену огненной гривой. О, да, Марджи в этот вечер была ослепительна, и... пьяна. Пританцовывая, она потащила Кэндис знакомиться "С самым классным парнем, от которого крышу может запросто сорвать!" Кэндис с детства усвоила спорить с пьяными - бесполезно, поэтому изобразив радостное выражение лица, безропотно потопала сквозь толпу танцующих людей, к тому самому блондинистому рокеру в кожаных штанах.
       
       
       
       

 

       
        Когда оператор сообщил, что такси подано, Кэндис спустила чемоданы к выходу.
        - Кэндис Финли, сумасшедшая дурочка, а ну-ка остановись и объясни, почему ты на этот раз отказала в свидании Джесси Тейлору? - донеслось в спину укладывающей чемоданы в багажник девушке.
        Кэндис распрямилась, и улыбнулась. "Ба!.. Марджи Ребел собственной персоной? А кто это вчера говорил, что проводы - это развлечение для сентиментальных клуш, которые вечно ищут повод порыдать?" Шагнув подруге навстречу, Кэндис заключила ее в объятья.
        Но суетливая Марджи высвободилась.
        - Кэнди, что за глупости ты вбила в свою хорошенькую головку? - ворчала она. - Зачем, по-твоему, Бог создал мужчин и молодость? Секс - вот и все, о чем должны думать хорошенькие мордашки, вроде тебя. - Секс и веселье! И не вздумай врать, что, дескать, улетаешь, а значит, у тебя не остается времени на постройку фундаментальных отношений с парнем из клуба! Перед отлетом в филиал ада на Земле нисколько не вредно позволить себе бессонную ночь с горячим красавцем! Ну, так и почему ты отказала в свидании душке Джесси?
        Кэндис на миг задумалась, формулируя достойный с ее точки зрения ответ.
        - Почему? Жалко тратить время на парня, если даже теоритически не допускаешь мысли о том, чтобы родить от него троих детей, - отшутилась она.
        Однако в чем в чем, а в дотошности Марджи отказать было нельзя.
        - Нет уж, дорогая, тебе просто дороги твои глупые грезы! - проявила она проницательность. - Это, наверное, патология какая-то - неспособность за десять лет вычеркнуть из памяти воспоминания о детской любви? Эй, тебе уже не семнадцать, а чуточку больше. Время изменило вас обоих. Ты не думала о том, что понапрасну сердечко мучаешь, храня верность тому, кто этого не заслуживает? Что, скорее всего так и есть! А, что если этот твой Принц... как-там-его... вообще гей? Или каннибал какой? Брр-р.... - Марджи поежилась, испугавшись собственных предположений. А Кэндис улыбнулась: "Нет уж, Габриэль Хэйс точно не гей. Каннибал? Может быть, может быть".
        - А если маньяк? - Марджи продолжала нагнетать. - Это ладно, если сексуальный, а если самый обыкновенный кровожадный маньяк с топором за пазухой? - заметив, что Кэндис буквально давится от смеха, подруга оставила тему. - Такая уж у тебя мечтательная натура, наверное, тебя уже не переделать, - проворчала она. - Кстати, а почему твой великовозрастный оболтус-брат не переедет к тебе? Почему именно ты должна тащиться в глушь, где имела несчастье родиться? По-моему, кто платит, тот и музыку заказывает, в вашей захолустной деревне не так принято, что ли?
        Вообще-то Калифорнию назвать глушью могла только Марджи с присущей ей манией величия, но Кэндис не обижалась. Вместо препирательств, она крепко-крепко обняла подругу, заверив в том, что скоро вернется. Через месяц, максимум.
        - Время пролетит быстро! Оглянуться не успеешь: я уже дома, - заверила она Марджи, перед тем как сесть в салон. - Моя поездка будет быстрой, это ненадолго.
        - Ненадолго - это ведь не навсегда? Как я буду без тебя, подружка? - вопрошала Марджи, из глаз которой катились крупные слезы. - Как знать, может на берегу океана твое сердце, наконец, оттает? Если так, то могу лишь пожелать тебе удачи, - она прижала ладонь к стеклу тронувшегося автомобиля. - Люблю тебя, прощай, детка.
        Автомобиль уносил Кэндис в аэропорт. Напоследок она обернулась, глядя в стекло как фигурка всхлипывающей Марджи в алом платье уменьшается в размерах, превращаясь в точку.
        "А вдруг, Марджи права? Может, Габриэль Хэйс занимает неоправданно много места в ее сердце?"
        Кэндис было двадцать шесть, и те грубые ласки, которыми одарил Габриэль Хэйс так и остался единственными в жизни, других мужчин она к себе не подпускала. По современным понятиям, целомудренность достижение спорное, и даже как утверждали глянцевые журналы - ненормальное. Водитель такси, женщина лет сорока, утверждала, что до вступления в брак женщине нужно иметь не более десяти партнеров.
        Десять! Боже! Где столько взять? От одной только мысли об этом щеки Кэндис заливала пунцовая краска. В эпоху эмансипированных женщин, позиционирующих себя ненасытными тигрицами в постели, и признаться-то стыдно, что секс тебе не так уж интересен! - грустно подумала она.
        Кэндис старалась не придавать отсутствию личной жизни особого значения, убеждая себя, что есть вещи гораздо более важные, чем свидания, романы и секс. В связи с массированным давлением общественного мнения, в глубине души она побаивалась - вдруг она дефективная? Может, она ищет то, что-то такое чего не существует вовсе? Что есть любовь? Мифическое чувство, о котором она читала в сказках? Что если той любви место там же где и единорогам, феям, горшочкам зарытым гномами под радугой - на страницах пыльных детских книг? На что она тогда растрачивает жизнь? Правильно ли жить в ожидании принца? Что если ее первая любовь всего лишь глупое детское желание, чтобы мечты сбывались? - задавалась вопросами Кэндис. - Иначе, зачем она цепляется за те сладко-горькие воспоминания, связанные с зеленоглазым подростком? Забудь! - мысленно твердила она. - Забудь, чего проще? Ведь стерлись же из памяти побои отчима, насмешки одноклассников. Нет, она прекрасно помнила обо всем - просто воспоминания эти больше не бередили потаенных струн в ее душе.
        А что, если все серьезно? Что, если любовь приходит в жизнь человека лишь раз, и, теряя ее, ты растрачиваешь жизнь на бессмысленную погоню за призраком той, своей единственной любви? Меняешь любовников, мужей; ищешь ее в лицах случайных прохожих, чтобы вновь на мгновение... только на одно мгновенье, почувствовать, как вновь забьётся в груди ожившее сердце? Иногда в голову приходили вовсе странные мысли, свойственные скорее подросткам, нежели взрослым женщинам: а что если я однолюб? Бывает вообще такое? Конечно, прекрасно если она однолюб и любовь ее взаимна, а что если нет? Вечное одиночество? Или секс без любви? Если последний вариант, тогда чем она отличается от Жаклин, которая использовала мужчин для достижения благ?
        Хочется верить, что секс лишь проявление любви. А если нет? Много она теряет? Если учесть тот факт, что женщина способна переносить длительное воздержание без каких-либо проблем, значит секс для женского организма не так уж и важен. Может, она просто-напросто идеализирует объект сердечной привязанности? Ах, если бы вернуться в прошлое, и.... Нет, не так! Если бы вновь встретить Габриэля Хэйса, сегодня, сейчас.... Интересно, что бы она почувствовала? Глупости. Просто фантазерка!
        Интересно, вспомнила бы она об отсутствии половой жизни, если бы ее старый знакомый финансист Ирвин в очередной раз не пригласил ее на свидание? Почему на свидание пригласил Ирвин, а она раздумывает о Габриэле? Вот какая тут взаимосвязь: прямая или обратная? Косвенная? Вот же ведь она нелогичное создание!.. Забудь, забудь, забудь! Быстрей на регистрацию.
        По прилету, Кэндис ожидал ряд сюрпризов.
        Девушка на стойке регистрации, с извиняющей улыбкой сообщила, что ее багаж улетел в другом направлении. Новость Кэндис восприняла стойко. У нее просто не было сил устраивать грандиозный скандал. Да и к чему? Чемодан, даже если она взорвется от ярости, из воздуха не материализуется, так к чему надрывать связки? Выпустить пар? Зачем? Виновных в ее бедах здесь нет. По крайней мере, эта юная сотрудница аэропорта, что запинаясь, просит не нервничать, уж точно ни в чем не виновата, да и не было у Кэндис дурной привычки винить окружающих в своих бедах.
        Уладив бюрократические проволочки, Кэндис спустя полтора часа покинула здание аэропорта, отправившись на парковку, где ее должен был встречать Чарли.
        И вот она в одиночестве, стоит на пустынной парковке с ручной кладью и дамской сумочкой наперевес, крутит головой по сторонам, ощущая себя нелепой дурочкой. Это был последний рейс на сегодня, и таксисты, развезя более удачливых, чем она пассажиров, давно разъехались по домам. Ну, где же Чарли?
        Склероз поголовно косит молодежь, лишь у единиц есть иммунитет. Так вот, у Чарли Финли его не было. Телефон брата интригующе хранил молчание.
        Мелкие неприятности, словно предвестники большой беды, сыпались на голову путешественницы одна за другой, Судьба словно бы говорила: "Эй, детка, ну зачем ты вновь вернулась в этот проклятый город, откуда сбежала, сверкая пятками? Беги отсюда. Спасайся, пока можешь!"
        Однако Кэндис была настроена решительно. Чарли пойдет учиться. И точка. Вот только куда? В школе он демонстрировал успехи в учебе и теннисе. И все же, несмотря на явное наличие таланта, забросил тренировки сразу после выпускного бала. К счастью, сегодня они с Кристофером зарабатывали достаточно, чтобы дать Чарли возможности, которых в свое время были лишены. Однако строптивый юноша не спешил воспользоваться благами. По правде сказать, младший брат был самой настоящей головной болью. Переехать в Нью-Йорк, он отказался, и вот, теперь в связи с отбытием Барака Клинтона в тюрьму, лишился какого-никакого присмотра.
        Продрогшая на ветру и голодная Кэндис мысленно бранила на все лады легкомысленного брата, одновременно пытаясь разгадать посыл его поступка.
        Что это? Безалаберность или элементарная забывчивость? Демарш? Неужели он ее не дождался? А может быть все не так, как кажется, и у Чарли действительно есть объяснение своему поведению?.. Может, он остановился поменять колесо какой-нибудь милой девушке? Чистит засорившуюся трубу старенькой соседке? Пропускает гусят на сельской дороге? М-да... не очень-то похоже на него. Ну, тогда, пробки на трассе?.. Тоже вариант. Или... юношеский склероз! Явление, хоть и не имеющее научного подтверждения, но повсеместно распространённое. Боже, сделай так, чтобы у Чарли были веские причины!
        Эмоции Кэндис были вызваны не столько обидой, сколько переживанием: что, если мальчишка опять влип в неприятности? Повезет еще, если в очередной раз подрался на дискотеке или побил соседке окна, а что если дела обстоят куда серьезнее?
        "Только бы не наркотики и не криминал!.. Только не это!.." - Кэндис буквально молилась.
       
       
       
        Такси подрулило к домику. Света в окнах не было, двери заперты.
        Но она все еще помнила, что ключ от дома до сих пор кладут под коврик у входной двери.
        Бросив сумочку и пакет на трюмо, Кэндис отправилась прямиком на кухню, в надежде утолить голод. В холодильнике нашелся просроченный йогурт и почему-то морская капуста: сушеная, в пакетиках, в баночках... целые залежи капусты. Куда столько? Чарли адептом здорового питания не являлся.
        Чарли Финли едва не уронил пакет с молоком и не завизжал, как девчонка, увидев, как из темноты на него надвигается нечто. Когда приступ паники прошел, он опознал в полтергейсте сестру.
        - О!.. О-п-п-аньки! Ты таки добралась.... - растерянно заметил он, а ей в глаза бросились яркие кружочки конфетти, которыми был усыпаны стоящие торчком волосы и плечи брата. - В смысле.... Ты оказывается, сегодня должна была прилететь? Я купил тебе еды, - наигранность звучала в его голосе. - Ну, там морской капусты, йогурт....
        Заподозрить брата во лжи было сложно. В конце концов, "траву" он не ел, но как насчет беспечности? Он же явно где-то веселился, пока она ждала его в аэропорту!
        Чарли по-своему истолковал угрюмый вид сестры.
        - Я думал, "столичные штучки" именно такую еду и предпочитают, - ехидно заявил он.
        - Столица - Вашингтон.
        Мордочку брата скривило.
        - Ах да!.. Точно. Ну, ты Кэндис и зануда!.. Какого черта ты вообще приперлась?.. Неужели нельзя было, как обычно прислать денег? - возмутился он и удалился на чердак к себе в комнату, оставив злую и голодную Кэндис в одиночестве.
        Поужинав остатками еды, девушка поднялась на второй этаж, где располагалась детская комната. Передвигаться приходилось наощупь, лампочка давно перегорела. Когда, наталкиваясь на мебель, она все-таки добралась до кровати, сердце едва не разорвалось от ужаса! В темной-претемной комнате, темный-претемный плед сверкнул сияющими круглыми желто-оранжевыми глазами! И в голове зазвучал зловещий голос: не стоит всматриваться в бездну, иначе... бездна взглянет на тебя!
        Тусклый свет молодой луны лился через распахнутое окно, когда глаза немного привыкли к темноте, тьма неожиданно материализовалась в черного, как сажа кота, спрыгнувшего с кровати, и вальяжно прошествовавшего по своим делам на выход.
        Присев на самый краешек кровати, Кэндис задумалась. Ого, оказывается, у Чарли есть питомец? Ну, что же в ее квартире в Нью-Йорке места всем хватит.
        Будет непросто. И все-таки Кэндис была настроена оптимистично.
        "Я разберусь с этим завтра. А сейчас - спать!.." - решила она. И откинувшись спиной назад, завернулась в плед, словно в кокон, и уснула сном без сновидений.
       
       
       
       

 

       
        Утром, первым делом она решила проблему с передвижением - прикупив старенький синий пикап, у ее восьмидесятилетней соседки. С виду, машина выглядела вполне прилично, но стоило усесться за руль, как все вокруг угрожающе скрипело, грозя рассыпаться в прах прямо под своим новым владельцем. И все же Кэндис не хотелось расстраивать милую миссис Кенари отказом. Какая разница, на чем ездить, если через пару недель она навсегда покинет город? А там, даст Бог, Крис продаст эту хижину вместе с грустными воспоминаниями! - решила она, отсчитывая оговоренную сумму.
        Утро выдалось плодотворным и ... обескураживающим. Да, пожалуй, это именно то слово, - думала Кэндис глядя на улыбающегося шерифа Гастингса, который сообщил, что Чарли, оказывается, работает... разыскивается по подозрению в краже картины, стоимостью двадцать долларов!.. Минуточку, что? Чарли украл картину? Сколько-сколько простите, она стоит? Что за чепуха? Она даже не могла сообразить к чему Чарли дешёвая безделушка? В его карманах оседает треть суммарных доходов семьи Финли!
        К счастью, шериф Гастингс, к слову очень импозантный мужчина, оказался понимающим человеком. Он счел аргументы Кэндис убедительными, и, пожелав доброго утра, покинул дом.
        Итак, Чарли, работает. Интересно, какую работу он может потянуть? Его умений вполне хватит разносить пиццу или газету, еще, пожалуй, он способен таскать тяжести. Но как быть с самомнением и безалаберностью? Кто будет держать корону, пока Чарли работает? Во время их позавчерашнего телефонного разговора о будущем, брат сразу заявил, что видит себя исключительно теннисистом, а к компромиссам он с малых лет склонен не был. Интересно, и какая муха укусила его теперь? Интрига.
        Надев единственный имеющийся наряд - лавандовый костюм: жакет и юбку-миди, в котором вчера прилетела, Кэндис отправилась искать ответы на свои вопросы, в галерею, где по заверениям шерифа, работал ее младший брат.
        В суматохе, царившей в галерее, на гостью не обращали внимания. И шагу было невозможно ступить, чтобы не запнуться о мусор, ковром устлавший мраморные плиты или не натолкнуться на кого-нибудь, спешащего по своим делам. У Кэндис язык устал бормотать "извините", когда, наконец, один из работников, не отправил ее к начальнику. И девушка отправилась в указанном направлении, туда, где прямо из-под гранитных плит, припорошенный фальшивым снегом, возвышался огромный айсберг, чьи острые, словно бритва грани, сияя и лучась в свете дискобола закрепленного под потолком, внушали страх и трепет. Мысль о том, что один из сталактитов, закрепленных вверху, рухнет вниз, превратив людей, внизу снующих туда-сюда в кровавый фарш на фальшивом снегу, и вовсе вызвала приступ паники.
        Расположенные вдоль стены турбины, развивали легкие воздушные лоскуты ткани, свисающие с потолка, создавали ощущение невесомости и легкости, словно бы Кэндис попала в гости к Снежной королеве! А вокруг камеры, зонты, и провода, опутавшие помещение словно паутина. Обратная сторона глянца. Она словно бы очутилась в Зазеркалье, насколько яркой и сказочно-красивой была картинка, демонстрируемая на многочисленных экранах, настолько мрачной была атмосфера вне камер - грохот и безумие, мат, хаос и усталые, изможденные многочасовыми проходами в неудобных костюмах и обуви модели, выстроившиеся в ряд вдоль стены.
        Царящий гомон перекрикивал чей-то визгливый голос. Одетый в черный фрак худой долговязый мужчина, чье лицо без возраста украшала короткая эспаньолка, словно дирижёр оркестром командовал парадом; его тонкие костлявые руки порхали вверх и опускались вниз, а глаза были закрыты. Неожиданно умиротворение сменилось гримасой гнева.
        Когда он заговорил, захотелось превратиться в одну из снежинок и раствориться в воздухе!
        - Аманда, я тебя не узнаю! Сара, это что такое? Вот это вот что, я тебя спрашиваю, такое? - щипал он худосочную девушку за бока. - Ах ты, толстая корова, а ну вон из кадра!.. - переключил он внимание на блондинистую красавицу. - Кыш! Кыш! Убирайся! И пока не скинешь два килограмма, чтобы я тебя вообще не видел! Что, негодница, надумала испортить праздник сексуальности и красоты? Нет. И еще раз нет!.. - планомерно изводил он несчастную модель, которая уже начала всхлипывать.
        Никому и в голову не приходило осадить Маэстро, характер, которого и впрямь был не сахар: склочный идеалист, пессимист и истерик, чье настроение менялось сто раз на дню. Девушку-модель спасло лишь то, что мужчина с микрофоном объявил минутный перерыв. Гримеры со всех ног бросились к красавицам поправлять макияж, а Маэстро двинулся к тому самому "пожарному", погасившему страсти.
        Человека, жизнь у которого удалась видно сразу: расслабленная поза, вальяжность, легкая полуулыбка, играющая на губах, стильная и качественная одежда. Такой аристократичный минимализм: серый лаконичный костюм из тонкой итальянской шерсти и белая вискозная футболка. Небрежно зачесанные назад волосы в сочетании с пятидневной щетиной, и правильная обувь, без излишних деталей. Из украшений только стальные часы и нательный католический крест. Молодой успешный мужчина.... Сердце Кэндис билось сильнее и чаще.
        - Утомительно каждый день купаться в роскоши, в стиле дядюшки Скруджа, а, Карамелька? - обратился Маэстро к мужчине, чьи волосы отливали золотом в искусственном свете прожекторов.
        Озорная улыбка появилась на губах блондина.
        - Нет. На самом деле, совсем нет, - явно оживился он. - Быть молодым и богатым чудесно, Эд.
        - Славно погудели на дне рожденья Сони Маккейна? Расскажи-ка ту занимательную историю, когда дали пьяным шлюшкам порулить яхтой, а те заложили такую петлю, что протаранили причал, и гости вывалились за борт.... Похоже, будет, что в старости вспомнить. Жаль, детям не расскажешь, да?
        - Почему же? Будет сын - расскажу.
        - А мне?
        - Нет, тебе - нет, - белозубая улыбка блондина на загорелом лице, становилась все шире. Заложив за ухо карандаш, он с преувеличенным интересом копался в бумагах, в метр возвышающихся над столом, храня загадочное молчание.
        - Ну, фотки хоть покажешь?
        - Нет.
        Окинув собеседника плотоядным взглядом, Эдельвейс Мартини едва не облизнулся, как большой кот на сметану.
        - Думаешь стану уговаривать? Не мечтай!.. Фотоотчет всех, абсолютно всех вечеринок, на которых побывал Сони Маккейна, доступен на его страничке в соцсетях, - заявил он, и, обернувшись к моделям, трижды хлопнул в ладоши. - Так, все, окончание перерыва! А ну-ка, лентяйки, повторяем сцену!.. А ты, Карамелька, - он бесцеремонно ткнул пальцем собеседнику прямо в грудь, - в кратчайшие сроки раздобудь мне блондинку, взамен той, жирной!..
        Кэндис не успела убежать, отвернуться, хотя бы пошевелиться - она вообще ничего не успела сделать, и, когда Габриэль Хэйс, обведя зал, встретился с ней взглядом, сердце предательски екнуло; потрясение от встречи было столь сильным, что сохранить маску невозмутимости на лице не удалось.
        - Всем известно, джентльмены предпочитают блондинок, - сверкнул белозубой улыбкой баловень судьбы.
        - А конкурсы красоты выигрывают брюнетки. Статистика, - изящно передернув плечиками, нашлась она.
        - Ваша, правда.... - согласился мужчина. - Габриэль Хэйс, - представился он, но руки для рукопожатия не протянул, окинув вместо этого незнакомку оценивающим взглядом, от которого та буквально съежилась. Так смотрят на скотину!.. Того и гляди оценивая зубы попросит открыть рот.
        - Вы привлекли мое внимание. Переходите на следующий этап, - посоветовал он.
        Кэндис беспомощно таращила на собеседника глаза, не имея ни малейшего понятия, о чем тот толкует. Вдруг, захотелось, чтобы Габриэль отвесил ей оплеуху, чтобы она наконец-то очнулась от забвенья, и высказала все, что на душе накипело за прошедшие годы с момента их последней встречи, а не стояла тут, словно пустоголовая мямля!
        - Кажется, вы искали работу? - подсказал мистер Хэйс, склонившись над издавшим протяжный звук экраном ноутбука. - Вы нам не подходите. Спасибо, до свидания.
        У Кэндис уже была работа. Но как стерпеть подобное пренебрежение? Ей всегда недоставало статуса в его глазах.
        - Почему это? - тут же возмутилась она. - Ваше решение необоснованно! Вы же даже не поинтересовались моими профессиональными навыками? Как же тестирование, собеседование? Откуда такой поспешный вывод? Только из-за того, что я имела наглость оспорить мнение Вашего Величества?
        Кэндис ждала, чтобы он спросил. И уж тогда-то она ему расскажет, что окончила колледж по специальности финансы и кредит! А значит она не только умная, но и целеустремленная, и ее, несомненно, есть за что уважать. Но Габриэль Хэйс не спросил. Он вообще, очевидно, ее не узнал.
        - У меня есть диплом! - уведомила она, устав ждать пока мистер Хэйс сам проявит интерес. Очевидно, мужчину впечатлила ее тирада, потому что он, наконец, отвлекся от монитора, и вновь заинтересованно посмотрел на Кэндис, в душе которой все клокотало. "Наверное, ушам своим поверить не может. Ба!.. Оказывается, у этой замарашки есть диплом? Должно быть, она его украла. Куда заявить на нее?" - мысленно процитировала она мысли собеседника.
        - Ну, давайте спрашивайте уже: не украла ли я его? - поддела она мужчину.
        - Самоутверждаешься? - оскалил тот зубы в хищной полуулыбке. - Ваше образование никого не интересует, мы тут вообще умных женщин не любим.
        Кэндис опешила, не зная, рассмеяться или разрыдаться. "Гадкий шовинист, неужели он серьезно?"
        - То есть, вы хотите сказать, что я слишком умная для этой должности? - уточнила она.
        - О вашем уме, мы знаем по Вашим же словам, - заявил он, вновь склонившим над своим пищащим ноутбуком, у которого, очевидно, где-то провод отошел. Тут дело в другом - ваши параметры не соответствуют заявленным требованиям.
        Щеки вспыхнули пунцовым цветом. "Толстая? Она толстая?!"
        - Вы сейчас имели в виду, что я ... упитанная? - едва не заикаясь, уточнила она.
        - Ну, вообще-то я имел в виду рост, вы - невысокая.
        "Толстая и мелкая. О, от этой пощечины останется след!" - Кэндис выпрямилась, и, вздернув подбородок, смерила собеседника гневным взглядом.
        - Может, у меня ещё и ноги короткие да кривые? - выпалила она, о чем тут же пожалела, ведь мужчина, оторвавшись от своего ноутбука, вновь окинул ее медленным оценивающим взглядом, на этот раз от пояса и ниже. Ноги сами собой сместились правее, туда, где обзор ему загораживали бумаги. Хватит с нее на сегодня комплиментов!
        - Объективных критериев красоты в природе не существует, мистер Хэйс! Впрочем, о чем это я? Похоже грубость для вас норма. В таком случае большая удача, что я не получила эту должность, и до свидания! - круто развернувшись на девяносто градусов, она направилась к двойным дверям, ведущими на выход.
        Габриэль был очарован темпераментной незнакомкой.
        "А ведь я ее хочу!.." - потрясенно подумал он глядя ей вслед. Не то, чтобы такое случалось с ним впервые, но сегодня... он ощутил это как-то особенно остро.
        Эдельвейс Мартини сложил ладони рупором и, обращаясь к генеральному директору, прокричал на весь зал, перекрикивая шум, скрежет метала и техно-музыку.
        - Твою мать, Сладкий, где моя блондинка? Только не вздумай опять уговаривать ту, жирную!
        Габриэль привык к бестактности заместителя. Все-таки, творческие люди нуждаются в особом отношении, - благодушно подумал он.
        - Хочешь, я встану вместо нее? При определенном освещении, я вполне себе блондин, - откликнулся он. - Ну, а как вы хотели? Такова изнанка шоу-бизнеса, - объяснил он изумленным работникам.
       
       
       
        Сигнализация выла на всю округу. Кэндис вздрогнула, занеся руки над головой, словно преступник, застигнутый на месте преступления. "Неужели на этой рухляди установлена сигнализация? Вот так сюрприз!.."
        - О!.. А ведь это же теперь моя машина.... - сорвалось с ее губ. - Все в порядке!.. Это... это моя машина, не надо полиции, - с милой улыбкой заверяла она бдительных прохожих, косящихся на симпатичную брюнетку, крутящуюся у пикапа.
        "Ну почему я такая несуразная? Не дурочка ли я? Растерялась, и безропотно стояла там, тараща глаза на Габриэля Хэйса, словно домашняя зверушка, которая вроде бы все слышит и понимает, а ответить не может. Почему? - запрокинув голову, она рассмеялась. - Ну, что за нелепость? Ее только что не приняли на работу, на которую она даже и не хотела устраиваться. А ей при этом обидно! Обидно!!! Да так, хоть волком вой". А еще она подумала о том, что он ее не узнал. Кэндис понятия не имела, хорошо это или плохо, но факт оставался фактом - Габриэль Хэйс ее не узнал.
       
       
       
       

 

       
        Когда Габриэль Хэйс, наконец, дошагал от места, где был вынужден припарковаться до места назначения, он был уже порядком не в духе. Добраться до норы, в которой проживал Чарли Финли - подвиг. Не район, а помойная яма, вероятно, все отбросы города стекаются сюда. Или на кладбище, которое, кстати, неподалеку. Неожиданно раздражение сменилось легким недоумением, стоило увидеть цену за домик по соседству с уродливым гигантским скворечником.
        Эта милая рухлядь никак не может стоить миллиона долларов. Ибо это абсурд. Вряд ли найдётся на свете идиот, способный прикупить старый картон за такую цену. Может, владелец приписал лишний ноль? Или, как человек сентиментальный задался целью ни за что на свете не расставаться с имуществом, отпугнув ценой потенциальных покупателей? А уж соседи?! Безопаснее жить через стенку с федеральной тюрьмой или психбольницей. Мэру давно пора обнести это место колючей проволокой и расставить по периметру таблички: "Входа нет". Единственным преимуществом пологого берега, где проживала семья Финли, было то обстоятельство, что при желании можно прямо в автомобиле съехать в воду и утопиться, - уныло подумал Габриэль. - Какие-то задворки, дебри, и безобразные шалаши, слепленные из мусора и картона.... Готовые декорации к фильму ужасов, приезжай и снимай. Ну и район само собой.... Габриэль Хэйс оценивал местоположение с точки зрения финансиста, но он первый аплодировал бы стоя, тому риэлтору-герою, который ухитриться выручить за лачугу соседки Финли хоть десятую часть от указанной суммы.
        Кокетливый цветник зарос бурьяном, напоминая непролазные джунгли. Разительный контраст с ухоженной изумрудной лужайкой в особняке Макса Сороса. Ну а дом, что дом? Мало того, что с годами старый скворечник по объективным причинам красивее не стал, так вдобавок какой-то умник додумался покрасить его розовой краской. Ну, прямо какой-то пряничный домик. Имелась тут и фея, хлопочущая по хозяйству, чья фигурка виднелась в окне, которое к удивлению Габриэля оказалось целым. Очевидно, с тех пор, как он в последний раз был тут, благосостояние семьи Финли возросло. Что в принципе логично, - рассудил он. - Дети выросли, и могли вносить посильный вклад в семейный бюджет. Парни, например, могут разбойничать и торговать наркотой, ну а сестричка пойти по матушкиным стопам, и работать проституткой.
        Словно в наказание за мысли, в щиколотку ему вцепился бульдог. Едва не взвыв от боли, Габриэль опустил голову. Никаких клыкастых псов, просто задел ногой шиповник.
        Интересно, представителям никчемных Финли есть хоть какое-нибудь дело до Недоросля? Например, сестричке, обворожительной Кэндис. Вот это да, оказывается, он помнит ее имя?.. - восхитился Габриэль цепкости собственной памяти. - В те редкие моменты, когда он вспоминал о юной девочке с печальными глазами и спутанными ветром волосами, он задавался вопросом: какая она сейчас? Перед глазами возникал образ красивенькой размалеванной шлюшки в дешевом тряпье: готовой выполнить прихоти любого мужчины, у кого имеется, скажем, сотня на непредвиденные расходы. Максимум, две.... Хотя, помниться были времена, когда Кэндис оценивала себя в десять тысяч долларов.... Отсутствие опыта компенсировала юность. Стоила ли она тех денег? Какая разница? Было время, когда он был готов платить назначенную цену. Вот только сегодняшнее появление Кэндис Финли в галерее, не вписывалось ни в какие рамки. Она выглядела вполне... респектабельно. Впрочем, глупо судить о книге по обложке, не так ли? В крайнем случае, две сотни долларов он наберет и без кредиток, оставленных в машине, - с некой долей ехидства подумал он.
        Габриэлю нестерпимо хотелось навестить грубиянку, просто, чтобы удостовериться, что зрение не подвело его, и он не опознался, приняв за Кэндис Финли некую приличную молодую особу. Девушка не представилась, а он не спросил, не желая оскорбить незнакомку нелицеприятным предположением. К чему обижать очаровательных незнакомок?
        Когда чего-то хочешь, Вселенная сама идет навстречу, и к вечеру у Габриэля появился повод. Финли-младший находится в больнице, правда это меньшая из его проблем. Весь абсурд ситуации заключался в том, что тот хлам, на который позарился воришка, Габриэль не только отдал бы бесплатно, но и накинул бы сотку сверху за уборку помещения. А теперь мальчишке грозил реальный срок за вторжение на частную собственность и попытку ограбления.
        Поднимаясь по старому покосившемуся крыльцу, состоящему из полусгнивших ступеней, Габриэль подумал о том, что, наверное, завтра местные сплетницы будут судачить о том, что некий джентльмен, на ночь глядя навестил мисс Финли.
        Ветхое крыльцо отчаянно скрипело, грозя, вот-вот развалится под его весом. На верхней ступени Габриэль едва не убился, угодив ногой в расщелину. Мать твою! Опасности кругом! Тут ничего не стоит с душой расстаться! Чертыхнувшись, он раздраженно вытащил ногу, и что есть силы, схватившись за дверную ручку, рванул ее на себя, едва не оторвав.
        "Это ж надо.... Заперто. Как будто в этой лачуге есть, что воровать!.."
       
       
       
        Завтра она обновит гардероб, ну а сегодня? Перед кем красоваться? Перед Чарли? Повезет еще, если брат соизволит прийти домой. Что, к слову, не факт. Кто знает, может, он будет праздновать в кругу друзей?
        Порывшись в сундуке, Кэндис извлекла две вещи: детский спортивный костюм Чарли и ночную рубашку, доставшуюся от бабушки, женщины дородной. Все было велико и сидело плохо. Вскоре она научилась ушивать одежду самостоятельно, правда на сорочки это правило не распространялось. Как давно это было! В белой разлетайке, доходящей до середины бедра, она напоминала призрака или узницу сумасшедшего дома.
        Люди, познавшие в детстве крайнюю нужду, повзрослев, делятся на две категории: прижимистые - делающие запасы на черный день, или расточительные - подсознательно стремящиеся компенсировать голодное детство. Кэндис принадлежала ко второй. Она любила комфорт, уют и хорошую пищу. Красиво сервированный стол.... Даже, несмотря на то, что ужинать придется в одиночестве. Но сегодня она будет ужинать не одна. Возможно, у них даже будут гости, ведь сегодня Чарли исполнилось девятнадцать! Подарок - мотоциклетная куртка, красиво упакованная в коробку, крест-накрест перевязанную голубым бантом, дожидался именинника в его комнате на кровати; курица томилась в духовке. Чарли, позабывший вкус домашней еды наверняка обрадуется! Желая создать атмосферу тепла и уюта, она выключила свет, и зажгла свечи. Рассеяно поглаживая трущегося о ногу кота, она прокручивала в памяти события прошедшего дня.
        Внезапно тишину, царящую в кухне, разрезал звонкий женский смех. Запрокинув голову, она весело рассмеялась. - Уже не раз и не два была мысленно переиграна их встреча: и везде именно Габриэль, а не она имел бледный вид! Ну что за нелепица? Почему встреча со старым знакомым произвела на нее впечатление?
        Свет свечей наполнил комнату таинственным полумраком, словно медные монеты вспыхнули оранжевые глаза кота. Обстановка настраивала на романтический лад.
        Ей нравились мужчины, как это не парадоксально похожие на мужчин: высокие, мужественные, сексуальные, надежные. Желательно зеленоглазые. Можно себялюбивые и эгоистичные, но непременно высокие, и, конечно же, зеленоглазые. Улыбка чтоб разила как кинжал, а в глазах скакали чертики! Может, она такого уже встречала? И, имя его Габриэль Хэйс?.. Есть в нем что-то такое притягательное, мужское. Сексуальное. Горячий, страстный, и ... сдержанный внешне. Сочетание несочетаемого сводило с ума, будоражило кровь и воображение. Ярчайший представитель своего общества - дерзкий и красивый яппи, который хочет всего и сразу, мужчина который не стесняется своих чувств и потребностей. Очаровательный мальчик вырос в мужчину. Один взгляд - колени слабеют, второй - и, спутаны мысли.... Что за несправедливость такая? Лучше бы конечно он растолстел или облысел.... Вот бы одновременно!.. Преступно ввергать приличных женщин в грех!
        Мечтая, она рассеяно сгребала со скатерти лепестки роз, пропуская их через растопыренные пальцы. Розы? Алые розы - цветок греха, - всплыл в памяти чей-то голос, а пред глазами предстало ложе усыпанное лепестками... Близость с мужчиной. Как это будет? Что она почувствует? Откуда такие порочные мысли? Неужели на нее так повлияло предвкушение Дня Святого Валентина - праздника влюбленных, который она по традиции празднует в одиночестве? Или всему виной таинственный полумрак? Надо гнать прочь греховные мысли!
        Кот путался между ног, а в кухне разлился густой аромат свежеприготовленной курицы. Закрыв духовку, она облизала пальцы, и принялась шинковать овощи на салат. Готовить она умела, и готовила для себя даже сейчас, когда могла позволить ужин в кафе.
        На улице раздался шум автомобиля, и спустя всего пару минут, после того как сработала сигнализация, раздался требовательный стук в дверь. Не удосужившись взглянуть в глазок, она распахнула дверь, и остолбенела.
        На пороге стоял ее обидчик.
        Без тени смущения на лице и с очаровательной улыбкой на устах Габриэль Хэйс продолжал разглядывать ее так пристально, словно она была гостьей с другой планеты.
        - Добрый вечер, мисс Финли. Ваш братец психически вменяемый? А то он как-то странно себя вел: катался по полу, плакал, кусался. Он точно не идиот?.. - довольно вежливо осведомился он.
        Кэндис молчала, но глаз не отвела.
        "Чарли, конечно, порой производит неоднозначное впечатление, но где вы видели сестру, которая признает, что брат ее идиот? Даже, если это правда" - подумала она.
        Габриэль Хэйс легонько толкнул ее в грудь.
        - Жалуетесь на слух? - поинтересовался он, с плохо скрываемым раздражением в голосе.
        Ошеломленно глядя прямо перед собой девушка прислонилась спиной к дощатой стене домика. В этот момент ветерок, взметнул подол безразмерной рубашки, едва не обнажив ягодицы. В последний момент, Кэндис подхватила летящую по ветру белую ткань, и испуганно уставившись на Габриэля. Зрачки его прозрачных глаз, увеличились в диаметре, он медленно опустил ресницы, окинув ее каким-то странным взглядом, смысл которого она разгадать не смогла. Он будто бы изучал ее тело. Такой голодный взгляд не спутаешь ни с чем, даже если ты столь неискушенная особа.
        Габриэль вскинул голову, и посмотрел прямо в глаза.
        "Босая недотрога, испуганно зажавшая в кулачке подол ночной рубашки, голые коленки. Воинственно задранный подбородок, и по-детски испуганный взгляд широко распахнутых глаз. Смешная. Такая обманчивая невинность".
        - Белье у вас не по сезону, - заметил он. Неожиданно требовательный тон несколько смягчился. - Зимой и в Калифорнии можно подхватить воспаление легких.
        Кэндис едва не самовоспламенилась от жгучего стыда! Ощущение было, что этот злополучный ветер сорвал с нее всю ее одежду, выставив ему на обозрение голой!.. - неожиданно для себя, она разозлилась.
        - Скулы сводит от вашей фальшивой улыбки, прекратите быть таким любезным, мистер Хэйс. Ваши флюиды на меня не действуют, нечего и стараться. Что вам нужно? Чарли нет дома.
        - Почему ты так люто ненавидишь меня? Что плохого я тебе сделал, Кэндис?
        - Детские обиды упорно держаться в памяти, - развела она руками.
        Судя по недоброму огоньку, вспыхнувшему в прозрачных глазах Габриэля, ему не нужно было объяснять дважды, что конкретно она имела в виду.
        - Так или иначе, я оказал вам услугу, отучив попрошайничать, - голос как щелчок хлыста по обнаженной спине. - В противном случае, ты продолжала бы влачить жалкое существование. Бродяжничала, смущая приличных граждан наготой. Ну, а город с твоим отъездом вздохнул с облегчением: одной распутницей больше, одной - меньше, невелика разница... - может Габриэль Хэйс хотел сказать что-то еще, но Кэндис молниеносным движением захлопнула дверь. Это было так по-детски, но она ничего не могла с собой поделать!
        Он едва успел убрать пальцы.
        Прижавшись спиной к двери, она сползла на пол, где и осталась сидеть, притянув колени к груди.
        На теплый прием, он, конечно, не рассчитывал, но чтоб на такой? Захлопнуть перед носом дверь! Да за кого эта замарашка себя принимает? Он, может быть, и не удивился, но разозлился. Впрочем, совсем не погрешить против истины сказав - взбесился!
        Опершись правой рукой о дверной косяк, он вновь принялся настойчиво барабанить в дверь кулаком. "Плевать, на прохожих! Если ему не откроют сию же минуту, он вынесет эту дверь к чертям собачьим! Ворвется в дом, поймает гадкую девчонку, и... трахнет! Да так, что негодяйка потом неделю ноги свести не сможет! О да, это будет вполне справедливое наказание за его унижение".
        Теперь он, пожалуй, не хотел, чтобы ему открывали, поэтому стучал не особенно упорно. Вяло, опуская, поднимая кулак на свежеструганные доски, он растопырил пальцы, скорее поглаживая дверь. Вряд ли Кэндис могла даже слышать, что кто-то тихонько скребется в дверь.
        Однако могла видеть.
        От манипуляций незваного гостя с дверью, сердце грохотало как у насмерть перепуганного зайчонка! Это было даже хуже, если бы он вообще эту дверь вынес! А так ... она очутилась в фильме ужасов. Но хуже всего было то, что Габриэль Хэйс, персона узнаваемая, как ни в чем не бывало, еще и широко улыбался, приветствуя прохожих. Как будто без него, позору мало! У женщин ее семьи итак репутация не ах! А теперь что? Соседи пожмут плечами и заклеймят обидным "шлюшка". Такая же, как и ее мамаша! - скажут они. Они все, и те, кто видит впервые и те, кто знаком "тысячу" лет. Поджав колени к груди, она напряженно вслушивалась в какофонию звуков, доносящихся с улицы. Как же страшно! О, она очень хорошо помнила, на что способен мистер Хэйс в гневе. А уж в его нынешнем состоянии ... встретиться с ним лицом к лицу? Боже, даже и речи быть не могло.
        Холодея от ужаса, она наблюдала как в щель между полом и дверью ползет крохотный клочок бумаги, на котором она прочла всего четыре слова: "Ваш брат в клинике".
        На сборы ушло не больше минуты.
        Серебристый Порше, припаркованный на обочине, сиял, отражая медь солнечных лучей тонущего в океане солнца; на капоте, облокотившись бедром, полусидел его владелец. Разглядеть его глаза не представлялось возможным из-за зеркальных авиаторов, а вот пренебрежительная улыбка победителя сразу же бросилась в глаза. Беспечно крутя головой, Габриэль, с деланным интересом рассматривал местность.
        - Замечательный район, - восхитился он, когда Кэндис проходила мимо. - Тут прямо все рядом: и больница и кладбище. Не хватает, разве что тюрьмы.
        - Занятный вы человек, мистер Хэйс. Сидите тут в засаде, как паук на паутине, в надежде полюбоваться на муки ненавистного врага? Неужели целое десятилетие не дают покоя бомжи с окраины города? - прошипела она в ответ. - И не жалко вам личного времени?
        За маской доброжелателя скрывается жестокий эгоист.
        - Да ладно Вам, мисс Финли! В вашем случае, отсутствие новостей - хорошая новость. В конце концов, вы же не на опознание в морг направляетесь. По меркам вашей семьи - уже хорошая новость, - сказал он. А затем сел в свой автомобиль и уехал, оставив ее в растерянности глотать пыль, красноватым облаком песка взметнувшуюся из-под колес.
       
       
       
        Больница находилась в десяти минутах езды. Несмотря на заверения Хэйса, что брат ранен легко, воображение рисовало мрачные картины одна другой хуже: вот Чарли лежит в луже крови... голова его запрокидывается, поверхностное дыхание сбивается, и обрывается.... "Хватит, Кэндис, ты угроза на дорогах! Возьми себя в руки, и прекрати сейчас же кликать беду своей мнительностью!" - мысленно призывала она себя к порядку.
        В клинике подтвердили, что смерть Чарли не грозит. Но сам факт шокировал: в него стреляли. "Как такое возможно? Неужели это все происходит с ним... с ней?" Бегом, преодолев коридор, она вихрем ворвалась в указанную палату, и замерла на пороге. Полуголый Чарли сидел на койке, на его левом плече красовалась белая заплатка, а рядом стоял ненавистный Габриэль Хэйс!.. Кэндис смотрела на него, не в силах поверить своим глазам. "Снова он? Во второй раз за день? Что за злая насмешка?"
        Звуковой сигнал нарушил воцарившуюся тишину, Габриэль склонил голову, отвечая на смс, и только сейчас, когда полы пиджака разошлись, ей в глаза бросилось багровое пятно на рубашке. Кровь. Кровь ее брата.
        Завязавшаяся борьба была недолгой. Прижав сопротивляющееся тело к стене, Габриэль, за запястья пришпилил ее к стене, и удерживал, терпеливо ожидая, пока кончится истерика. Наконец, яростные вопли стихли, а слезы иссякли.
        - Ненавижу вас, - сообщила она, уткнувшись носом ему в грудь. - Вы.... Вы.... Ты....
        Прижавшись губами к завиткам на висках, он зашептал ей прямо в ухо:
        - Кто я? Кэндис, кто? Скажи. Убийца? - наглость и смех... в особенности беспечный смех, пробудил в ней зверя, и, с удвоенной энергией, она вновь принялась вырываться из плена. Превосходя оппонента в физической силе, Габриэль без труда удерживал бьющуюся в объятьях девушку, мысленно гадая, отчего Кэндис Финли никогда не пускает в ход ни зубы, ни ногти?
        - Отпустите меня! Иначе я... закричу, - задыхаясь, пригрозила она, и к ее удивлению, Габриэль подчинился.
        Чарли, сидящий на кушетке, подавился водой, и теперь кашлял в кулак, сотрясаясь всем телом.
        - Скажите, Кэндис, что такого страшного может случиться с вашим братцем? Ну, побудет он в роли гражданской жены начальника тюрьмы пару лет, и что? Выйдет, почистит перышки, и снова в бой.
        Она едва не взорвалась от возмущения.
        - Что за чушь вы несете, мистер Хэйс, какая еще тюрьма? У вас, что ранний Альцгеймер или вы ослепли? Ранен именно Чарли, а раз так, то тюрьма грозит как раз Вам! - она кивнула на брата, наблюдавшего за перепалкой с неподдельным интересом. Тот не то, чтобы согласился с утверждением, но протестовать не стал, с неприсущей ему скромностью опустив очи в пол.
        Габриэль посмотрел на подростка, затем перевел взгляд на его разгневанную сестричку.
        - А что, за оказание первой помощи теперь сажают? Или за транспортировку в госпиталь? - изумился он.
        Пришел ее черед удивляться. Это ж надо, какими наглыми бывают люди!
        - Вы серьезно? Думаете, можно безнаказанно палить по людям, если потом окажите им помощь?
        - Ваша позиция ясна. Ну а ты? - Габриэль повернулся к пациенту, - Не хочешь внести ясность? - Очевидно, Чарли не хотел, ибо он молчал, и Габриэль сам вкратце прояснил ситуацию. - Мистер Финли через окно пробрался в спальню к Еве, она испугалась и выстрелила. Так, знаете ли, случается, когда лазишь по чужим домам.
        - Ева.... Сорос? - ошеломленно выдохнула Кэндис, едва сдержав стон. Это в корне меняло дело! "Выстрели Ева Сорос в Чарли на нейтральной территории - виновата она, но поскольку дело происходило на частной территории, Чарли повезет, если семья Сорос не выдвинет против него обвинения. Проклятье!.."
        - Чарли подтвердил версию ... мисс Сорос?
        - По крайней мере, не опроверг ее. Впрочем, полагаю, он выдвинет свою? - бросил Габриэль вопросительный взгляд на пациента. Тот не демонстрировал желания общаться, но за беседой следил. Наверное, ему следовало сунуть в руки ведро попкорна, сидел бы да хрустел как в кинотеатре, - подумалось Кэндис.
        Дверь приотворилась, пропуская в палату медсестру.
        - Мистер Хэйс, не могли бы вы пройти на стойку регистрации? Нужно подписать кое-какие документы, - обратилась она к Габриэлю. - Следуйте за мной, я провожу Вас.
        - Поправляйся, приятель, - напоследок, тот ободряюще сжал перебинтованное плечо Чарли, и, подмигнув растерянной Кэндис, удалился. Как только дверь захлопнулась, любопытство на мордашке Чарли вмиг сменилось мукой. Опустив глаза, он весь как-то сник: побледнел, погрустнел, и вообще всем своим видом демонстрировал крайнюю степень недомогания. В грязной майке, с поникшей головой, мальчишка выглядел настоящим мучеником, и сердце Кэндис, смягчилось.
        - Что Габриэлю Хэйсу от тебя понадобилось? Он тебя запугивал?
        - Догони и спроси. Думаю, он недалеко ушел, - огрызнулся Чарли. В ответ на красноречивый взгляд сестры, уже более-менее миролюбиво добавил. - Короче, стиляга привез меня сюда. И, рекомендовал держаться подальше от Евы.
        "Замечательный совет! Тут она была солидарна с Хэйсом, приближаться к этой дикой кошке самоубийственно!.."
        - Ева Сорос действительно стреляла в тебя?
        - Это вопрос или утверждение?
        - Зачем ты вообще полез к ней в окно?
        - А ты зачем наорала на Хэйса? - отвечал Чарли вопросом на вопрос.
        Поначалу растерявшись, она рассердилась.
        - Что значит, зачем? Вот как, по-твоему, почему я накричала на Хэйса? - Чарли равнодушно передернул широкими, но худыми плечами, он сейчас как раз пребывал в том возрасте, когда мальчик превращается в мужчину.
        - Потому, что ты - истеричка? - неуверенно предположил он.
        - А может потому, что ты ввел меня в заблуждение?
        - Я? - Чарли фыркнул. - Да я даже не просил тебя приезжать!
        - Вот!
        - И вообще молчал.
        - Точно! Молчал. Хоть и знал правду. Почему ты не прояснил ситуацию сразу, почему? Тебе показалось забавным выставить меня на посмешище? - в широко распахнутых голубых глазах Чарли вновь заплясали зловещие огоньки.
        - Я-то тут при чем? - возмутился он. - Ты налетела на этого молодчика, как дикий вепрь, я и рта раскрыть не успел! Почем я знаю, чего ты разоралась? Может, старые счеты сводишь? Помниться о вашей дружбе ходили грязные слухи. Я и сам прекрасно помню, как ты вертелась около Хэйса прямо как сучка вокруг кобеля, - глумливо добавил он, словно не замечая, как пятна гнева один за другим проступают на фарфоровой коже сестры. - Поговаривали, что он с тобой спал. А может и так, откуда мне знать? - философски пожав плечами, закончил Чарли свой вдохновенный монолог.
        Глаза защипало. Неприятно, когда в тебя бросаются грязью, и воистину больно, когда так поступают любимые люди. Не глядя на ехидную физиономию брата, она старалась успокоить нервы.
        - Почему не позвонил мне?
        - Что за запоздалые нотации? - тут же возмутился Чарли. - Да, облажался чуток, ну так и что теперь? Мало тебе того что я расплатился за ошибку кровью? Чего еще от меня надо, капитан Очевидность?.. А вообще если тебе нравиться роль заботливой сестрички, могла бы для начала не связки надрывать, а поинтересоваться: в порядке ли я?
        Ярость Кэндис поутихла.
        - Как ты? Дай посмотрю, - она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его плечу. Наморщив нос, Чарли резко отстранился.
        - Отстань! Убери от меня свои ледыхи! У меня в теле дырка, размером с перепелиное яйцо, а ты спрашиваешь в порядке ли я? Нет, мать твою, я не в порядке! - нашел он очередной повод для скандала.
        Он молод и глуп, а теперь еще и ранен. Ругать человека, которому больно, вдруг показалось кощунственным, и Кэндис молча стерпела яростные вопли брата, дав себе зарок позже разобраться в ситуации. Чарли мог продолжать истерику еще долго, но в палату вновь вернулась та самая симпатичная медсестра и переключила его внимание на себя.
        Очутившись в коридоре, по другую сторону стекла, Кэндис, обдумывала происшедшее: "Конечно, Ева подстрелила Чарли. И кто бы смел, ее в этом винить? Многие ли обрадуются, увидев, как незнакомец лезет в окно? Одни закричат, другие - хлопнуться в обморок, третьи - откроют огонь на поражение. Вот мисс Сорос, оказалась решительной и смелой. Как ни крути, а незадачливый Ромео виноват в своих бедах сам. И все бы ничего, царапина затянется, но вот как быть с тюрьмой? Пока что брат дебошир, судя по всему вор и пьяница. А кем выйдет из тюрьмы? Наркоманом? Насильником? Убийцей? Мужчиной с искалеченной психикой и, вполне вероятно, телом", - прижавшись лбом к прозрачному пластику, Кэндис кусая губы, наблюдала как брат, позабыв о боли, кокетничает с медсестрой. И в памяти вновь зазвучал голос врача, который в присутствии Габриэля-будь-он-трижды-неладен-Хэйса, непрозрачно намекнул, что пациент, несколько преувеличивает страдания. - Симулянт. Кажется, так он выразился? М-да... меня просто одурачили. И кто? Собственный братишка.
        Кэндис опустилась в одно из пластиковых кресел стоящих вдоль стены, и закрыла лицо ладонями. Как же неприятно осознать - поведение Чарли наглядное подтверждение компетентности доктора. Как там сказал Габриэль Хэйс? Лазая по чужим окнам, риск поймать пулю повышается!
       
       
       
       

 

       
        "Итак, что в активе? С понедельника выйти на работу не удастся. Значит, отпуск за свой счет. Ничего страшного, погощу дома, недельку-другую, пока Чарли не оправится от ран, - решила Кэндис, предвкушая отпуск. - Жаль, конечно, сейчас зима, а не лето. Впрочем, отдых, даже вынужденный, разве это не чудесно?".
        В одиночестве побродив по дому, из комнаты в комнату, она заглянула даже в кладовку. Зачем? Не знала и сама. Она словно бы искала в этих темных закоулках связь с прошлым, в доме, где все было знакомым и незнакомым одновременно. Как Чарли. "Как вести себя с этим знакомым Незнакомцем? У кого спросить совета? - Кэндис пыталась просчитать логику повзрослевшего брата. - Как и у всех нелюбимых детей, у Чарли был жуткий характер; иногда он казался безумцем, мясником, жаждущим крови, иногда - запутавшимся ребенком. Так кто же ты теперь малыш Чарли? Чем живешь, как мыслишь, к чему стремишься? Какой ты настоящий?" - спрашивала она себя, направляясь на чердак, в комнату брата. Глаза не сразу привыкли к полумраку, и когда откуда-то из темноты раздался голос, сердце, ухнув, ушло в пятки.
        - Разгуливаешь по дому словно призрак? Вот чего не спиться? - недовольно пробурчал Чарли, которого, оказывается, выписали из больницы. Хотя не исключено, что он сбежал. На беседу Чарли настроен не был, один за другим он методично выдвигал ящички комода, и, перевернув их содержимое вверх дном, задвигал обратно. В глаза бросилась голубая лента, валяющаяся на полу, и Кэндис взяла инициативу в свои руки:
        - С днем рожденья, братик, пусть оно и прошло, я еще нее поздравляла тебя, не обнимала... - улыбнулась она, и сделала шаг вперед, желая обнять вчерашнего именинника, но тот не спешил заключить ее в объятья. Кэндис осталась в глупом положении. - Понравился подарок? - смущенно поинтересовалась она. - Ну... куртка?
        - Цвет фуфловый... и фасон. Да еще и ворот красный. Надо бы передарить кому-нибудь.
        - Прости, мне казалось, ты любишь горчичный.
        - Любил. Давно.
        Решив не усугублять ситуацию, она переключилась на другую тему:
        - Прости, что в больнице накричала на тебя, - сказала она. - Просто разозлилась, когда шериф Гастингс сказал, что ты украл картину из галереи, где работал. Неужели ты даже на работу устроился, чтобы стащить дешевую безделушку? К чему тебе это, ты клептоман, Чарли?
        - Кто?
        - Клептоман - это...
        - Знаю я, кто такой клептоман, вот ведь горе от ума, - оборвал Чарли сестру на полуслове. - Нет, я не клептоман.
        - Тогда, ничего не понимаю. Тебе недостаточно денег на карманные расходы?
        - Все равно ведь не отвалишь, да?.. Скажем так, я проспорил. Такой ответ тебя устроит, моралистка?
        Усугублять конфликт Кэндис не хотелось.
        - Меня устроит любой твой честный ответ. Если мой брат говорит, что воровство картины лишь мальчишеская шалость, которая больше не повториться, то я, конечно же, поверю, - примирительно сказала она. Но был еще один вопрос, ответ на который хотелось знать здесь и сейчас:
        - Чарли, зачем ты влез в окно к Еве Сорос?
        Кэндис видела, что брат напрягся всем телом; он ответил не оборачиваясь:
        - Мы с ней вроде как любовники.
        - В смысле?.. Встречаетесь?
        - Не, не, не, просто любовники, - лениво откликнулся Чарли, - А вообще, какое тебе дело? Я же не спрашиваю: с кем ты спишь?
        Кэндис переваривала информацию - Ева и Чарли в отношениях. Но тогда с чего бы ей стрелять в своего парня? Ссора темпераментных возлюбленных? Игра, страсть, гнев или банальная ложь?.. Не исключено, что брат лжет, - мысль пришла сама собой. - Как разобраться, где ложь, а где - правда? Спрашивать? Боже, она даже не может разобрать, честен ли с нею родной брат! Вот же она бесчувственное полено!
        - Узнала, что хотела? Все прощай, э... в смысле, до утра.... - ей указали в направлении выхода. - Иди, спи. В общем, проваливай уже!..
        Достав некий моток тряпок, обляпанный желтоватыми маслянистыми пятнами, брат прекратил поиски. Заглядывая юноше через плечо, Кэндис надеялась разглядеть содержимое свертка; в какой-то момент, она заметила стальной блеск. "Револьвер? Нож? О, от вооруженных людей ничего хорошего ожидать не стоит!".
        - Юноша, я бы настоятельно не рекомендовала подобный способ решения проблем! - вырвалось у нее. Прижав сверток к груди, Чарли развернулся к ней лицом.
        - Чего-о-о? Ты всерьез думаешь, что я - какой-нибудь разбойник?.. - изумился он так, что Кэндис стало неудобно, и она постеснялась напомнить, что дело на него заведено как раз за разбой. Чарли между тем распалялся все больше. - Это что, презумпция виновности? Захотела да обвинила, и доказательств не надо?
        - Я не хотела обидеть тебя. Я просто пытаюсь наладить отношения, стараюсь понять и все исправить...
        - Думаешь, откупишься дорогой курткой? Так не пойдет. Сначала вы с Крисом бросили меня на произвол судьбы, а теперь, ты явилась сюда с дарами, вся из себя такая добрая фея, с намереньем почитать непутевому младшенькому лекцию на тему: "Как стать хорошим мальчиком и не бесить родственников?". Но знаешь что? Поздно! Время упущено. Ненавижу нотации. И тебя тоже ... ненавижу! Помнишь, как сказала, что никогда не бросишь меня? И я тебе поверил! Малолетний идиот! - губы его сложились в горькую усмешку. - Я верил тебе, Кэндис, а ты просто ушла!..
        - Как будто бы у нас был выбор. Думаешь, если бы Крис мог найти нормальную работу он пошел бы в армию? Нет. Что бы мы с тобой делали без его денег? Умерли бы с голоду. А я? Окончив школу, я должна была поступать, чтобы содержать себя, помогать тебе и Крису, в конце концов, иметь возможность однажды найти работу и как-то устроиться в жизни... - оправдывалась Кэндис, утаив от брата истинную причину побега в Нью-Йорк. Как сказать ему, что она боялась домогательств отчима? Нет, мальчику такое не понять. Чарли интуитивно улавливал фальшь в голосе, его взгляд становился все более свирепым, и совершенно стушевавшись, Кэндис умолкла.
        - Какого черта ты приехала? - взорвался он. - Я всегда обходился без твоих бабских сюсюканий, обойдусь и впредь! Больше всего на свете я хочу, чтобы ты купила билет на первый же самолет до Нью-Йорка, и навсегда убралась из моей жизни. Хочу проснуться завтра утром, а тебя как не бывало! Хоп... и нет тебя! Убирайся прочь.... Из моего дома.... Из моей жизни! - отшвырнув Кэндис с дороги, он ломанулся прочь.
        А она осталась стоять.
        Щелчок поворачивающегося в замке ключа вывел из созерцательного состояния. Бросившись к двери, она дергала ручку, требуя немедленно выпустить ее: стучала, кричала, просила и угрожала - все без толку. Через несколько минут рокот заведенного двигателя мотоцикла известил о том, что Чарли покинул отчий дом.
        "Куда он? Где теперь его искать? Что за сверток? Там мог быть любой предмет, абсолютно любой: огнестрельное и холодное оружие, гаечные ключи, игрушки - все, что угодно" - в отчаянье Кэндис прислонилась лбом к деревянной двери и закрыла глаза, будучи не в силах поверить, что гадкий монстр - ее брат. Апатия сменилась приступом гнева. "Он запер ее в комнате, словно беспомощную малютку!.. Интересно, на что он рассчитывает? Что она не позвонит спасателям? Ха-ха! Как бы ни так!.. Кстати, а где телефон?.." - Кэндис похлопала себя по карманам. Пусто.
        "Ну и ладно! Нет телефона? И черт с ним! Думает, все предусмотрел? Да она только что приехала прямиком из городских джунглей, там хищники водятся и позубастей!" - стоя у распахнутого настежь окна, она обернулась через плечо, торжествующе глядя на запертую дверь. "Серьезно? Запереть в комнате девочку, выросшую в окружении мальчишек?"
       
       
       
        "Кто же знал, что Чарли так ненавидит их с Крисом? "Уходи из моей жизни!" - его крик, преисполненный злобы эхом звенел в ушах. Чарли ясно дал понять, что хочет, чтобы она исчезла из его жизни.... Нет же, он сказал это на эмоциях, а на самом деле так не думает! - Кэндис был не чужд традиционный женский взгляд на вещи. - Не стоит драматизировать ситуацию, он просто хотел обидеть ее, задеть за живое...", - убеждала она себя, а ноги сами собой несли ее на побережье, туда, где она когда-то давно, в другой жизни, часами бродила, собирая дары моря, в надежде встретить Габриэля.
        По щиколотку в ледяной воде, она брела по кромке берега, неся в руках туфли, наслаждаясь соленым ветром, налетевшим с океана. Ветер ласкал отяжелевшие от влажности локоны, оставляя на губах привкус соли, а подступившая пенистая вода, слизывала с песка следы окоченевших от холода ног.
        Оказывается, в Нью-Йорке ей не хватало рокота волн, набегающих на скалы, и пальм, гнущихся кроной до самой земли, как же она скучала по океану!.. Последний луч солнца погас на западе, погрузив мир в таинственность фиолетовых сумерек. О, она знала, помнила, под водой - целый лес из водорослей и кораллов, над вскипающей волной - расправив белоснежные крылья, чайка спикировала вниз, и тут же взмыла вверх, выудив рыбку из клочьев пены.... Она чувствовала себя здесь дома. Что же... она всегда была большой мечтательницей!..
        На пути встречались редкие прохожие, в основном, парочки, гуляющие рука об руку. Где-то впереди, с заливистым лаем носилась огромная овчарка: она безрассудно бросалась в пучину океана, вслед за пищащим мячиком, а затем, отряхивалась на берегу, чтобы вновь продолжить незатейливую игру с хозяином - молодым мужчиной, чей силуэт четко вырисовывался на фоне фиолетово-розового неба.
        Кэндис еще не доводилось видеть мужчину, на котором бы так замечательно сидели джинсы и темно-синий свитер в шашечку - наследие датских рыбаков. Шагающий навстречу, оттуда из темноты, где свинцовое небо слилось с темной водой, мужчина, с его развевающимися по ветру белокурыми волосами был похож на средневекового рыцаря. По крайней мере, рыцаря с точки зрения современного человека. Габриэль Хэйс был из той чудной породы людей, которые хороши в любом возрасте. Красивый. Мужественный. Брутальный. Его черты были лишены грубости и тяжеловесности, но было в нем, что-то такое первобытное в вальяжной грации тела, кошачьем блеске глаз; полудикий варвар, закованный в оковы цивилизации. Это был, должно быть, самый обаятельный мужчина, красивый, чувственный. И опасный. Была в нем некая двойственность: хороший он или все-таки плохой? Он мог быть джентльменом... Рыцарем, викингом... или убийцей. Как она бросила ему на днях.
        Не веря собственным глазам, Кэндис жадно ловила каждое его движение, отчаянно гадая, где же та тонкая грань, где фантазии переходят в реальность? Вот он небрежно смахивает со лба пряди, склоняется, и, подобрав что-то с песка, распрямляется, зашвыривая вдаль... Как работают мышцы плеч! Он же бывший спортсмен.
        И вдруг она ощутила себя героиней готической сказки.
        Волны, с рокотом накатывающие на скалы бились, бились, бились, и сердечко в грудной клетке билось о ребра, словно птичка, угодившая в силок. Самое время спасаться бегством, - промелькнуло в мозгу. Но Кэндис все медлила с уходом, все смотрела и смотрела, жадно ловя каждый шаг.
        За что и поплатилась.
        Она опомнилась только тогда когда увидела, как навстречу с лаем несется огромный пес.
        Мир качнулся, и перевернулся.
       
       
       
       

 

       
        Распластавшись в позе морской звезды на песке, она отворачивалась от розового языка вылизывающего ей лицо и шею. Голос мужчины, который опираясь на колени, склонился над ней, был до странности равнодушен, ни намека на ненависть или вожделение - как будто старые знакомые встретились на светском рауте.
        - Добрый вечер, мисс Финли.
        Благодаря собственному ротозейству можно с близкого расстояния разглядеть прекрасной лепки лицо, русые волосы и светлые глаза - пожалуйста, любуйся. Можно даже дотянуться и потрогать! А потом - списать на сотрясение. Но, в общем и целом, Кэндис помимо злости на себя, испытывала сожаление, что упустила момент и не прикинулась мертвой. Надо было сделать вид, что его Цербер перегрыз ей горло! Поскольку момент все равно упущен, о чем и сожалеть-то некогда, Кэндис неуклюже поднялась. Заложив большие пальцы рук в карманы, Габриэль чуть склонил голову, рассматривая ее. Кэндис испытала жгучее желание сказать что-нибудь гадкое. Нет, не за выходку пса, а за его собственную мальчишескую ухмылку, за скользящий полный неясного обещания взгляд, по-кошачьи прозрачных глаз!
        Габриэль любезно сделал вид, что не заметил ее оплошности, скрыв лукавую усмешку под маской невозмутимости.
        - Вечер просто чудесный, мисс Финли. Почему бы нам не позабыть на время о наших разногласиях и не насладится им вместе? - в его голосе звучали бархатистые нотки.
        - Я в растерянности.... Сразу и не разберешь чего в Вас больше: нелепого оптимизма или наглости?
        Габриэль улыбнулся.
        Очевидно, у мистера Хэйса выдался свободный вечерок, который он намеривался потратить на обольщение кого-нибудь, кто носит юбку. Впрочем, и ей спешить было некуда.
        - Зачем вы бегаете? - полюбопытствовала она. Кэндис всегда интересовало, почему стройные от природы люди наматывают километры по песку?
        - Думаю, и мужчины и женщины занимаются спортом с одной целью, все хотят получить идеальное тело. Женское тело, - рассмеялся он. - Я должен это учитывать, если не хочу коротать ночи в гордом одиночестве, - его смех подхватил ветер и унес в океан, как уносил крики чаек, парящих в небесах, над головами.
        - Возможно, в ваших словах есть рациональное зерно, - уклончиво заметила Кэндис. - Атлеты, производят впечатление сильных мужчин, складывается даже ложное впечатление, что они способны защитить.
        - Вы нуждаетесь в защите?
        - В любви, мистер Хэйс. Как и все женщины, я нуждаюсь лишь в любви... А что Вас, привлекает в женщинах?
        - Разумеется, характер, - не моргнув глазом солгал он. - При условии, что женщина красивая.
        - Но ведь как говорят - "С лица воду не пить"? - оживленно включилась она в дискуссию.
        - Это так только говорят.
        Кэндис не сумела скрыть разочарования.
        - Жестокий мир.
        - Скорее требовательный.
        - И что же требуют мужчины? Набивший оскомину стандарт 90×60×90?.. Тогда чем все эти клоны будут отличаться друг от друга, ростом и цветом волос? А как же индивидуальность, пресловутая изюминка, которая должна быть в каждой женщине?
        - Эти идеальные клоны будут отличаться наличием или отсутствием мозгов, - делился мечтами Габриэль, и его низкий с легкой хрипотцой голос обволакивал сознание, убаюкивая ее бдительность.
        - Мозги - изюм для гурманов?
        Габриэль кивнул.
        - Причем клоны с мозгами, пользуются меньшим спросом. Ну а что вас влечет в мужчине?
        - Ну, женщин..., - Кэндис воздела глаза к грозовому небу, мысленно перебирая "статусы" в социальных сетях, да факты, прочитанные в женских журналах.
        - Нет, не женщин. А конкретно вас.
        Вопрос показался интимным, и Кэндис стушевалась. С ней всегда так бывало, когда речь заходила о мужчинах. Ну, конечно, реагировать надо было быстрее, не позволять ему вести беседу, а так .... Конечно. О, Боже, благословенная темнота... Вряд ли в сгущающихся сумерках он разглядит, как порозовело ее лицо!
        - Коленки!.. - выпалила она, в надежде свести к нулю притяжение, возникшее между ними. "В конце концов, что может быть более асексуальным, чем коленки?"
        Габриэль иронично приподнял бровь.
        - В джинсах? - уточнил он. - Ну, чтобы фактурно смотрелись?
        Они гуляли, болтая о чем-то обыденном, а под ногами Кэндис развезлось пламя. С моря дул, подозрительно горячий ветер, казалось, сама атмосфера вокруг них накалялась и пульсировала. Словно она угодила в какой-то энергетический водоворот, где били разряды, и чудились отнюдь не коленки... в джинсах.
        И, Кэндис нанесла упреждающий удар.
        - И... ум. Жаль, в последнее время, нечасто встречается.
        - Спору нет, ценность интеллекта неуклонно растет, но физическая форма классика, мисс Финли, - его хищный оскал за улыбку мог принять только дурачок. - И все же, мне всегда казалось, что ты предпочитаешь деньги.
        Лучше бы ей дали пощечину.
        - Зачем утруждать себя общением с таким низким человеком как я, тем более, когда собственные моральные принципы так высоки? - голос ее звенел от гнева. А Габриэль вдруг выяснил, что имеет проблемы со слухом, ибо смотрел прямо на рот девушки, а слов не разбирал.
        - Что тут скажешь? Причина проста: мужчины падки на внешность, - честно сознался он. - Мы и не такое стерпеть можем, если женщина кажется нам сексуально притягательной.
        - Может быть, мне коротко остричь волосы? Или взять лезвие и изрезать им лицо, чтобы не ввергать в пучину греха достойных мужчин вроде вас? - собственные слова были противны, но его отношение ранило больнее. "Давно пора бы привыкнуть к снисходительному отношению мажора, но... как-то не удавалось. Тысячу раз он говорил обидные слова и тысячу раз его стрелы достигали цели!.. Проклятье, как же это больно!" Налетевший с воды бриз обдувал разгоряченное лицо, раздувая копну чуть вьющихся волос, а пенный прибой, следуя за ней, смывал опечатки босых ног. Как будто ее никогда здесь и не было. Как будто бы она здесь никогда не жила, не любила! Она вдруг кожей ощутила холод зимнего вечера, с носа потекло, и, развернувшись, Кэндис побрела с пляжа.
        Габриэль Хэйс последовал за ней.
        Кэндис резко развернулась, и открыла, было, рот, желая раскричаться, но и слова произнести не сумела.
        - Я провожу вас, - предложение, прозвучавшее как приказ.
        "Пусть делает, что угодно, лишь бы скорее избавится от его компании!" - думала она, ускоряя шаг. Габриэль шел впереди, Кэндис плелась следом, а вокруг скакал пес, распространяя ауру позитива. К чести попутчика, он не делал ни малейших попыток нарушить установленные границы или вторгнуться в личное пространство. Просто сопровождал, и по его непроницаемому лицу она не могла ни прочесть, ни разгадать его мыслей. Впрочем, ей были видна лишь его спина и затылок. Не слишком информативно.
        Спеша как можно быстрее расстаться с ним и эмоциями, которые вызвало его присутствие, Кэндис шагала по каменистому пляжу прочь, к спасительной лестнице. Очутившись перед самыми ступеньками, ведущими с пляжа на тротуар, Габриэль посторонился.
        - Настоящий джентльмен всегда пропустит даму вперед, - изобразив галантный поклон, любезно сказал он.
        Взбежав по лестнице, Кэндис стремительно обернулась. Ветер трепал ее волосы, взлохмачивая их, холодные брызги таяли на коже, а белая сорочка так и норовила соскользнуть с плеча. То и дело, поправляя ее, Кэндис даже не подозревая, какие порочные мысли вызывает ее незамысловатый жест. Охватившие эмоции были сродни стихии, и она глядя поверх его головы, помимо воли залюбовалась бушующим океаном. Стихия! Над пеной возвышались гладкие черные глыбы - рай для серфинга. Она обмирала от одной только мысли, оказаться на хлипкой доске, на вершине волны, а затем стремительно рухнуть вниз в ледяную воду! Сердце зашлось в испуге.
        Габриэль посмотрел туда же, куда смотрела она.
        - Увлекаешься серфингом?
        - Серфинг? О, я лишь мечтаю о том, чтобы научится сносно держаться на воде, - будь проклята ее честность. Ну не исповеди же она?
        - Не умеешь плавать?
        - Раздумываете о том, чтобы утопить меня в океане?
        Габриэль слегка приподнял брови в безмолвном вопросе.
        - Выбросьте из головы кровожадные мысли, мистер Хэйс, я стою прямо под камерой, - Кэндис скосила глаза к фонарю, где была закреплена уличная камера. - Вы угодите во все новости. И на совете директоров, будет принято решение избавиться от вас, как от неугодного элемента, портящего репутацию компании.
        Габриэль улыбнулся, как будто бы она шутила.
        - Солнечная Калифорния... Сан-Франциско, где жизнь кажется легкой, а мечты реальными.... - четко проговорил он, не сводя с нее немигающих глаз. - Но ты ведь знаешь, что это не так? Просто забирай своего братца и убирайся из города, хорошо?
        - Почему вы так ненавидите Чарли?
        - Ненавижу? Нет. Мне просто не нравится, что он поставляет Еве наркотики. И вполне возможно принимает их сам, но на это мне плевать.
        - Неужели? Это серьезное обвинение. А доказательства у вас имеются? Если судить по тому, что Чарли до сих пор на свободе, очевидно нет. Впрочем, объективность вам ни к чему, не так ли, мистер Хэйс?
        - Ты так плохо обо мне думаешь, Кэндис?
        - Грубо и беспочвенно с моей стороны, не так ли? Вы ведь никогда не давали повода, усомнится, что в вашей груди бьётся сердце настоящего рыцаря.
        - Встреча со средневековым рыцарем разочаровала бы тебя, современная Золушка. Благородный рыцарь уже дважды изнасиловал бы тебя, за те слова, что я легко спускаю с рук.
        - Спокойной ночи, мистер Хэйс.
        Кэндис пожертвовала бы пятью годами жизни, лишь бы снова и снова иметь возможность созерцать удивленное лицо миллионера, который только что узнал, что не всемогущ. Будучи не в силах, отказать себе в удовольствии полюбоваться на изумленное лицо еще раз, она обернулась. Сунув озябшие руки в карманы джинсов, Габриэль все так же стоял у подножия лестницы. Ветер все так же трепал его волосы, разметав их по лбу, а взгляд его был все так же непроницаем.
        - И, еще, мистер Хэйс.... Джим Фикс 1 умер в пятьдесят два. Во время бега, - не преминула она воспользоваться замешательством собеседника.
        Он стоял в темноте, тогда как она, освещенная ярким светом уличных фонарей. Кэндис в очередной раз не смогла прочесть эмоций на его лице, но ответ прозвучал максимально корректно:
        - Спасибо, за совет, мисс Финли, я обязательно учту полученную информацию.
       
       
       
        Перед тем как лечь спать, она еще полчаса скакала на кровати с криками: "Ура!" Вот как зарядил энергией океан! Ну, возможно свою роль сыграло и самолюбие? А еще бы это было не так, ведь ей удалось утереть нос сразу двум задавакам!.. Пару минут назад удалось поквитаться и с братцем, глаза которого округлились до нереальных размеров, когда он понял, что она пришла домой после него
        - Девочки, выросшие в трущобах, хорошо лазают через окна, так-то Чарли, - закрепила она локальный успех. Брат еще немного постоял в раздумье, а затем с застывшим выражением крайнего уныния потопал к себе в комнату. А Кэндис осталась стоять в центре гостиной, упиваясь локальной победой. О, да!.. Триумф!.. Сладок.
        И вот, она лежала на подушках рассматривая потолок, а мозг прокручивал запечатлевшуюся в памяти картинку: мужчина, стоящий в сумраке, откидывает небрежным жестом капюшон назад, и ветер тотчас же набрасывается на его волосы, взлохматив их. Были ли его волосы вьющимися от природы или их просто разметало ветром? Ресницы темные длинные и чуть загнутые вверх, такие бывают у обладателей русых волос. Гость из прошлого. Средневековый рыцарь. Викинг.... О, он был бы хорош в сияющих доспехах, восседая на коне! На него приятно смотреть. Но причина, по которой ее влек Габриэль Хэйс, была другой, и природа ее была неясна и самой Кэндис.
        Сердце бьётся легко и радостно, хочется петь, танцевать, объять необъятное, обнять весь мир. Кэндис встала на кровати во весь рост, и, раскинув руки в сторону, рухнула спиной на подушки, матрас отпружинил, чуть подбросив ее вверх, и девушка повторила свой трюк вновь, радуясь словно ребенок. И все-таки, какой заряд позитива даровал ей штормовой океан, это ли не чудо природы?
       
       
       
        Выйдя из душа, Габриэль наспех вытерся, обмотав банное полотенце вокруг бедер. Он мог ходить и голым, но Ева, глядя на него разве что не облизывалась, как ребенок на леденец. Понятия о стиле у этой девушки были весьма своеобразные, одно было неоспоримо - она была поклонницей минимализма. Вот сейчас, например, на ней были лишь крохотные кожаные трусики-якобы-шортики, колготы в крупную сетку и белая майка, сквозь которую явно проступали очертания сосков, что само собой наводило на греховные мысли. Покачивая ножкой, она возлежала поперек кровати, рассматривая коллекцию запонок, хранящуюся в шкатулке.
        - Расширенные зрачки при поцелуях схожи с эффектом употребления белладонны. Надеюсь, тебя зацеловали на улице, Ева? - вместо приветствия обратился к ней Габриэль.
        Ева хихикнула, продолжив изображать геммолога.
        - Это же желтые бриллианты, да? - спросила она, разжав ладонь, на которой в обрамлении белого золота сверкал, переливаясь всеми цветами радуги полупрозрачный камень. - Ба, да у тебя цацек больше, чем у меня!..
        Габриэль улыбнулся, и Ева улыбнулась в ответ.
        - Угости шампанским, - кокетливо пробормотала она.
        Пока Габриэль наполнял бокал шампанским для дамы, да колол лед в свой стакан с водой, она млела, созерцая атлетическую фигуру; жаждущий взгляд скользил вдоль позвоночника вверх - к широким плечам, туда, где с мокрых волос на плечи стекали капельки воды, дрожащие на коже, и вниз - к узким бедрам и ягодицам, прикрытым полотенцем.... "Чтобы впиться зубками в аппетитную булочку, всего-то и нужно, стащить чертово полотенце с бедер! - мечтала она, закусив губу. - Не даст. Ох, нет, точно не даст".
        Ух, как здорово они на днях переругались из-за Чарли! И теперь, чтобы заглянуть к нему в гости требовался повод. Вскоре, повод нашелся, причем не формальный, а самый, что ни на есть реальный - Каролина Джонс выбирала "лицо" для нового аромата из Рождественской коллекции, и Еве хотелось стать этой счастливицей.
        "Бесспорно, в обаянии голубоглазой ведьме не откажешь, но откуда, черт возьми, у нее целая такая армия из почитательниц-куриц и вожделеющих ее мужчин? Снежная Королева нравится всем без исключения. Почему? Что такого выдающегося сделала Каролин Джонс в жизни? Остановила землетрясение? Полетела в космос? Открыла лекарство от рака? Или просто-напросто шьет тряпки по завышенной цене? А может, мать-природа щедро одарила ее внешностью? Так и в чем же тут заслуга Каролин?.." И все же Ева знала, что если хочет добиться какого-нибудь вразумительного ответа, оскорблять мачеху, называя ее привычным "эта сука" не стоит. Габриэль был в числе ярых поклонников Дьяволицы.
        - Не знаешь, Каролин еще не определилась с "лицом" коллекции? - поинтересовалась она. Отпив маленький глоточек из бокала, тут же играя ямочками на щечках добавила. - А что такого? Я хочу прославиться, состояться в жизни, и плевать мне за счет чего. Хочу, чтобы весь Мир говорил только обо мне!..
        - Тогда звездный роман твой выбор, - немного подумав, подобрал вариант Габриэль.
        - Думаешь?
        - Конечно. А для верности, закрути с какой-нибудь девчонкой, это сейчас модно. Ну не в колледж же тебе пойти, в самом деле? Или, упаси Бог, устроиться на работу?
        Ева хихикнула и скромно отвернулась, уткнувшись взглядом в ноутбук. Лицо тут же залила пунцовая краска; на экране, мерцающем синеватым светом в полумраке комнаты, были ее фотографии с обнаженной грудью.
        Габриэль проследил за ней глазами.
        - Может, это какой-то вирус, срывать с себя одежду, фотографироваться и выкладывать снимки в интернет? - поинтересовался он.
        "Она выложила эти снимки в социальную сеть, отстаивая права женщин ходить с голой грудью, точно так же, как это делают мужчины! А теперь лощеный котяра, читает ей нотацию за социальную позицию? Ей, борцу за идею! - внутренне закипела Ева. - И, главное кто? Габриэль Хэйс - лицо, вернее тело нескольких коллекций своей любовницы!"
        - Твоих фото в сети более чем достаточно, мистер гребанный моралист, - огрызнулась она.
        - Это моя работа. Вернее, было моей работой в студенческие годы.
        "Ну да, а теперь-то ты изменился! - хмыкнув, Ева извлекла из портсигара длинную кубинскую сигару. - О, за деньги, этот мужчина должно быть, способен на многое!"
        Она курила как в кино; манерно вдыхая дым, изящным жестом отводила кисть с сигарой далеко в сторону, и призывно глядя, пускала сизый дым колечками. Лицо немного раскраснелось, дым забил лёгкие. Габриэль, не отводя глаз, склонился, и, взяв сигару из ее рук, затушил в ее же фужере с шампанским.
        "От табачного дыма его мутит. Ева точно знала - он не выносит запах табака.... Плевать!.. Или нет?" Он стоял напротив... так близко. Гладкая загорелая кожа, широкие плечи, плоский рельефный живот. Повлажневшие волосы, упавшие на лоб, отливающие тусклым золотом... Она вдруг так остро ощутила близость мужчины... он тут, рядом. Нужно только протянуть руку, и коснуться теплой кожи, вдохнуть запах. Желание было столь острым и неконтролируемым, что конвульсивно сглотнув, Ева подняла на Габриэля затравленный полный муки взгляд.
        - Я ведь всего два месяца как выписалась из наркологической клиники... - сказала она, торопливо облизнув язычком жемчужные зубки.
        - И?..
        Она вновь облизала пересохшие губы, и заглянула мужчине прямо в глаза.
        - Помнишь, ты как-то сказал, что у людей все сводится к поиску удовольствия, причем физического, будь то алкоголь, наркотики или секс? - сипло пробормотала она. - Так вот, алкоголь не помогает, а наркотики - нельзя.
        - Беда, - его голос вдруг звучал так же хрипло. - Но надо держаться, Ева.
        - Да, да, ты прав. Короче, я хотела сказать, ты прав, что на меня злишься,... некстати я вывела Чарли Финли из строя. Я дурочка, да?
        Скрестив руки на голой груди, Габриэль привалился плечом к стене.
        - Скорее импульсивная. - Ободрил он девушку, чей взгляд буквально прожигал. Они оба не поверили его словам. - Да, дурочка, - секунду погодя согласился он.
        Одобрительно хмыкнув, Ева вновь очертила взглядом силуэт мужчины, ее блуждающий взгляд остановился на низеньком столике из красного дерева.
        - Как думаешь, на этом столе удобно... эм....
        - Пить чай?
        - Нет.
        - Читать утреннюю прессу?
        - Нет, черт возьми! - буквально прорычала она. - Ты знаешь, о чем я!
        Чуть склонив набок светловолосую голову, Габриэль оценивающе сузил глаза.
        - Думаю, не очень удобно, - немного погодя сделал он вывод, - столик устойчивый, но низкий. Хотя конечно, все зависит оттого, на какой рост ты рассчитываешь.
        - Да ты эксперт.
        Лукавая улыбка озарила его загорелое лицо.
        - Ага. По плотницким делам.
        - Я, пожалуй, пойду?..
        - Спокойной ночи, сладких снов тебе, Ева.
        "Какие, мать его, сны? Как, по его мнению, она уснет, когда тело дрожит, пульсирует, а фантазия рисует развратные картинки двух потных переплетенных тел? Черта с два теперь удастся сомкнуть глаз, с таким-то живым воображением!" - шумно вздохнув, Ева допила остатки шампанского с табаком, слезла с кровати и поставила пустой бокал на злополучный столик. А затем вышла на балкон, подышать свежим воздухом. По пути едва не снеся телескоп хозяина комнаты. Астроном гребанный!
        Часть дома, где располагались спальни, выходила на океан. Огромная стеклянная конструкция, нависающая над бассейном, откуда открывался изумительный вид на Тихий океан и звездное небо. Шум волн, бескрайних просторов океана, обладал воистину терапевтическим эффектом.... Пару глотков соленого воздуха, и все пройдет.... Уф, вот так, молодец, хорошая девочка. Дыши, Ева, дыши!

 Глава 7
       

       
        В Нью-Йорк, хочу домой! Скорей! Нужно бежать отсюда. Все шло кувырком, но она не теряла оптимизма. Брат не идет на контакт? Не беда, попробуем еще. Снова неудача? Пытайся еще. И еще. Снова и снова!
        Вскоре оптимизм пошел на убыль. Она старалась не злиться на откровенную грубость, была терпеливой и доброжелательной - все, в точности как советовал ее психолог, но Чарли не шел на контакт. Вообще. При попытке поговорить все равно о чем - брат в лучшем случае высмеивал ее, в худшем - злился и убегал. И все бы ничего, но обвинение Габриэля Хэйса лишило ее покоя. Не то, чтобы она поверила гадкому мажору, просто, как и положено старшей сестре беспокоилась за судьбу младшего братика. И вовсе это не зазорно, и никакая не паранойя! Да, она тайком осматривала брата на предмет прыгающих зрачков, подозрительных кровоподтеков, порезов-точек на локтевых сгибах! Но что, простите, в этом такого? Обыкновенная бдительность. Молодежь, она сейчас какая? То-то же.
        Чарли выглядел здоровым, но она нутром чувствовала, что-то тут не чисто. Вот только что? Отчаявшись узнать правду из первых рук, Кэндис отправилась к Джил, та, по крайней мере, жизнь прожила в городе, и должна знать хоть что-нибудь важное. Попробуй-ка скрыть, когда у тебя проблемы с наркотиками или законом!.. Нет, такое не скроешь. Пара сотен долларов, привычно развяжет Джил язык. Увы, это давно стало нормой в их отношениях. Никаких личных встреч, лишь редкие телефонные звонки - минутная прелюдия к просьбе занять денег. Долги Джил никогда не возвращала, и возвращать не собиралась, может, оттого она сейчас не брала трубку? В конце концов, после тридцать второго звонка оставшегося без ответа, Кэндис приняла решение нанести названной сестренке визит и отправилась на другой конец города.
        На окраине города, на помойке, среди хлама возвышались трехэтажные бараки, похожие на контейнеры под мусор; кислый запах мочи и экскрементов сбивал с ног, всюду шатались обкуренные подростки и дети. Дозу здесь можно прикупить за пару баксов, проститутку - за десятку. Это место шокировало даже Кэндис, чье детство прошло отнюдь не в тепличных условиях, а уж когда из-за черных полиэтиленовых пакетов, напоминающих мешки для трупов, выскочил огромный ротвейлер, она едва не умерла на месте от разрыва сердца. Собак, исхудавших, похожих на обтянутые кожей скелеты из фильмов ужасов, оказалось шесть, и все они были привязаны, но когда Кэндис, героически преодолев от силы метров двести, наконец, очутилась у заветной двери, она едва не плакала от счастья. Не успела она занести кулачок, как картонная дверь приотворилась, и в щель, окутанная клубами сладковатого запаха марихуаны, высунулась мятая женская физиономия, опознать в которой Джил Клинтон удалось не сразу. Некогда цветущая, полная сил девочка, превратилась в нечто без неряшливое, без определенного возраста. Женщины молча изучали друг друга. Кэндис очнулась первой, родинка над губой Джил, помогла опознать незнакомку.
        - Привет! Я скучала, - завела беседу Кэндис.
        - Чего надо? - неприветливо буркнула Джил. И только сейчас, когда она вышла из тени на солнечный свет, Кэндис заметила синяки и свежую ссадину на губе.
        - Что это? Твой муж бьёт тебя?
        Джил облизала раскроенную, покрытую струпьями губу.
        - Не твое собачье дело, - огрызнулась она. - Говори, зачем приперлась?
        - Ты рассказываешь мне все, что знаешь о Чарли, я прощаю тебе долги! Ну как тебе сделка? - понимая, что ее могут выставить за дверь, Кэндис сразу перешла к сути.
        - Без дураков?
        - Без дураков.
        Глаза Джил загорелись, сделка явно интересовала ее. Тем удивительней было то, что она вдруг захлопнула дверь перед носом Кэндис. Первой мыслью было постучать вновь и поинтересоваться в чем причина подобного поведения? А дальше что? Выколачивать информацию кулаками? - спустившись по танцующим, раскаленным докрасна на полуденном солнце ступеням, Кэндис отправилась обратно к мусорной куче, где припарковала пикап.
        - Стой! - донеслось ей в спину. - Да стой же, мать твою!
        Кэндис не сразу сообразила, что это к ней обращаются. Обернувшись, она увидела несущуюся вслед за ней Джил. Добежав, та вцепилась Кэндис в руку, а сама согнулась пополам, восстанавливая сбившееся от быстрого бега дыханье. Крупные капли пота градом катились по опухшей красноватой физиономии, а налетевший ветерок распахнул засаленный халатик без пуговиц, явив миру и Кэндис округлившийся живот.
        -Ты, правда, простишь мне все долги, Зазнайка?
        Кэндис машинально кивнула.
        - Я могла бы рассказать и бесплатно. Но зачем рассказывать бесплатно, если можно за деньги? Я, в общем-то, мало знаю, но ведь мы с тобой договорились, да? Подтверди, что мы договорились, Зазнайка, - она недоверчиво посмотрела на Кэндис, и, дождавшись очередного кивка, продолжила. - Этот ублюдочный козел, в смысле брат твой, коротает вечера в "Бойцовском клубе", сходи туда и глянь все сама. Только не называй вслух имя этого козла, не то плохо будет.
        - Это притон? Ночной клуб? Спортзал? Что? - сыпала Кэндис вопросами, но Джил в ответ только мотала головой, всем видом демонстрируя, что ответить не может или не хочет. Осознав, что больше ничего вразумительного не добьётся, Кэндис попыталась извлечь из разговора хоть какую-то ценную информацию:
        - Ладно. Хорошо, Джил, я поняла, ты больше ничего не скажешь, - сказала она. - Тогда просто скажи, где это место?
        - Ручка есть?
        - Диктуй адрес, я в телефон запишу, - сказала Кэндис, достав из сумочки мобильный. Испуганно озираясь по сторонам Джил, наконец, выдавила названье улицы.
        - Дом сама найдешь, там вывеска есть. А теперь уходи. О, Боже, Кэндис, ну зачем я в этом участвую? Это ты во всем виновата. Ты и нужда! - гнусаво простонала она. - Наша сделка-то в силе? Ну, насчет того, я тебе теперь ничего не должна?
        - Конечно. Может, я как-то могу помочь тебе?
        - Да ничего мне от тебя не надо! Просто свали отсюда, ладно? Прямо сейчас! Ну что стоишь? Иди домой!.. - взревела она так, что собаки, сидящие на мусорной кучи стали подвывать. Сочувствие, мелькнувшее в глазах ненавистной Кэндис, было невыносимо, и, запахнув халат, Джил поковыляла обратно к дому.
        Кэндис ошалело смотрела, как оплывшая женская фигурка, кутающаяся в махровый халат, скрылась в доме, а на куче земли, направив свирепые морды, исходящие пеной в ее сторону, подскакивая на месте, гавкали ротвейлеры. Вот такая вот американская мечта, жить на свалке, имея при этом свору породистых собак!
        Зажав уши ладонями, Кэндис бросилась прочь, к своей машине. Постепенно страх утих, и она перешла на шаг.
        "Джил сказала "Бойцовский клуб". Странно, она никогда не видела у Чарли синяков или следов побоев, даже, если он там чемпион, они ведь должны быть, верно? - задавалась девушка вопросами. - Нет, Чарли не боец, он даже не спортсмен. Тогда что? Может, играет на тотализаторе? " Погруженная в размышления, девушка рассеяно копалась в сумочке в поисках брелока от машины, и не заметила, как врезалась в прохожего. Пробормотав, дежурное "извините", она едва не закричала, когда тот вцепился в ее плечи.
        Джон Дайсон! Время оказалось немилосердно к нему, некогда спортивная фигура расплылась и погрузнела, лоб изрезали глубокие морщины, а глаза горели безумием.
        - Что ты тут вынюхиваешь, к-и-и-с-а? - обдал Джон Кэндис перегаром.
        - Я?
        Нет лучшего способа заставить оппонента говорить, чем грубая мужская сила, - Джон до боли сжал девичьи плечи.
        - А с кем я, по-твоему, разговариваю? - прорычал он. - Что делаешь здесь? Неужели ты подумала, что я тебя не узнал? Думаешь, платье новое напялила и стала другим человеком, Кэндис Финли? А может, ты уже не Финли? Охмурила какого-нибудь простака, да ободрала до нитки, а? Скажи, я прав?
        - Не переживай за денежки простаков, я все еще Финли. Вот приехала в отпуск погостить, решила навестить Джил. Мы с ней выросли вместе, если ты вдруг забыл, - ограничилась Кэндис полуправдой.
        Угрожающе сузив глаза, Джон приблизил к ней свое лицо.
        - Не врешь?
        - А тебе есть что скрывать, Джон?
        - Ох, и угораздило же меня жениться на подзаборной сучке.
        - Это ты сейчас так нежно о матери своих детей отозвался?
        - Мать моих детей? - он пьяно расхохотался. - Да я даже не уверен, что эти сопляки мои дети!..
        - Сочувствую вашей беде, Джонатан. Жаль, что жизнь ваша не удалась и исправить уже ничего невозможно, - голос Кэндис был пропитан сарказмом. Но Джону было наплевать, его тон переменился, и в голосе послышались воркующие нотки:
        - Смотри-ка, какая сладкая конфетка, наша лихая провинциалка, новая обертка тебе к лицу, - растягивая слова, одобрительно произнес он. - А может, это какая-то новая история о супергероине, о которой я еще не слышал?
        - Может и так, - улыбнулась Кэндис, и, воспользовавшись моментом, когда в переулке показался патрульный автомобиль, высвободилась и села в машину, заблокировав дверцы.
        Джон Дайсон стучал кулачищем в стекло, склабился и строил рожицы, что уродовало его и без того некрасивое лицо. Кэндис без колебаний тронулась, решив, что лучше уж она подвезет верзилу до ближайшей мусорной кучи, где ему к слову и место, нежели он раздолбит лобовое стекло!
        Всю дорогу до дому Кэндис изумлялась, как Джил угораздило выйти замуж за подобное чудовище, и не находила ответа.
       
       
       
       

 

       
        Марджи Ребел, яркой девушке с твердой жизненной позицией, однозначно было, что сказать этому Миру. Разумеется с экранов телевизоров, со страниц журналов и газет. Вот и решила она строить карьеру. Самостоятельно. Да, да, именно, что самостоятельно, значит без папочкиных связей и денег. Вот таков был ее каприз. Увы, с распростертыми объятьями в редакциях крупных газет ее никто не ждал. Без протекции, после долгих поисков мисс Ребел, которая теперь представлялась девичьей фамилией матери Холстед, взяли только в журнал по садоводству "Садовый гномик-искусник". С испытательным сроком. В отдел приема корреспонденции. Стажером.
        Неудивительно, что мисс Маргарет Холстед за месяц заработала лишь депрессию на почве неоцененности, и весь полученный заработок спустила на часовый визит к психологу.
        Но сегодня девушка позвонившая поболтать была бодра и весела, как и пристало быть Марджи Ребел.
        На памяти Кэндис не было ни одного мероприятия, куда бы ни опоздала подруга. Поэтому, когда в телефонной трубке раздалось: "Солнышко, катастрофа! Спасти меня можешь только ты....", ничуть не удивилась. С детской непосредственностью, Марджи поведала, что опоздала на рейс из-за бессонной ночи с рокером, и теперь наверняка не успеет на презентацию нового аромата от Каролин Джонс. Дальше следовал рассказ, суть которого сводилась к тому, что фото с мероприятия нужны позарез, поскольку если Марджи их не предоставит, над ней, якобы будет смеяться весь отдел. С каких пор, эта очаровательная сумасбродка блюдет репутацию? - задавалась вопросом Кэндис, слушая в трубке низкий голос подруги. Из путаного монолога, стало ясно виной всему, банальный спор - Марджи поспорила с Ирвином Джексоном, что она кое-что значит и без поддержки своего отца "мусорного короля".
        Марджи нечасто оправдывалась. Впрочем, вряд ли ее гневную тираду можно было засчитать за попытку оправдаться.
        - Ты же знаешь, как эти финансисты задирают нос! - громко возмущалась она. - Не ходят, а прямо-та-аки летают, и земли под ногами не чуют! А когда Джексон намекнул.... Прямо, скажем, намекнул непрозрачно, что на работе меня держат связи моего отца, я прямо взбесилась!.. Ох, как рассердилась!.. Не то, чтобы я не знала.... Не знала, что существуют идиоты, которые именно так считают, но бросить мне это в лицо? Да как он посмел? Кем себя возомнил?! Вот так, Кэнди, хотела я утереть этому задире нос, а на деле вышел - пшик!.. - самокритично резюмировала Марджи.
        Кэндис не видела подругу, но могла поклясться, что та сейчас бурно жестикулирует, размахивая руками.
        - Хорошо, Марджи, я вышлю тебе снимки, - успокоила она подругу, еще даже не предполагая каким образом, сумеет сдержать обещание.
        - Хочешь, для успокоения совести, скажу, что больна?
        - Нет, Марджи, не лги мне, я обожаю твою честность.
        В трубке воцарилось молчание.
        - Знаешь, я вот о чем вот подумала: надо было попросить папу уволить этого засранца, и всего-то хлопот, - рассерженно заявила Марджи. Конец гневной тирады вышел смазанным, Кэндис послышался короткий приглушенный всхлип.
        - Я та-ак скучаю, Кэнди.... Жутко. Сильно-сильно скучаю по тебе.
        - Я тоже.
        - Мне так много нужно тебе рассказать!.. Я уже тут кучу глупостей наделала. А мой разум-честь-и-совесть так далеко. Чего там твой переросток, уперся рогами в землю? - недовольно пробурчала она, шмыгая носом. На пару секунд воцарилась пауза. - Слушай, а сколько у вас времени? - всполошилась Марджи, позабыв о злосчастном Недоросле, лишившем ее подруги. - Мероприятие, та-ак... через пять часов! Или четыре? О чем я думаю? Ну, пока, солнышко, беги скорей собирайся, созвонимся потом! Адрес, приглашение и редакционное задание вышлю по электронке! И помни: фотографии!.. - твердила Марджи, сужая глаза, словно бы через расстояния гипнотизируя подругу. - Фотографии!
        - Будет сделано, мой генерал, - бодро отрапортовала Кэндис, кладя трубку.
        Через мгновенье зажужжал принтер. Кэндис извлекла распечатанное приглашение. Хм... честное слово, ничего особенного - просто открытка с розами на ней надпись, время, число и дата. А ты чего ждала? Говорящее письмо, да чтобы полярная сова на крыльях принесла? - спросила она себя. - Нормальное приглашение, главное не забудь взять его с собой, а то поцелуешь входные двери и отправишься домой спать. Умом она понимала, что дело фотографиями не ограничиться, но Марджи ведь заверила ее, что комментарии напишет сама? Такое, между прочим, случалось частенько, что неделю назад послужило причиной судебного иска к "Садовому гномику-искуснику". Кэндис в очередной раз позволила Марджи по-дружески себя обмануть. Марджи Ребел заболтает кого угодно, - с нежностью думала она, покорно потопав в свою комнату собираться.
        - И, почему у меня нет крестной-феи? - распахнув дверцы шкафа, она обомлела.
        Вот это была самая наглядная демонстрация женского постулата "нечего надеть". Надеть действительно было нечего, шкаф был пуст. Одни голые стены и ряд чуть покачивающихся вешалок.
        А до мероприятия - считанные часы. Ну, если судить по приглашению.
       
       
       
        Кэндис пополняла гардероб. Разумеется, это не лучший способ уладить семейные дрязги, - подумала она. - Но, разве конфликт с Чарли разрешится в ее пользу, если она замурует себя в четырех станах? Нет. Кроме того, у нее действительно нет подходящего платья, и когда она надумает пойти спасать честь Марджи, попадет в затруднительное положение. Кэндис всегда придерживалась принципа разумности, и считала, что необходимо решать проблемы по мере их поступления.
        В последнее время хорошие новости стали редкостью, и все же Кэндис с неоправданным оптимизмом ждала каждого нового дня. И пусть впереди маячили трудности, ей хотелось просыпаться, жить, бороться, любить. Любить?
        Ее взгляд остановился на самом роскошном из представленных в ассортименте платьев: черном, сияющем платье в пол. И комплект кружевных перчаток к нему. Застыв в немом восхищении, Кэндис благоговейно прикоснулась кончиками пальцев к бирке.
        - Как раз ваш размер, - девушка-консультант материализовалась буквально из воздуха.
        "Дорого. Очень дорого для меня! Но.... Но ведь за примерку денег не берут? Я просто примерю", - мысленно успокаивала себя Кэндис, словно завороженная следую за консультантом в примерочную комнату.
        Привстав на цыпочки, Кэндис покрутилась перед зеркалом, тщательно всматриваясь в отражение.
        Хорошо, платье. Но зачем покупать шикарное белье, если его никто кроме тебя не видит? - она примерила тончайший бюстгальтер и кружевные трусики. А это что за крючочки на чулках? - зардевшись, она бросила взгляд через плечо, не наблюдает ли кто за ней? Ей вдруг стало неловко за возникшее желание покрасоваться перед Габриэлем, в этом белье, в замечательно севшем по фигуре платье и классических туфлях на одиннадцатисантиметровом каблуке! Почему сразу Габриэль? Наверняка там будут и другие мужчины.
        И, тем не менее, Кэндис, мотивировав свою расточительность моральной компенсацией за детство в стесненных обстоятельствах, попросила продавца упаковать все, что ей подошло. А ей подошло все, девушка-консультант обладала наметанным глазом. Дорогостоящие покупки едва не обнулили счет. Но они того стоили. Кэндис, впервые в жизни узнала на практике, что такое шоппинг-терапия, и ей это понравилось.
        Однако злоключения на вечер еще не закончились. Как будто мало ей выходок Чарли... на кассе ее поджидала Ева Сорос. Выглядела эта голубоглазая блондинка весьма экстравагантно в своем кожаном черном мини-платье и ярко-розовой мохнатой шубке поверх него. Длинные ноги она подчеркнула колготками в крупную сетку, а на ногах - в общем, Кэндис не знала, что это за черные копытца на ногах!
        Очевидно, Ева приметила ее, когда Кэндис входила в примерочную кабинку и последовала за ней. Прошло столько времени, но Кэндис узнала бы мисс Сорос и кромешной темноте.
        - Здравствуй, Ева, - поздоровалась она.
        - Правду значит, говорили, что ты вернулась в город,- потянула та, по-женски оценивающе оглядывая Кэндис с головы до ног. Неожиданно ее хаотично блуждающий взгляд упал на пакеты с покупками. - Так.... Так.... А ну-ка посмотрим, что тут у нас, - Ева по-хозяйски рылась в покупках Кэндис, которая стоически старалась не поддаваться на провокации. - А-а.... - потянула юная мисс Сорос. - Идешь на вечеринку? Интересно, в качестве кого? Дешёвой проститутки, как мамаша? И, в чем же ты пойдешь?
        - Думаю, своим нарядом, я шокирую достопочтенную публику: приду в классическом платье.
        Ева презрительно скривилась.
        - В платье? С декольте? Фу.... Ублажать похотливых самцов?
        Кэндис вдруг стало обидно за мужчин. Что за ересь? Как можно люто ненавидеть весь мужской род скопом? Это ведь Чарли, Крис и Габриэль.... Понимая, что мировоззрение вот так за секунду не меняется, Кэндис воздержалась от нравоучений. Однако Ева и не думала успокаиваться, у нее осталось еще достаточно яду:
        - Из-за таких вот фертильных самок, буйно цветет в обществе мужской шовинизм, - сказала она. - Кстати, ты в курсе, что я сплю с твоим братом?
        - Нет, - солгала Кэндис. - Наверное, Чарли не слишком гордится этим фактом, раз решил не афишировать вашу связь.
        - Ну, надо же какие целомудренные целки вырастают из семьи вроде твоей, просто чудеса какие-то!.. - поцокала языком Ева. - Но знаешь что? Таких как ты Габриэль по две ест на завтрак! Он тебе не по зубам, понятно?
        - А кому он по зубам? Тебе?
        Посетители бутика, то и дело с любопытством поглядывали на ссорящихся женщин, которые словно дуэлянты сошлись в поединке. Кэндис ненавидела публичные скандалы, может кому-то и не хватало острых эмоций, а вот у нее в детстве этого добра было предостаточно.
        - Пожалуй, у меня нет причин терпеть ваш дурной характер, - предприняла она попытку уйти. - До свидания.
        Молниеносно, словно кобра, Ева выбросила вперед руку, и вцепилась в предплечье, раня кожу неоновыми ярко-розовыми ногтями.
        - Оставь Габриэля в покое, ясно? Если по-прежнему будешь крутиться около него, тебе не поздоровится, - прошипела она.
        Сохранять на лице маску беспристрастности становилось все сложнее, но Кэндис удалось. Высвободившись, она оплатила чек, взяла пакеты с покупками и двинулась к выходу. Десятки любопытных глаз уставились на нее, но Кэндис, подавляя детское желание убежать, шла, постепенно ускоряя шаг, словно происходящее не касалось ее. Очутившись на парковке, она сгрузила покупки в багажник автомобиля, и вдруг подумала о том, как ей повезло в этой жизни. Сколько таких вот детей как она, не сумели вырваться из порочного круга, пошли по наклонной: торговля наркотиками, телом и оружием, насилие, грабеж и даже убийства? И Кэндис порадовалась, что сия участь миновала ее. Еще вчера она не знала, как жить, а сегодня жила, как и все нормальные люди: училась, работала, мечтала!
        - Купите билет, мадам. Уверяю, вам повезет!..
        Ее внимание привлек тощий мальчишка, одетый в линялые лохмотья, крутящийся у соседней машины. У водителя тойоты просто не было шансов сдать назад и не задавить назойливого ребенка, поэтому купив злосчастный билет, он, пока уличный торговец пересчитывал прибыль, вдавил газ в пол и торопливо удалился восвояси. А мальчик, поднял вихрастую головенку, и их взгляды встретились: ее - исполненный любопытства и горького сожаления, его - просчитывающий выгоду, которую можно извлечь из ситуации.
        У мальчика было преимущество. Он напомнил ей Чарли, когда тому было десять. Чарли давно стал другим.... Но за эту возможность на миг вернуться в прошлое, и повстречать того Чарли... она готова была платить. И платить щедро.
        Мальчишке даже не пришлось ничего говорить, Кэндис сама открыла кошелек, и купила все до одного эти лотерейные билеты.
        - Я всерьез вознамерилась выиграть приз! - подмигнула она продавцу, машинально отсчитывая нужную сумму. - Больше билетов - больше шансов, не так ли?
       
       
       
       

 

       
        "Ну что Марджи за человек? Выдумать комментарии к статье - пожалуйста, а надергать фоток из интернета - это нет. Липовые фото к липовому интервью, это ли не отличная идея? Так ведь нет - Марджи, не дрогнувшей рукой посылает подругу в логово к людоеду!.. А ей теперь идти, и весь вечер бояться Хэйса. Вот что она за натура такая, мятущаяся? - нанося на скулы румяна круглой большой кистью, спрашивала она себя. - Все равно ведь не посмею ослушаться Марджи, так какой смысл нагнетать и бояться Габриэля Хэйса? Марджи в гневе надо сказать ничуть не милее. Наверное. Впрочем, не исключено, что сначала на нее изольется гнев мистера Хэйса, а затем - миссис Ребел!"
        С юных лет Кэндис хотелось стать кем-то другим, той один взгляд которой зачарует Габриэля Хэйса навсегда! Такая как Марджи ему, несомненно, понравиться: яркая, дерзкая, остроумная и веселая девушка! Ах да, еще Марджи Ребел была красавицей и стояла на одной социальной лестнице с ним. А она, Кэндис могла лишь попытаться стать кем-то вроде Марджи, ее бледной копией. Но попытаться стоит, ведь с оригиналом Габриэль незнаком. Глядишь, влюбиться да разглядит и ее собственные положительные черты! Или как там ее учила Марджи?
        Пышные волосы она уложила на бок волной, глаза подвела карандашом, добавив немного темных теней в уголки. Красная помада - для особых случаев, сегодня - как раз такой! Нить перламутрового жемчуга на шее и сверкающее черное платье в пол. Кэндис хотела выглядеть элегантно. Воистину элегантно, а не элегантно вырядившейся проституткой!
        Поставив на столик пузатый флакончик с духами, Кэндис подняла голову и посмотрелась в зеркало. В статике - почти Кэтрин Хепберн, однако стоило заговорить, и очарование рассеивалось. Простушка. Кэндис, и в самом деле, была красивой, но внутренняя неуверенность губит и не таких красавиц. "Да уж, похоже, наличие первичных женских половых признаков не делают женщину женщиной, - подумала она. - Может, я и красива, но какой прок с этой красоты, если она не в состоянии очаровать мужчину, который нравится?
        Увы, ей недоставало не только уверенности в себе, но и женственности. Вниманию большинства мужчин она не придавала значения, а в компании Габриэля Хэйса вовсе тушевалась. Чертов Габриэль!.. Как вообще может нравиться хладнокровный гад, некогда путавшийся с твоей матерью и разбивший тебе сердце? Ну что ты за дурочка, о Кэндис?! - корила она себя. - Все, с этого дня, Габриэль тебе не нравится. Не нравится, и точка. Плевать на учащающееся в его присутствии сердцебиение, перебои с дыханием, и прочие мурашки. Может, это вообще симптомы какого-то серьезного заболевания? Надо бы провериться, - решила она, спускаясь вниз.
        Чарли салютуя попкорном разве что сальто не крутил. Раненный он. Ну что поделать? Любимая команда забила гол, да еще и "в раздевалку!". Житель Сан-Франциско. И да, он любит хоккей. А еще девчачьи сериалы про вампиров и юристов. Отвлечь брата от хоккея было невозможно, но в этот раз судьба была милостива - комментатор объявил перерыв между таймами.
        - Как я выгляжу? - ожидая комплиментов, Кэндис покрутилась на месте. - Ну?..
        Окинув сестру оценивающим взглядом, Чарли закатил глаза, и с высоты своих почти метр девяносто рухнул на диван. Прямо на простреленную руку!
        Кэндис испуганно охнула, зажав рот ладонью.
        Тут же хорошенькая мордочка с выражением муки вынырнула из-за спинки дивана.
        - Куда собралась? - полюбопытствовал Чарли
        - На презентацию нового аромата от Каролины Джонс.
        - Ева не говорила мне, что у них сегодня какая-то вечеринка, - заметил он.
        - Если Ева чего-то там тебе не говорила, это еще не означает, что этого нет! - пробурчала Кэндис, раздосадованная одним только упоминанием имени мисс Сорос. Она вновь покрутилась. - Так как я выгляжу?
        Чарли продемонстрировал большой палец, но сказать ничего не успел, так как звуковой сигнал известил, что на почту пришло сообщение, которое нельзя было игнорировать, ибо было оно от Ирвина, и касалось работы. Он видел, что сестру что-то гнетет: она явно нервничала, хлопоча у ноутбука. Обыкновенная девичья неуверенность в себе или здесь что-то серьезное?
        - Знаешь, Джил беременна, - сказала Кэндис, извлекая листы из принтера.
        - Третьим?
        - Да.
        - Лучше бы аборт сделала, не плодила нищету.
        - Аборт грех.
        Чарли же отделался фирменной усмешкой гадкого мальчишки.
        - Ну, если бегемот Джил столь высокоморальна, что аборт считает грехом, пусть вообще не занимается сексом. Нет детей - нет проблем.
        Жаль, однако, прошли времена, когда негодника можно было отшлепать, - Кэндис ограничилась предостерегающим взглядом.
        - Чарли!..
        - Что? - он развел руки в стороны. - Скажешь, я неправ? Но как по мне безответственность и доброта - не одно и то же. Знаешь, как ситуацию вижу я? Безответственная похотливая сука, неспособная отказать ни одному кобелю на районе, тупая и примитивная настолько, что понятия не имеет о контрацепции, рожает очередного ребенка, хотя ей и первенцев-то кормить нечем. Что она может дать этим детям: жизнь? Это много или мало? Вот я бы не сказал, что аборт тут зло... - судя по легкой гримасе на лице сестры, развивать данную тему не стоило. Взяв со стола еще теплые листы, с только что распечатанным текстом, Чарли перелистал его.
        Простреленной рукой.
        Они оба уставились на его плечо: Кэндис - в изумлении, Чарли - сконфуженно.
        - Кажется, иду на поправку, - жизнерадостно объявил он. И едва-едва пошевелив пальцами, добавил. - Ого, оказывается, рука-то уже действует. Здорово, не так ли?.. - зазвонивший телефон пресек разговор. Чарли поднял трубку.
        - Такси подано, мадам, - торжественно объявил он, и, развернув сестру за плечи лицом к двери, вытолкнул ее.
        Ушла! Вот и славно! - радовался Чарли, стоя на крыльце. А еще он вдруг подумал о том, что сестра как-то по-особенному красива сегодня.
        - Эй, Кэнди, надеюсь, ты додумалась надеть рваные колготы или бабушкины трусы под это чудесное платье?.. - сложив руки рупором, крикнул он, и, убедившись, что усаживающаяся в салон автомобиля девушка хоть и игнорирует его, но слышит, громко продолжил. - Когда мужчине захочется снять его у тебя должна быть веская причина для отказа!
        Чарли не особенно разбирался в женской моде, но на зрение не жаловался и был вполне в состоянии отличить "красивое" от "некрасивого". Ну, а критерий у него был один "нравится - не нравится", так вот сегодня Кэндис ему нравилась. "Эффектный макияж или сестрица в последнее время расцвела?" - подумал он озадаченно глядя вслед автомобилю, скрывшемуся за поворотом. - Интересно, как зовут причину перемен?
       
       
       
       

 

       
        Солнечные лучи, словно расплавленное золото, подсветили перьевые облака на западе, мартовский вечер клонился к закату. У галереи, где таксист высадил Кэндис, не было ажиотажа: у дверей не толпился народ, нигде не было корреспондентов и фотографов. На парковке сиротливо притулились четыре машины, правда, все - представительского класса. Среди разбитого у здания парка, порхали голосистые птички, перелетая с ветки на ветку среди цветущих рододендроновых кустов. Опоздала? Или приехала сильно раньше срока? Выставка, очевидно, не произвела фурора. Марджи, без сомненья в искусстве профан, но неужели она ничего не смыслит в светской жизни?- пройдя через арочные зеркальные двери, Кэндис очутилась в просторном зале с высокими потолками, и начищенным до блеска мраморным полом. Круглые лампочки на потолке, цедили рассеянный золотистый свет, наполняя пустой зал таинственностью, эхом отдавались ее шаги, а по стенам скользили густые тени.
        В зале было так пустынно, что впору было кричать: "Аууу!"
        Оглядевшись по сторонам, она подобрала пышные юбки руками, и покружилась в импровизированном танце, любуясь собственным отражением в многочисленных зеркалах, расставленных по периметру.
        И, о чудо, в ее адрес зазвучали самые настоящие аплодисменты!
        Она резко встала на месте, ища глазами источник звука.
        Она смотрела испуганно, как будто бы он не в дверь вошел, а материализовался тут из клубов черного дыма. Очевидно, эта румяная девица слегка не в себе ... - его взгляд скользил от туфелек по сверкающей ткани платья вверх... - чуть задержался на ремне фотоаппарата, переброшенном через плечо, и двинулся дальше к весьма скромному, но будоражащему внимание декольте. Молочно-белые плечи, изящные ключицы, копна локонов и алая помада... Действительно, к чему мозги, когда платье село по фигуре? - Габриэль, улыбался дежурной улыбкой светского льва. А Кэндис, растерянно топчущаяся на месте ощущала себя агнцем, и... о да, сэр, черт возьми, ваши чары работают! - кричали ее зардевшиеся щечки и сверкающие чудесным блеском глаза женщины, которая нравится.
        - Вы прекрасны!.. - усугубил ситуацию Габриэль.
        - Правда? Спасибо, - Кэндис за свою жизнь еще не успела пресытиться комплиментами. - Вот мое приглашение, - порывшись в сумочке, она протянула Габриэлю распечатанный лист.
        - Должно быть, оно досталось вам по блату? - улыбнулся он, едва взглянув.
        - Почему вы так решили?
        - Выставка в четверг. На следующей неделе.
        - Тогда я пойду?
        - Нет уж ... суйте голову в пасть льву, - послышалось ей.
        - Что, простите, вы сказали? - ошеломленно моргая, вежливо переспросила она.
        - Сказал, памятуя о нашей старой дружбе, я позволю Вам фотографировать имеющиеся экспонаты. А вам что послышалось?
        - Да... именно так и послышалось, - опустив глаза, она сосредоточилась на фотоаппарате. Бродя по полупустым залам, она щелкала все подряд, но особенно часто - своего экскурсовода. О, завтра у Марджи будет много снимков, а у нее, Кэндис, еще больше!.. Опьяненная близостью мужчины, она неслышно ступала по начищенным до блеска холодным плитам, с любопытством крутя головой по сторонам.
        - Вы директор галереи? - поинтересовалась она у Габриэля, который шел рядом.
        - Нет, директор Тара Райс, а я владелец.
        - Сигнализация не сработает?
        - Пока я с вами, вы в безопасности, - с высоты своего роста Габриэль Хэйс нагло заглянул ей в декольте. - Красивый кулон, - с такой улыбкой отметил он, что тут же захотелось прикрыться.
        Воспользовавшись секундной паузой, она сумела взять себя в руки.
        - Знаете, как-то мне довелось услышать сущую нелепицу, как будто бы конкурент вашему телу только "Давид" Микеланджело? Слышала, но не видела, - сочла нужным добавить она, и тут же отвернулась, делая очередной кадр. Когда-то, они и вправду обсуждали эту тему с Марджи.
        - Не видели? - он как будто бы даже немного удивился. - Вы не читаете журналы и не пользуетесь интернетом?
        - Дело в том, что вы, опять же по слухам, злоупотребляете макияжем и фотошопом настолько сильно, что на снимках вас не опознать!.. Все равно, что нарисованы, - Кэндис простодушно хлопала глаза. - Так вот у меня вопрос, ... то есть, конечно же, не у меня, ... а у моей подруги-журналистки, - поправилась она, - что заставляет Вас, миллионера оголятся? Вы крохобор, готовый на все ради денег? Или заурядный эксгибиционист?
        - Ну, если вопрос ставить так, то... пожалуй, второе.
        Заигрываясь, Кэндис окинула его с ног до головы подозрительным взглядом.
        - Надеюсь, вы сейчас не скинете свои одежды и не предстанете передо мной во всей красе? - озорничала она.
        - Только если у вас имеется свободных сто тысяч долларов, - эхом отозвался от стен его голос. Кэндис беспомощно мигала глазами, и ее слегка подрумяненные щечки цвели маковым цветом. - Впрочем, есть и бюджетный способ. Думаю, вы уже догадались какой, - широким жестом, Габриэль отодвинул бордовую бархатную портьеру, пропуская юркнувшую птичкой даму вперед.
        Так Кэндис очутилась в обители смерти.
        Рассеянный поток красноватого тумана, в котором плавали картины, а в центре - куб наполненный кровью с глубин которого на поверхность поднимались пузырьки кислорода. Казалось, это адский котел, он кипит, и души грешников корчась в муках, сгорают в нем. "Кошмар и ужас! Только маньяки и потенциальные убийцы могут получать удовольствия от созерцания крови, размазанной по холсту, кипящей в котле".
        - У нас еще инсталляция будет, - Кэндис обернулась к своему гиду. "Ой, как неловко! Она что сказала это вслух?"
        - Это настоящая кровь?
        - Да.
        - Я считаю, такие художники должны голодать! Пусть прочувствуют на себе всю силу искусства!
        - Вам не нравится?
        - Смотрю я на кровавые мазки, на резервуар, заполненный кровью, и вижу тысячу пациентов, которых не спасли....
        - Это кровь животных, автор берет кровь на скотобойне. Он старит ее, вываривает, смешивает с медью, запекает... - зажав фотоаппарат так, что побелели костяшки пальцев, она крутила головой по сторонам, под его чуть хрипловатый голос, перед глазами, кружась в водовороте, летели призраки убиенных животных; она видела вылезшие из орбит передернутые дымкой смерти глаза и слышала предсмертные крики. И запах, этот сладковатый до тошноты запах крови. О да, она слышала его!.. Дьявольские картины! Мертвая энергетика. Кэндис стремительно отдернула руку, будто холодная поверхность куба могла обжечь. Ей вдруг стало страшно остаться одной в обители зла. Невольно у нее вырвался страдальческий вздох.
        - Я не буду фотографировать эти картины, - убрала она фотоаппарат. - Они жуткие. Я смотрю и вижу не мастерство художника, а чью-то боль, смерть. На мой взгляд, в человеке слишком силен инстинкт отвращения к крови, чтобы любоваться столь кровожадной красотой. Это как ... - она на миг задумалась, - как отдернуть ладонь от языков пламени или головокружение на краю пропасти - то, что всех нас спасает - страх перед смертью.
        - Не всегда. И, не всех, - в голосе Габриэля, в этой красной тьме ей вдруг почудилась горечь.
        - Одно радует, по крайней мере, автор не расчленят людей. Но и животных мне жалко, я не хочу смотреть на эти работы, мысленно подсчитывая, скольким божьим тварям такое искусство стоило жизни. Неужели кому-то может нравиться подобное? Признайтесь, эта выставка вампиров для вампиров?
        - Нет, эта выставка - лакмусовая бумажка - выявляет в людях ханжество, - Кэндис в этом красноватом полумраке, не могла разобрать шутит ли Габриэль. - Вы ведь едите мясо?
        - Ем.
        - Значит, тоже убиваете животных. Просто чужими руками.
        - Чувствую себя в логове людоеда, - она говорила, и наблюдала за тем, как маску равнодушия на красивом лице Габриэля Хэйса сменяет заинтересованность, а затем и восхищение. - Он как будто бы освежевал своих жертв, и бросил их в ванну!
        - О да, это действительно похоже на ванну крови, - согласился мужчина, обходя куб кругом. Его длинные изящно вылепленные пальцы медленно скользили по стеклу, очерчивая грани куба, в глазах отразился красноватый отблеск светодиодов, но Кэндис, чье воображение не на шутку разыгралось, казалось, что глаза зажглись дьявольским огнем и горят сами по себе.
        - Вам нравится эта инсталляция? - потрясенно спросила она.
        - Нравится, пожалуй, не то слово, которое я бы употребил. С точки зрения бизнесмена от искусства - искусство все то, что можно продать, а все, что можно продать не может не нравиться. Но подобное ... да, завораживает.
        В этом мире все имеет свою цену, но для себя Кэндис уяснила две вещи, первая - Габриэль ее одновременно влечет и пугает; вторая - она не выносит вида крови. У нее и голова кружится. И мурашки по коже!.. Непроизвольно мотнув головой, она резко развернулась, едва не влетев всем телом в стоящего позади Габриэля. Она стояла, не поднимая глаз и видела, как на шее в вырезе сорочки бьется пульс, как вверх-вниз движется воротник рубашки. Пересчитав пуговки, ее взгляд опустился ниже и ниже... пока, как и положено всякой скромнице не споткнулся о ремень брюк. Скромнее только школьницы младших классов. И то едва ли, дети еще не так закрепощены моралью.
        Руки легли ей на плечи, должно быть, как истинный джентльмен он хотел уберечь ее от падения. Убеждала себя Кэндис. И сама же не верила. Она просто не могла заставить себя посмотреть ему в глаза... В зал вошли две девицы в синих рабочих комбинезонах, такие же "ценители искусства", как и Габриэль Хэйс, заинтересованно обернувшись, одна из них сказала другой довольно громко. - Смотри, какая у босса отличная пятая точка!..
        "Слова достойные художественной галереи, - мрачно подумала Кэндис. - Хоть и не противоречат истине".
        Габриэль слышал скабрезный комплимент, улыбнулся, но не повернулся.
        - Справедливое утверждение, - согласился он.
        И щечки Кэндис вспыхнули: "Ах, он все слышал! И понял, что она тоже!"
        Окинув ее фигурку по-мужски оценивающим взглядом, в котором плясали бесята, Габриэль сознался.
        - Правда, если вам интересно мое мнение - женское тело гораздо красивее мужского. Могу поспорить, вы отлично сложены, не так ли, мисс Финли?..
       
       
       
        В ожидании такси, Кэндис подправляла макияж у зеркальных стен в фойе. И сотни изящно изогнувшихся шатенок, отбрасывающих локоны от лица, отражались в зеркалах по периметру. Габриэль, стоящий в дверях, вдруг подумал о том, что Кэндис кровь и плоть Макса Сороса, пожалуй, унаследовала аристократизма куда больше, чем Ева. Наверное, Макс смог бы полюбить эту девушку, если бы конечно, наступил на свою аристократическую гордость и позволил себе узнать ее. Ну, если бы, конечно, он вообще умел любить.
        - Зачем вы, женщины, так рьяно занимаетесь собой, вы же не хотите выйти замуж за собственное отражение в зеркале? - услышала она. - Мужчины редко женятся на тех, кто восхищает их, скорее на тех, кто восхищается ими.
        Она не слышала по-кошачьи бесшумных шагов за спиной, но в отражение видела его силуэт, различала черты. Ощущал жар его дыхания. "Нельзя стоять так близко! Это преступление!" - Кэндис стремительно обернулась.
        - Я ... не занимаюсь самолюбованием! А... всего лишь шарфик поправляю. А вот вы - Нарцисс, любующийся собственным отражением.
        К сожалению, у Габриэля Хэйса имелся шелковый платок, который он ненавязчиво поправил, бросив на Кэндис насмешливый взгляд через зеркало. И, вновь встретившись с ним взглядом, она позабыла обо всем на свете. Габриэль улыбнулся, очевидно, зная о впечатлении, которое производит на хрупкие девичьи сердца.
        Очутившись на улице, Кэндис стояла на тротуаре, не зная, куда идти. - "Вовремя подоспели эти девушки в галерее! Что в нем особенного? Мажор, приятной наружности только и всего! Как противостоять чарам? Ясно как: держаться подальше от колдуна, который их распространяет! Отличная идея. Просто выбрось его из головы, Кэндис, выбрось из головы, выбрось, выбрось.... Черт, проще голову выбросить".
       
       
       
        Качели, стоящие в глубине сада, прямо у увитой виноградной лозой стены, давно позабыли гостей, вот уже девять лет, один лишь вечер раскачивал их. С тех пор, как исчезла Жаклин, никто больше не качался на них. Жаклин, Жаклин! Когда-то он спал и с ней, - неустанно напоминала себе Кэндис. Но почему-то сегодняшняя ночь была как-то по-особенному таинственна и нежна, а звезды, сияли особенно ярко. В душе девушки рассветало некое прекрасное чувство, омрачённое горечью прошлого. Она знала, что должна бороться с собой. Нет, не так. Бороться за себя, за свою бессмертную душу! Кэндис всегда опасалась мужчин, те это очевидно чувствовали, сохраняя дистанцию. Она признавала наличие проблемы, но поскольку это не причиняло неудобств, предпочитала решать текущие вопросы. Проблема сидела так глубоко внутри, что Кэндис даже не знала о ней, до ... сегодняшнего дня. Вернее вечера. Что в тебе такого особенного? - задавалась она вопросами. Оглушительный стрекот мотора, и вылетевший из-за поворота мотоциклист, переключили ее вниманье. Жаль, что Крис в командировке и даже взбучку Чарли устроить некому! Травма плеча, а гоняет как сумасшедший! О чем он только думает? - Кэндис смотрела, как брат спешился с железного коня, и, сняв шлем, встряхнув волосами, направился к ней походкой супергероя: на плече рюкзак, в руке - шлем. Модная прическа, холеная внешность, подтянутая фигура, подобранная со вкусом одежда, дорогие аксессуары и дорогущее средство передвижения. А вот, кстати, хороший вопрос, сколько стоит мотоцикл?.. Конечно, в руках Чарли оседала около половины суммарного дохода семьи, ведь они с Крисом присылали домой около половины заработанных ими денег, но после необходимых выплат по счетам, хватит ли оставшихся средств на столь дорогостоящую покупку?..
        - Что, уже вернулась с фуршета? - Чарли покровительственно приобняв сестру за плечи.
        - Эм.... Да. Слушай, я и не знала, что ты байкер?
        - Вообще-то ты многого обо мне не знаешь. Но, с чего ты взяла, что я байкер? - он чуть нахмурил лоб.
        - Ну, у тебя навороченный мотоцикл, который стоит целое состояние.
        - А Габриэль Хэйс гоняет на спорткаре, он что, гонщик? Это все антураж, детка.
        - А как же плечо? Оно доставляет неудобства, ведь так?
        Поперхнувшись, Чарли натужено закашлялся в кулак
        - Разумеется, так. Или, по-твоему, огнестрельная рана может не болеть? Неужели, чтобы люди не сомневались в том, что у меня травма, я обязан вечно ходить с угрюмой физиономией? Слышала: мужчины не плачут? Вот и я не стану! - запальчиво заявил он, но заметив, что сестра немного огорчилась, несколько смягчился. - Не стоит переживать, Кэнди, я не лихач, а все эти дырявые футболки и косуха - приманка для девочек, любят они брутальных парней. Лучше расскажи, как сходила? Много гостей было, человек пятьсот, наверное? - хитро прищурился он.
        Взяв брата под руку, Кэндис застенчиво улыбнулась.
        - Пойдем в дом, расскажу, - увлекла она его за собой. - Чарли, ты когда-нибудь видел картины писанные кровью?
        - Нет. А что Декстер2 подался в искусство?
        - Эти картины такие жуткие, что я теперь, наверное, и не усну!.. О, Чарли, так, должно быть, выглядит раскаленный Ад!
        - Фи, подумаешь, картины. Судмедэксперты каждый день и не такие картины видят, - мальчишка явно был не впечатлён, а затем, немного подумав, глубокомысленно добавил. - А вообще, конечно, искусство переживает упадок. Художники скоро из говна скульптур налепят, лишь бы покупали. Куда катится современное искусство? Кошмар.
        Приклонив головку брату на плечо, они шли к дому, смеясь и болтая о всяких глупостях. Как в детстве. В конце концов, растрогавшись, Кэндис поведала Чарли несколько измененную версию событий вечеринки, которую она, якобы посетила.
       
       
       
        Настроение в эту ночь у Габриэля было приподнятым, спать совершенно не хотелось. Он съездил бы в клуб, но на шесть утра была назначена важная встреча. Именно по этой причине он принял решение не тратить время на дорогу до особняка и заночевать в своей городской квартире. Ослабив галстук, мужчина снял пиджак, по привычке аккуратно развесив вещи в шкафу. Он любил одежду, ее у него было по-настоящему много: классические костюмы, рубашки и футболки немыслимых фасонов и расцветок, косухи, джинсы, и даже килт. Полностью разоблачиться он не успел - до уха донесся мелодичный звон. Прошагав через холл, он широким жестом распахнул дверь. И остолбенел.
        На пороге стояла яркая блондинка в черном монашеском платье с круглым белым воротничком, в чьих глазах он прочел точно такую же растерянность, какая должно быть, промелькнула и в его взгляде.
        - Та самая Лея Финвал? - усмехнулся он. - Прямиком из Парижа?
        Играя ямочками, гостья кивнула, и скромно опустила глаза в пол. Псевдо-скромница повела плечиком, и черная ткань сползла, обнажая грудь. Разумеется, она была без белья. Она соблазнительно покрутила бедрами, и ворох черного шелка опустился у очаровательных женских ножек. Сдув с лица пряди пшеничных волос, голая бесстыдница посмотрела ему прямо в глаза:
        - Я ответила на ваш вопрос, мистер Хэйс? Теперь ответьте на мой, - пробормотала она, неотрывно глядя ему в глаза. - Какое число я загадала... в интервале от 1 до 10000?..
        Ресницы Габриэля дрогнули, и огонек задрожал в зрачках, разгораясь крошечным пламенем.
        - Пять?
        Острым язычком она облизнула сочные губки.
        - Надо же.... Угадал. Вот это везение! - ее губы приоткрылись, и, шагнув навстречу, она обвила руками его за шею и принялась жадно целовать. Заглянув ей в глаза, он понял, что не в силах остановиться. Но он был все еще зол на нее. Припечатав ее собственным телом к стене, он впился грубым поцелуем ей в губы. Блондинка стонала, елозила спиной по стене, но не отталкивала от себя.
        - Это не поцелуй, а ... укус, - возмущалась она по пути в спальню. Их губы и тела сплетались, вступая в борьбу, где не было побежденных, и быть не могло.
        - Заслужила!
        - Согласна, в прошлый раз я поступила нечестно,... - сбивчиво шептала. - Но, с тех пор я раскаялась и готова понести наказание!
       
       
       
       

 

       
        В погожий субботний денек семья Финли-Клинтон отправились в тюрьму на свидание к Бараку Клинтону. Радио мурлыкало кантри, горячий пустынный ветер через раскрытое окно овевал раскрасневшиеся щеки водителя, разгоняя прядки выбившихся из хвостика волос по лбу и вискам. Пребывая в отличном настроении, Кэндис не обращала внимания на нытье Джил о том, что брат и сестра Финли некстати затеяли эту поездку, потому как дочь ее больна. Скандал грянул как гром среди ясного неба. На очередную жалобу Джил, Чарли вдруг грубо заявил, что мол, болезнь Сары, которую он почему-то звал Лолой - вина Джил.
        - Повтори, что ты сказал? - сразу же заверещала оскорбленная мать.
        - Я сказал, что у бабы, которая раздвигает ноги для всех подряд, априори не может быть здоровых детей, - любезно повторил Чарли.
        - Послушай ты, мерзкий засранец, не смей оскорблять моих детей, ясно тебе? - взвизгнула Джил на всю машину.
        - Самое страшное оскорбление для них, что у них такая мамаша как ты.
        Терпение Джил вконец истощилось, и она принялась яростно колотить ногами по пассажирскому сидению, на котором сидел обидчик. Однако тот никак не реагировал. Высунув согнутую в локте руку в окно, Чарли через очки Ray-Ban любовался прерией.
        Вскоре ехать стало совершенно невозможно. В салоне стоял дикий ор, кресло Чарли сотрясалось, следить за дорогой становилось все сложнее.
        - Прекратите!.. Оба. Пожалуйста, - взмолилась Кэндис, удерживая руль.
        - Как ты смеешь, меня судить, ты паскуда? - теперь от кулачков Джил, работавших, словно маслобойка периодически доставалось и водителю. - Я за секс денег не беру!
        - Ну и зря. Не думаю, что маленькая Лола огорчилась бы, если бы ее мамаша приносила хоть какие-то деньги в дом.
        Кэндис несколько раз вмешивалась, пытаясь погасить страсти. Однако все без толку.
        - Ты вечно на стороне этого засранца!.. - обратив свой праведный гнев против нее Джил, довольно болезненно зарядила ей локтем в ухо, и Кэндис едва не потеряла контроль над машиной. Кинув очки на бардачок, Чарли отстегнул ремень, и, повернувшись в пол-оборота, изловил опрометчиво высунувшуюся между креслами Джил за запястья.
        - Тронешь ее еще раз, сучка, и я за себя не ручаюсь, понятно тебе? - он грубо отшвырнул ее на заднее сиденье. В такой ситуации Кэндис ничего не оставалось, как остановить машину, пока все трое не отправились к праотцам. Джил с ревом выскочила, и, глотая пыль из-под колес, металась по дороге пытаясь остановить проносящиеся мимо автомобили.
        - Мы не можем бросить ее тут в таком состоянии, - потрясенно прошептала Кэндис.
        - Ай.... Ну, вот что ты вечно лезешь, куда тебя не просят? Может эта истерика для нее очередной повод напросится к кому-нибудь в тачку?
        Наградив брата испепеляющим взглядом, Кэндис отстегнула ремень, и вышла из машины.
        Уговорить Джил вернуться не удалось. Но, по крайней мере, она согласилась взять деньги на такси и пообещала позвонить, если с ней случится беда.
        Когда Кэндис вернулась в машину, Чарли играл в телефоне. Несмотря на занятость у него нашлась пара "ласковых" слов и в ее адрес.
        - Зря ты защищаешь ее, - сказал он. - Эта такая категория людей, они срут тебе на голову, а стоит возмутиться, тут же смотрят на тебя взглядом побитой собачонки. И Джил, всегда будет, сука, жертвой, тогда как ты, та овечка, за чей счет она по факту кормится - всегда будешь монстром. Она еще личинок наплодит, а кормить их будешь ты. А Джил будет еще гнусить, дескать, ты могла бы давать ей и ее выводку больше. Но знаешь, что хуже всего? Сколько бы ты их не кормила, тебе никто благодарен не будет. Не-а, - он покачал головой. - Нет. В конце всей этой истории, тебя, моя наивная сестричка, окунут в ушат дерьма целиком.
        "Ну, действительно, разве не козёл этот Чарли?", - подумала Кэндис, прибавляя музыку громче.
       
       
       
       

 

       
        Это определенно был славный уик-энд, но вот и снова понедельник. Что поделать, всё хорошее имеет свойство заканчиваться, закончились и ее романтические каникулы. Такие короткие, мимолетные, а жаль...
        Лея обернулась. Габриэль сидел на диване, раскинув руки на спинку, среди мелких, напоминающих морскую гальку подушечек в бирюзово-серо-черной гамме, залитый прозрачным солнечным светом, превращающим его шевелюру в расплавленное золото, а глаза - в бирюзу. Легкий ветерок, колыхал голубую футболку, то и дело, забираясь под легкую ткань. Он производил впечатление льва, вальяжное царственное животное, купающееся в лучах солнечного света, между тем способное броситься на тебя и в один момент растерзать. Так странно видеть его уязвимым, добрым, лояльным, ведь он все еще хищник, а хищника приручить невозможно. В нем есть нечто мальчишеское и мужское одновременно. Обманчивая невинность, за которой кроется нечто темное, притягательное, что-то, имеющее сладкий вкус и запах греха. И, карамели. Присев на самый краешек дивана, она протянула ему большой стакан.
        - Кофе в постель, милый, прямо как ты любишь!
        - Ах, ты ж моя ты звездочка, неужели сделала это для меня? Сама? - он с наслаждением вдохнул аромат зерен. - Сбегала вниз, и купила?
        - Ну что тут скажешь? Я - хозяюшка!
        - Почаще показывай мне себя с этой стороны, и, воодушевившись, я исполню наш договор.
        Лея выглядела растроганной, по-настоящему растроганной. Моргнув, она посмотрела в сторону, и глаза ее как-то странно заблестели.
        - Тот на салфетке?
        Габриэль кивнул, отпивая большой глоток смолы со вкусом ванили. Зубы свело.
        - Кофе прямо как я люблю, - улыбнувшись, он дотянулся до ее рассыпавшихся по плечам локонов. Он пропускал золотистые прядки сквозь пальцы, любуясь игрой солнца. - Точно спелая пшеница...
        - Что, блондинок любишь?
        - Даже и не знаю, что ответить, - улыбнулся он, слегка озадаченный. - У моей матери были светлые волосы, и я ее любил. Определенно, любил.
        - Так это... - Лея озорно закусила губу, - да? Или нет?
        - Это: не знаю.
        - Эх, милый, напекла бы тебе гренок на завтрак, - взлохматив ему волосы, Лея нежно-нежно поцеловала его в самый кончик носа. - Но не хочу. Черт, а который час? - внезапно всполошилась она. - Десять? Я опаздываю на встречу со своим клиентом!
        Учитывая кулинарные способности мисс Финвал, сходу и не скажешь: повезло тебе или нет, - подумал Габриэль, вытаскивая из-под мягкого места туфель с тончайшей шпилькой. Пока Лея была в ванной, он решил проверить почту. Только вот беда, из головы совсем вылетело, куда он задевал свой смартфон. Чертова штуковина однозначно имела ноги, потому что все привычные места ее дислокации он уже обыскал. И не раз. Хотя кто-то же забросил его трусы на бра, да и носки тоже пропали! Взяв лежащий на тумбочке телефон мисс Финвал, Габриэль, набрал собственный номер и прислушался. Он ходил по квартире, словно сапер, прислушиваясь к жужжанию. Наконец, он обнаружил свой смартфон в подушечках, на диване в гостиной. Как он мог сюда его закинуть? - думал он, листая журнал звонков. - Сорок пропущенных звонков. Двадцать девять из них от Уильяма Мейера, финансиста компании. И пять смс: "Перезвони мне. Срочно". От Мейера же.
        Очутившись в одиночестве, Габриэль не успел набрать номер, как телефон вновь завибрировал в руках.
        - Доброе утро. Это Бил, не спишь?
        - Уже нет. Не теряй меня, я сегодня выходной.
        - А твоя утренняя встреча?
        - Перенес, там ничего серьезного. А что за паника, что стряслось?
        - Паника?
        - По-моему, двадцать девять звонков - это паника, нет?
        Уильям рассмеялся.
        - Звоню тебе, потому что Макс гребанный мудак, будет молчать до последнего! Кто-то понижает акции фирмы. Давно.
        "Разумеется, давно. А сказать-то надо только сейчас, когда в спешном порядке требуется, в лучших традициях барона Мюнхгаузена, за волосы вытаскивать себя из болота", - подумал Габриэль.
        - Скажи вкратце: это серьезно? - попросил он.
        - Да.
        Габриэль отпил, вернее, отъел еще глоток тягучего кофе.
        - Может акции падают сами по себе, из-за кризиса?
        - Нет, тут другое, Габи. Уверен, кто-то хочет поглотить фирму. Я навел кое-какие справки, - конечно, Уильям Мейер не станет так просто названивать спозаранку, не имея на руках фактов. - За всем этим стоит "Дональд Стоун & сыновья".
        - Европейцы?
        - Англичашки. Думаю, за счет фирмы Макса они хотят попасть на наш рынок. Я нарыл еще кое-какую информацию, только давай не по телефону. Заскочишь, сегодня в офис?
        - Ну а зачем же я, по-твоему, взял выходной? Конечно, чтобы поработать сверхурочно!..
       
       
       
        "Интересно, какой умник придумал совместить уборную и ванную комнату? Вот бы отблагодарить его ударом в нос! - думал Чарли, вытанцовывая затейливые па в коридоре. - Ох уж эти узкие джинсы. Интересно, какой идиот изобрел их? Что-то с ними определённо не так. Или эта мода такая... или чересчур прокаченные бедра. Но.... Но.... Но, проклятье, какого черта Кэндис заседает там с самого утра? Расстройство желудка? А может топиться надумала? Нет уж, вряд ли ему могло так повезти...." Если женщина забаррикадировалась в ванной - стучать бесполезно, а терпеть невмоготу. Распахнув окно, Чарли расстегнул ширинку и, прищурив один глаз, принялся целить... прямо на куст розовых роз из соседского сада.
        В этот момент дверь распахнулась.
        "Проклятье! Ни минутой раньше... или позже!" - чертыхался он, дергая заевший замочек на джинсах.
        - Какого черта оккупировала ванну? - обернувшись через плечо, буркнул он.
        Кэндис недоуменно подняла глаза.
        - Я красилась.
        Чарли скосил глаза, Кэндис выглядела не накрашенной: "И чего там было сидеть три часа?"
        - За время, которое ты там провела, якобы, накладывая макияж, я успел бы одноэтажный дом покрасить.
        - Я красила волосы, - сказала Кэндис, плотнее подворачивая синее полотенце на груди.
        Если она и покрасила волосы, то очевидно в свой родной цвет, потому что, сколько Чарли не всматривался, различий он не видел. Можно было, конечно рассмотреть шевелюру сестру детальнее, при солнечном свете, например, или под лупой.
        - Оттого, что ты теперь носишь мрачное тряпье и перекрасила волосы в другой цвет, ты другой не стала, - наконец глубокомысленно изрек он. - Думаешь все так просто? Покрасила волосы, и - другой человек? Не-а, нет. Ты все та же простушка Кэндис. Просто в черном полотенце и с черными волосами. Таких как ты, опытные мажоры по три на завтрак съедают. Кстати, не сказал бы, что тебе так лучше, - напоследок заявил брат, оглушительно хлопнув дверью уборной.
        - Полотенце синее, Чарли, - только и сказала она.
        - Новый имидж - новая кличка, - энергичный голос брата за ее спиной возвестил о его появлении. - Как же мне теперь называть тебя? Дай-ка подумать, - Чарли обошел сестру кругом, рассматривая так, словно она какой-то редкий экспонат в музее. - Может, черная пантера? Хм... нет. Клеопатра? Нет, тебе не подходит. Черная Мамба?.. - он скривился. - Э... нет, не то. Черная, черная ... кошка, гуща, жижа? Роза? Все не то! Думай, Чарли, думай, - он вдруг оживился. - Ворона. Да, точно, отныне я буду звать тебя Ворона! Ворона - это прямо твое, - заверил брат сестру, - ты всегда была вороной, просто раньше белой, а теперь будешь черной.
       
       
       
       

 

       
        Габриэль встретил Еву в холле, у лифтовых кабин. Одетая в нечто розовое, латексное, истинная мастерица изуродовать свои, в общем-то, неплохие внешние данные, она исхитрялась подобрать наряд, который не только перечёркивают достоинства и подчеркивают недостатки, но и визуализируют новые изъяны. По крайне мере, до сегодняшнего дня, Габриэль не подозревал, что ножки у Евы оказывается кривые и тонкие, тело длинное, нет ни груди, ни талии.
        - Доброе утро, Ева. Что, прямо с утра маешься от безделья? - на ходу поинтересовался он, вызывая лифт для руководящего персонала. Пропустив даму вперед, Габриэль нажал на цифру "17".
        - Почему не ночевал дома? - сходу набросилась она.
        - Ну, я уже большой мальчик.
        - Нам нужно серьезно поговорить.
        Никто не любит серьезные разговоры. Выходя из лифта, Габриэль выразительно посмотрел на наручные часы.
        - Через пять минут у меня встреча с Уильямом Мейером.
        Ева, семенящая рядом, надменно вскинула подбородок.
        - Может, мне стоит записаться на прием у твоего секретаря? - поинтересовалась она.
        - Замечательная идея, - поддержал Габриэль, и дружески хлопнув ее по плечу, прошел мимо. За этот дежурно-вежливый тон, всегда хотелось потуже затянуть ему галстук на шее.
        - А ну-ка стой! - ее вопль привлек внимание не только Габриэля, но и сотрудников. - Я сказала: у меня к тебе разговор, и отказа я не приемлю. Если откажешься меня принять, я буду кричать прямо отсюда!
        - Хорошо, у тебя минуты четыре. Пока снимаю пальто, вкратце обрисуй ситуацию. Ключевое слово, разумеется "вкратце", - приветливо кивнув секретарю, он пропустил Еву в свой офис. Сам он сразу прошел к шкафам, где молча раздевался. Что же, значит, начинать разговор придется именно ей. Но тут были определенные проблемки. Впрочем, сейчас помимо всего прочего, она на него злилась, не такая уж она и дурочка, чтобы не знать, что все выходные он кувыркался с этой своей мерзкой адвокатессой, которая на днях вернулась в город!
        - Эта профурсетка, Лея Финвал, опять забралась к тебе в штаны? - "А что, пусть знает, что она знает!"
        - Личная жизнь на то и называется личной, что о ней не трещат на всех углах, - отрезал Габриэль, усаживаясь за свой рабочий стол. - Так какое у тебя ко мне дело? Время, - напомнил он.
        - Все дело в том, что мне осточертело, что меня называют бездельницей! Что ты улыбаешься? Это правда, называют, и в прессе, и в интернете, и в журналах ... везде. Короче, я решила устроиться на работу, к тебе... - щебетала Ева, расхаживая взад-вперед по кабинету.
        "М-да... четырьмя минутами тут не ограничишься...", - думал Габриэль.
        - ... директором! - с энтузиазмом продолжала Ева.
        "Катастрофа!" - огорчился Габриэль.
        - ... пусть не самым главным, но важным. Это мое основное требование. Здорово я придумала, что молчишь?
        "Здорово? Да это самоубийственно". Вместо участия он холодно посмотрел на нее.
        - Штат укомплектован.
        - Да пофиг! Я могу быть директором хоть целой организации, просто начну с малого. С галереи! - с энтузиазмом предположила она. - Я отлично контролирую людей.
        "Ева Сорос себя контролировать не в состоянии, куда ей в управление?" - думал Габриэль, вертя ручку, а девушка тем временем усиленно вспоминала, как в любимых ею сериалах соискатели борются за место под солнцем.
        - Вспомни-ка себя, с чего ты начал?
        - Окончил университет.
        - А потом?
        - Устроился на работу. Отнюдь не на руководящую должность. Я уже не говорю о том, как несладко мне пришлось, когда Каролина обменяла меня Эду. Полгода я был рабсилой - Эд большой поклонник системы штрафов. Я трудился, наверное, по сто часов в неделю, и все бесплатно!
        Ева была ошеломлена, такой истории она еще не слышала.
        - Ведьма продала кого-то в рабство? - изумилась она.
        - Не ведьма, а Каролин, не кого-то, а меня.
        - Тебя? - эхом повторила она. - Разве у нас все еще продают людей в рабство?
        - Я выразился не буквально, а фигурально.
        - Фигурально?..
        - Забудь.
        Широченная улыбка преобразила ее лицо, глаза округлились.
        - А за что Ведьма тебя продала?
        - Это долгая история, но если вкратце - Каролина обменяла меня на эксклюзивные серьги с сапфирами. В общем, не будем о грустном, время поджимает. Я тебя услышал, понял. Вот мое решенье: на руководствующую должность не рассчитывай, но кое-что в отделе кадров тебе подыщут.
        - Ну-у-у возьми меня, возьми, я хочу в управление, - в такт своим словам ударяла она своей сумочкой из разноцветного бисера по полированной столешнице. Звук выходил мерзкий. - Габриэль поморщился. - Неужели девчонке невдомек, что Каролина скорее отрубит себе руку, нежели уволит Тару Рейс? Хотя лучше пусть Каролина отрубит Эду Мартини его раздвоенный язык, тогда сотрудники вообще перестанут увольняться.
        - Меня устраивает Тара Рейс, и закроем эту тему, - отрезал он, и, придвинув к себе телефон, набрал финансового директора фирмы.
        - Бил, я на месте. Зайди ко мне.
        "Это такой вежливый способ распрощаться? Ну, уж дудки!"
        - Уволь ее, уволь Тару Рейс!.. Я хочу... себе... эту... должность,- канючила она, лбом ударяясь в многострадальную столешницу. Этот стук сводил с ума. Наконец, до ее уха донесся вздох отчаянья, а может быть гнева.
        - Что же, я могу уделить вам две минуты, мисс Сорос. - "О, переход на официальное обращение - дурной знак", - сообразила она, а Габриэль между тем продолжил, все так же холодно. - Итак, для начала позвольте ознакомиться с вашим резюме. Еще мне хотелось бы посмотреть рекомендации с других мест работы, их вложите в папку с резюме, и давайте сюда, - он протянул руку.
        Ева нервно хохотнула.
        - Это что, собеседование?
        - Можно сказать и так.
        - У меня нет резюме.
        - Ага, ясно. Резюме нет и рекомендаций тоже нет. Мисс Сорос, какое у вас образование? - Ева едва не заскрежетала зубами от досады. "Она четырежды поступала в колледж!.. В три разных колледжа, а этот коварный сукин сын бьёт в слабое место!".
        - Ты же знаешь, я изучала четыре разных профессии, - уклончиво заметила она. Откинувшись спиной на спинку мягкого кресла, Габриэль смотрел на соискательницу должности в упор, весь его облик вся эта ситуация вызывала желание по-дурацки захихикать, и притвориться девочкой-девочкой. - Ну что ты такой противный?.. - милые уловки по крови передаются каждой особе женского пола. - Разве успешные люди сплошь выпускники Гарварда или Йельского университета? - попыталась она шутить. - Однако многим удалось построить успешные карьеры, например, в спорте или в шоу-бизнесе.
        - В какой сфере вы намереваетесь строить карьеру, мисс Сорос, в спорте или в шоу-бизнесе?
        Пусть это и было первое в ее жизни собеседование, она нутром чувствовала, что должность уплывает. Ева едва-едва сдерживалась, чтобы не наорать на будущего шефа.
        - В управлении, - процедила она.
        - Хорошо. Опыт работы в управлении, у вас какой? Какой у вас вообще опыт работы? - докопался до нее сукин сын! И тут произошло то, что частенько происходило в сложные моменты - психика не выдержала, и Ева разразилась такой отборной бранью, что покраснел бы и забор. Пойдя пунцовыми пятнами, она распалялась все больше. Неизвестно чем кончилось бы дело, если бы не своевременная пауза - двойные стеклянные двери приотворилась, в кабинет вошла чопорная старуха в брючном костюме, неся поднос с дымящимися чашками кофе. "Фу, убожество! Ну, кто держит на работе престарелую секретаршу? Это же лицо фирмы", - схватив с подноса дымящуюся чашечку, по-женски Ева оценила секретаршу.
        Не обладая стратегическим складом ума, она все же понимала - вновь завести разговор - получить отказ, а если начать настаивать так еще и в грубой форме. Женская сущность подсказывала, что сейчас правильнее - переждать бурю, а уж затем вновь вернуться к разговору. Выбрать момент, когда Габриэль будет в хорошем настроении, и вперед! Он согласится, непременно согласиться. Потому что, в противном случае она изнасилует ему мозг. Это знали они оба, - улыбаясь своим мыслям, Ева поставила пустую чашечку на поднос и встала из-за стола, отложив разговор до лучших времен. Встретившегося в дверях Уильяма Мейера она приветствием не удостоила. Уже в дверях, она чуть задержалась, желая разнюхать, чем вызван переполох в компании. А тут именно, что был переполох!
        Габриэль был крепко не в духе, и выражений выбирать был не намерен.
        - Так что там с "Сорос Фармацевтик-С"? - поинтересовался он, всматриваясь в цифры.
        - "Дональд Стоун & сыновья" активно скупают акции компании, если они купят еще 10-12%, то войдут в совет директоров и смогут претендовать на слияния, если больше 15% - слияние будет на невыгодных для нас условиях, - доложил Уильям Мейер, располагаясь в кресле напротив кресла своего босса.
        - Сколько у них акций?
        - Точных данных пока нет, по предварительным данным не менее 10%, а то и все 15 %.
        - Что предпринимаете сейчас?
        - Узнаем подноготную о директорах фирмы, хотим исключить личный мотив.
        - Хорошо, держи меня в курсе.
        - Ясно дело, ты уж прости, но на Макса надежды никакой нет. Даже совет директоров им не доволен. Да, и еще, Габи, мелочь, но все же.... Кто-то подделал подписи на чеках, и снял кругленькую сумму со счетов компании.
        - Кто это был, уже установили?
        Уильям Мейер, поднявшийся из клоаки в мир богатства и роскоши исключительно благодаря таланту и трудолюбию, не выносил мажоров, только и способных что проматывать родительское состояние. Но конкретно этого мажора он любил. Если и подчиняться богатею, то хотя бы такому, который знает, чего хочет, - считал он.
        - Уже работаем над этим.
        - Хочу получить результат к концу рабочего дня, Бил.
        - Хорошо, босс, сделаем все возможное.
       
       
       
        Прошлая неделя выдалась насыщенной, и ... информативной. Во-первых, она ходила платить штраф за украденную в галерее картину, где выяснилось, что ее брат курит марихуану. Ну а ту эпичную поездку к отчиму и вовсе хотелось стереть из памяти. Вот что не говори, а у Чарли явный пробел в воспитании!.. В общем, от таких выходных требовался отдых, - подавив вздох огорчения, Кэндис откусила кусочек печенья, и уставилась в окно.
        Откуда-то из-за кустов чайных роз раздался протяжный вой, подскочив на месте, она едва не уронила печенье в кофе.
        Ах да, еще и Рози! Вчера, Чарли откуда-то приволок ротвейлера. Несмотря на лекцию по теме Бойцовские собаки детям не игрушки, на семейном совете собаку было решено оставить. Еще не хватало, чтобы Чарли залил слезами пол.
        А ведь был пятничный ультиматум босса, давшего месяц на решение проблем. Ну, а что? Кто станет удерживать работника, который не является на работу месяцами? В современном мире люди работают, чтобы жить, и живут, чтобы работать. На раздумья нет времени, секунды решают судьбы людей. Но хуже всего была собственная безалаберность, у нее целая куча проблем, а она о чем думает? О весне, платьях, танцах? О любви. А надо - о работе. О работе, - Кэндис скосила глаза на ноутбук. - Одна радость в жизни. О, нет, что опять? Нет. Или все-таки да? Нет, нет и еще раз: нет. Сдала снимки в фотоателье? Теперь жди. А одним глазком? Но только одним! - торопливо подключала она флэшку к ноутбуку. Пара кликов - и вновь развернулась галерея. Глядя на экран, она глуповато улыбнулась своим мыслям. - О да, у Марджи будут фото с выставки, но у нее, Кэндис, их явно будет больше - на ста шести снимках на ста - Габриэль. Ох, какие глаза, бирюза. Хитрющие! Святая правда - красота спасет мир, а мужская спасет Мир от вымирания. Вот как у него получается так смотреть, что душа поет, в груди зреет сладкая дрожь, низ живота сладко вяжет, а глаза трещат электричеством? Как? Вероятно, это страх, - кончики пальцев коснулись холодного экрана. - Часто дрожь естественная реакция на испуг, когда в личное пространство вторгается незнакомец, человек паникует и безотчетно ... дрожит. Дрожит, дрожит, как она в галерее, когда он пару раз мимоходом коснулся ее...
        Бум!.. Бабах!!! Оглушительный вопль и лязг металла, раздавшийся за спиной, заставил ее волчком вверх подскочить на стуле.
        Сотрясаясь всем телом, Кэндис обернулась.
        Размахивая руками, словно мельница лопастями, брат, что шаман скакал по кухне, барабаня поварешкой в сковороду.
        - Та-дам-с! У меня для тебя сюрприз! Радуйся, радуйся! - рука его очертила в воздухе полукруг, со свистом рассекая воздух. - А это там что такое? - заинтересовался Чарли.
        - Где? - Кэндис машинально сдвинулась правее, закрывая корпусом ноутбук, но коварный брат заглянул слева. Краска залила лицо так, что повернуться было никак нельзя, так она и сидела - пунцовая как рак, уткнувшись носом в монитор. - Ах, это? Вот тут на экране? - смущенно ерзала она на стуле. - Отправляю по почте снимки для Марджи.
        - Так ты вчера отправляла, и позавчера... Может, перешлешь уже всю галерею, что по нескольку раз одну и ту же работу делать? - малолетний крысенок хитро прищурил подбитый глаз - она видела это в отраженье экрана.
        - Марджи велела переслать еще. Зачем? Не знаю, значит ей так надо, - отрезала Кэндис, захлопнув ноутбук. - Так о каком сюрпризе шла речь? - переключила она внимание брата.
        - Хотел позвать тебя в сад, поиграть с Рози.
        - Слушай, я вот тут подумала, раз уж мы расширили штат любимцев, может, заодно и свинью заведём, как у Джорджа Клуни? Ну же, Чарли, соглашайся! Будет хоть на кого свалить беспорядок в доме.
        - О, в кои-то веки нормальная шутка, Ворона, - хлебая суп прямо из кастрюли, он закусывал его тортом. - Но общая статистика все равно не в твою пользу. Ты на улицу? - из-за набитого рта, он до крайности напоминал белку, заложившую орехи в обе щеки, язык едва ворочался. - Выкинь мусор, - он кивком указал на пять черных мусорных мешков, сиротливо жавшихся друг к другу. В ответ на негодующий взгляд сестры, он невзначай продемонстрировал перемотанную руку. - Что-то у меня ручка разболелась, должно быть, на погоду.
        "Ага, ручка у него болит! - перебросив ремешок сумочки через плечо, она взялась за пакеты.
        - Ай, больно! Рука, говорю, болит! - зычным голосом своеобразно подбодрил брат замешкавшуюся сестру.
        - Болит? Но ведь только одна! - вернув мешки на место, проорала она еще громче.
        - Что? - гадкий крысенок изобразил недоумение на мордочке.
        - Говорю: рука-то, она, конечно, больная, но только левая. А правая-то действует? Действует. Вот ты ей ... все к баку и перетаскай, когда поешь. Только, осторожнее. Ладно?
        - Кэндис...
        - Ой, всё, мне пора! Завтрак как ты уже заметил на плите.
        - Куда идешь?
        - К Джил.
        Чарли ответил гримасой. Да, они с Джил на дух не переносили друг друга. Но объяснить причины сей неприязни прояснить отказывались. Кэндис пробовала.
        Джил позвонила ранним утром и сообщила, что у нее имеется кое-какая информация касательно ее брата, и она готова ею поделиться. Естественно, не бесплатно. Кэндис сразу выехала к названной сестрице. А почему нет? Разве не она двуногий кошелек Джил? Самое время купить немного бесполезной информации, вроде той, что Чарли обожает девчачьи фильмы про вампиров, и предпочитает яблоки вишне. Хотя, чего сразу Чарли? Будет вполне в духе Джил, если та расскажет какую-нибудь детскую шалость Криса, аргументируя чем-то вроде: я сказала брат, но не уточнила какой, разве Кристофер тебе уже не брат? Впрочем, на этот раз Джил расскажет про Чарли, в отместку за драку, - в этом Кэндис не сомневалась. Жизнь в районе, с тех пор, когда она навещала Джил в последний раз - кардинально не поменялась, все те же наркоманы, проститутки и бойцовые псы. Не успела Кэндис постучать, как дверь тут же распахнулась, и одутловатая физиономия Джил Клинтон возникла в проеме.
        - Вот и фея моя материализовалась! Проходи скорее, - остерегаясь пересчитывать денежки на глазах у соседей, она втянула гостью в дом. - Добро пожаловать в рай, сестрица! - хрипловатый смех звучал не очень-то добро.
        Едкий запах перегара и мочи сбивал с ног. Оказывается, она успела позабыть, каково это: жить в нищете! Пока Кэндис робко топталась в проходе, Джил, схватив пакет с деньгами, трепетно прижала его к груди, как Горлум кольцо Саурона. А Кэндис осмотрелась по сторонам, у двери топталась смуглая кучерявая девочка, чья смуглая кожа и волосики-пружинки бередили нехорошие подозрения насчет отцовства Джона Дайсона.
        Улыбнувшись, Кэндис потянула ей гостинец - коробку конфет.
        - Земляника и шоколад, попробуй это очень вкусно, - схватив подарок, девочка молча прижала его к груди.
        - Сара, ну-ка скажи тете "спасибо", - обратилась Джил к дочери, которая набив рот конфетами, и вовсе убежала из кухни.
        - Сколько ей?
        - Четыре... или пять. Пока четыре. Будет пять. Ты не подумай чего, она разговаривает, - прояснила Джил ошеломленной гостье. - Просто она молчунья. Ладно, Бог с ней. Попьем кофе? Садись вон, на стул, - кивком головы она указала на табурет.
        Присев на стул, Кэндис тут же ощутила, как в ягодицу впился болт. Вообразив себя принцессой на горошине, она мило улыбнулась, решив остаться на "пять минут вежливости", отбыть повинность и уйти еще до того, как стрелка часов покажет ровно. Сейчас было без четверти пять.
        - Так что ты хотела рассказать мне? - Кэндис решила выбросить двадцать минут из жизни на свалку, хоть с какой-то пользой.
        Джил от изумления открыла рот.
        - Я хотела тебе что-то рассказать? А-а, ну я беременна, вот. Уже пятый месяц.
        Глаза Кэндис широко распахнулись от удивления.
        - Неужели это правда?
        - А с чего бы я, по-твоему, разжирела как боров? Может титьки у меня и маловаты, но вот попка как у бразильянки, - увидев как от изумления лицо гостьи буквально вытянулось, Джил по-своему истолковала ее удивление. - Будь это не так, разве было бы у меня двое... ой, уже трое малышей? - добавила она, нежно поглаживая себя по круглому как барабан животу. - Можно сказать у меня два с половиной малыша, можно так сказать, Кэндис?
        - Тебе - можно все!.. - торжественно подтвердила та.
        - Ну да, я ведь мамочка, - с этими словами Джил достала из пачки сигарету, прикурила и медленно затянулась, выпустив дым через ноздри. - Это косячок... расслабляет. Экологически чистые витамины, - пожала она плечами в ответ на изумлённый взгляд Кэндис. - Хочешь? Не хочешь? Я так и знала, ты же у нас за здоровый образ жизни. А-а, постой.... Я, что, в самом деле, обещала раскрыть тебе какой-то секрет?
        - Но ты же ведь его мне уже рассказала, разве нет?
        Джил смягчилась, решив вести себя немного любезнее с этой курицей. Все-таки курица эта несла золотые яйца. Поплевав на стакан, она протерла его подолом цветастого халата и поставила на заляпанный чем-то клейким стол. Стакан сразу же намертво прилип к клеенке.
        - Я другой секрет знаю, - доверительно сообщила она, зажав сигарету в зубах. - Этот смазливый кобель.... В смысле брат твой, якшается с бабами, ты вообще в курсе? - прошипела Джил.
        - Что ты? Такой юный мальчик и уже интересуется девушками?.. - наигранно воскликнула Кэндис, решительно вставая со стула.
        - Да погоди ты, шустрая какая, сядь, успокойся, это еще не все. Джон как-то обмолвился, что Чарли охоч до богатеньких дамочек. - "Серьезно? Это и есть та самая тайна?" Кэндис чувствовала себя одураченной. Чарли сам рассказал, что у него отношения с Евой Сорос. - Кэндис, клянусь - твой брат монстр. Все, что о нем говорят - святая правда. Он якшается с бандой наркоторговцев и убийц. Чарли мерзкий двуличный сукин сын, он кусается в сто раз больнее любого бойцового пса Джона. В прошлом году погиб Курт Ибсен, так кажется, звали того парня? Знаешь такого?
        - А должна? Что в его жизни такого примечательного для меня? - Кэндис могла поклясться, что названное имя ни о чем ей не говорит.
        - Тебя должна интересовать не жизнь этого парня, а его смерть.
        - И как же он погиб? Что с ним случилось?
        - Лучше спроси об этом своего братца, он лучше знает. Он там был. Ты что такой истории не знала? Ба, да ты еще глупее, чем я думала.
        - Хватит говорить загадками, Джил. Если ты знаешь что-то конкретное - говори, а нет, тогда прекрати оскорблять Чарли. Ну?..
        - О да, Кэндис Финли, возвести на пьедестал, и молиться, это так тебе присуще, - добродушно хохотнула Джил, а затем продолжила уже не так благодушно. - Но вот знаешь, какая штука? Даже, если бы я что-то знала, то и слова тебе бы не сказала. Тебе, наверное, интересно почему? Я хочу, чтобы Чарли Финли издох в муках, вот чего я хочу. А ты бы на это смотрела, и ничем ему помочь не смогла...
        Только, когда за спиной раздался грохот упавшей табуретки, Кэндис поняла, что на ногах.
        - Пожалуй, я пойду.
        - Да. Так будет лучше. И еще.... Не приходи сюда больше.
        "Разве после такого приема стоит просить об этом?" - подумала Кэндис, покидая не слишком гостеприимный дом. Однако день не исчерпал сюрпризы. Спускаясь с лестницы, Кэндис поравнялась с Джоном Дайсоном, который возвращался домой.
        - Уже уходишь, лапуля? - схватил он под локоток пробегающую мимо девушку. Но Кэндис была так расстроена, что вести беседы ей не хотелось даже из вежливости. В назревающий конфликт вмешалась Джил. Спустившись, она схватила сожителя за руку.
        - Джон, оставь ее. Уходи, Кэндис!.. Да уберешься ты отсюда сегодня или нет?.. - прикрикнула она.
        Кэндис ушла.
        Нет, она не бежала, просто очень быстро шла к своему пикапу. Усевшись за руль, она бросила беглый взгляд на второй этаж лачуги, где в окне на фоне желтого света маячили две фигуры: одна мужская - грозная, размахивающая руками, другая - съёжившаяся женская фигурка. Разве можно спасти того, кто спасенным быть не хочет? Повернув ключ, Кэндис отвернулась: что ей за дело до того, что Джил Клинтон исхитрилась повторить бесславный путь мачехи?
       
       
       
        Она сидела в своем пикапе в тени раскидистых крон деревьев, а напротив сияла в ночи неоновая вывеска "Бойцовский клуб". Улица была усыпана шумными стайками хищной молодежи с голодными глазами. Парни кидались друг к другу в объятья с радостными возгласами, галдели, и следили взглядами за девчонками в коротких юбчонках.
        И никакого криминала.
        Наконец, спустя полчаса ее ожиданий, показался и Чарли. Он был не один, в компании молодой прилично одетой женщины. Улыбаясь и целуясь, парочка села в салон припаркованного на углу красного авто.
        Кэндис посмотрела в зеркало заднего вида. Водитель и пассажир тойоты смеялись, болтали, целовались. В общем, делали все то, что делает молодежь - наслаждались жизнью, молодостью и друг другом.
        И ничего предосудительного.
        Если конечно, не считать таковым то, что он встречается с двумя девушками сразу. Поступок, который, несмотря на всю ее нелюбовь к Еве, совершенно не красит брата. Хотя, опять же: как знать, может с Евой покончено? Современная молодежь такая быстрая.
        Затаившись в своем укрытии, девушка откинулась назад в кресле, ожидая отъезда тойоты. Вот она убедилась, что, по крайней мере, сегодня, Чарли не замышляет ничего дурного. Но беспокойство не покидало ее. Когда мигнув фарами автомобиль скрылся, увозя в ночь возлюбленных, до Кэндис вдруг дошло, что именно насторожило ее - каким ветром, девушку на столь дорогом авто занесло в "Бойцовский клуб"? Кэндис ни разу не видела, чтобы, например, Габриэль Хэйс коротал вечера в подобных заведениях.
        Телефонный звонок застал врасплох, заставив подскочить на месте от неожиданности.
        - Алло, мисс Финли? Приезжайте, пожалуйста, маме плохо.
        Плохо? Еще... - Кэндис бросила торопливый взгляд на часы, - около четырех часов с Джил все было очень даже нормально. Что же могло приключиться в столь короткий срок? Ей не слишком хотелось возвращаться в ту лачугу, но Джейсон, сын Джил не просто плакал, он рыдал, но причину объяснить не мог или не хотел.
        Грустно вздохнув, Кэндис повернула ключи.
       
       
       
        Она нашла Джил, на полу в луже крови.
        Отправив детей на кухню, она опустилась на колени и приступила к осмотру женщины, лежащей на полу в луже собственной крови. Синяки, распухшее лицо свидетельствовали о том, что та была избита. Но столько крови.... Господи, откуда ее столько? - осененная страшной догадкой, Кэндис осторожно приподняла подол халата Джил, обнажив перепачканные кровью бедра.
        "Выкидыш. О, Боже".
        Навыков оказания первой помощи тут явно было недостаточно, требовалось вмешательство специалиста.
        Окровавленные пальцы порхали по кнопкам сотового телефона, когда рука Джил, в лучших традициях фильмов ужасов вцепилась ей в запястье. Прижав плечом трубку к уху, Кэндис положила ладонь на пылающий лоб молодой женщины, корчащейся в судорогах.
        - У тебя жар, Джил. Я вызову врача.
        - Не надо, Кэнди-и-с, - простонала она. - Ой!.. Как больно! У меня нет страховки. - Это был серьезный аргумент, но выбора не было. - Просто позволь мне умереть. Я хочу умереть.
        - Кто тогда позаботиться о них? - Кэндис указала кивком на детей стоящих в дверях, и с ужасом взирающих на происходящее. - Если дети не нужны родной матери, кому тогда они вообще нужны? Кому, как ни нам с тобой знать об этом, Джил?
        Все то время пока ехала скорая помощь, Кэндис пыталась облегчить страдания Джил. А Джил, облегчить душу. Такой настрой совершенно не нравился ей, у Кэндис сложилось впечатление, что Джил готовится к ... смерти. Она не расспрашивала Джил о том, что привело к выкидышу, вгонять потерпевшую в краску, чтобы услышать что-то, в стиле: "Ой, а знаешь, я такая неуклюжая упала с лестницы". Думать, вникать в суть проблемы, и грустить о том, как много жестокости в этом мире, философствовать о том, что так легко изменить свою жизнь, стоит только захотеть - ей не хотелось. Мысленно абстрагировавшись, Кэндис сосредоточилась лишь на оказании помощи стонущей от боли женщине.
        Но Джил бредила. А может быть, и нет.
        - Я не хотела этого ребенка! Малыш, решил не приходит в этот мир, полный зла и безысходности, ведь, даже родная мать презирала бы и ненавидела его, понимаешь, Кэндис?
        Кэндис молилась, чтобы медики прибыли как можно скорее, ей уже и самой начало казаться, что Джил вот-вот умрет.
        Даже когда окровавленное тело женщины грузили на носилки, она все цеплялась за сводную сестру, стоящую с ней рядом, и говорила, говорила. Джил требовала, чтобы за Сарой и Чарли присмотрела их нянечка, чтобы не травмировать детей незнакомой обстановкой еще больше. Она запретила Кэндис брать детей к себе. "Прошу, не стоит провоцировать Джона!.. - Не зли его, Кэндис, он может причинить зло не только тебе, но и детям. Я этого не вынесу!.." - шептала она до тех пор, пока подействовавшее снотворное не оборвало ее бессвязный бред, погрузив в спасительный сон.
       
       
       
       

 

       
        Лея Финвал обладала практичным умом, даже собственную женственность она обратила себе во благо. Он заметил еще тогда, на первом курсе, когда мисс Финвал желая получить высший бал по истории, обрезала и перекрасила свои русые волосы в светлый цвет, только потому, что профессор слыл большим поклонником Мэрилин Монро. Проходя собеседование на должность помощника юриста, она заперла в туалете конкурентку и получила должность в виду отсутствия конкурента. Переспала с начальником, в двадцать три заполучив работу мечты. Такие не имеют подруг, уводят отца семейства из семьи на спор, закладывают в ломбард семейные драгоценности, а на вырученные деньги покупают себе раритетное авто и меха. Сталкивают лбами братьев и лучших друзей. И все свои трюки проворачивают с невинными широко-распахнутыми глазками. Умные мужчины, таким женщинам не верят. Не верил и он.
        И все же было в ней нечто притягательное, некая прелесть ядовитого цветка - знаешь, кто она, но все равно влечет, манит. Это как просматривать матч в записи, надеясь на иной результат. И, все-таки периодически на него находило необъяснимое желание испытать судьбу, пощекотать себе нервы. Вот, например, как сегодня.
        Габриэль умылся и холодно посмотрел на собственное отражение в зеркале мужского туалета.
        "Ну, что тут скажешь? Забава с граблями просто чудесна, когда лоб крепкий".
        Зеркало напротив передернулось туманной дымкой воспоминаний. Солнечная блондинка, подхватив летящие юбки, смеясь, танцует на столе... жизнерадостная и пьяная, такая же, как и он. ... И чей-то голос, напоминающий его собственный: "Как насчет сделки? Заключим договор, если и через десять лет мы оба будем еще холосты, то поженимся. Как тебе?". - "Вот бы заставить тебя подписать его кровью!". - "Неси лезвие..." - он поочередно подставлял под струи холодной воды ладони, особенно часто ту, которую пересекал едва заметный белесый рубец.
        Закрутив кран с холодной водой, он вытер руки салфеткой и вернулся в зал, где за столиком, изучая винную карту, сидела мисс Финвал. С ее идеально-прямой спиной, чуть качая ножкой в остроносой туфельке.
        - Кто звонил? - не получив ответа, Лея дождалась пока Габриэль займет свое место, напротив. - Ну что, будем праздновать мой приезд? Готов праздновать? - кокетливо взмахнув ресницами, она пригубила из бокала.
        - Готов выпить.
        Она передала ему бокал, разумеется, интимно, невзначай, коснувшись его руки.
        - Оцени мой выбор.
        - "Дональд Стоун & сыновья"? Они твой выбор, не так ли? - Габриэль наслаждался вкусом шампанского и тем, как мисс Финвал подбирает маски: вот - милая растерянность сменяется изумлением; затем испуг, и вот, наконец, маски сброшены - перед ним истинное лицо - маленькая беспринципная хищница. Она улыбнулась. Слаще того приторного карамельного кофе от одних воспоминаний о котором до сих пор сводило зубы.
        - Да.
        - Ну, здорово, - он отзеркалил ее улыбку, - здорово было бы, если бы ты мне об этом сказала.
        - Я и говорила.
        - А, ну тогда все нормально. Хотя, дай-ка подумать? Твой клиент обрушивает акции компании моего отчима, чтобы за бесценок скупить ее. А ты мало того, что работаешь на этого сукина сына, так еще и делаешь это за моей спиной. И знаешь, какой мой вывод? Ни хрена это не нормально!..
        - Послушай же меня!.. Я могу все объяснить, - она накрыла его ладонь, но Габриэль отстранился всем телом.
        - Конечно, можешь, у тебя степень по лжи! - скомкав салфетку, заявил он.
        Лея не могла позволить ему просто так уйти. Ни за что!
        - Как ты догадался на кого я работаю? - поинтересовалась она, мелкими глотками отпивая шампанское.
        - Видел в контактах твоего телефона имя Честера Клинтона, когда искал свой, - он усмехнулся, - тот самый, который ты спрятала в подушках дивана. Ну, а имена директоров "Дональд Стоун & сыновья" информация открытая. Черт, мне нужно было сразу догадаться, что твой прилет, как и всегда, сулит одни неприятности!
        - Все еще дуешься из-за Сони?
        - Дуюсь? Да тебя прибить надо было. Твои махинации, едва не стоили Маккейна жизни, даже не знаю, как ты потом ухитрилась вымолить у него прощение! - Лея хотела ответить, но Габриэль жестом остановил ее. - Знаешь, что? Молчи! Ничего не хочу слышать!
        - Я выхожу замуж, - вот она и сказала. Нервозно покачивая ногой, она сидела, уставившись на блюдо с тонко нарезанной олениной. Сейчас будет буря! Но нет... это его почти равнодушное:
        - В самом деле? Не знал. Поздравляю. Как его зовут, твоего жениха? - его тон был равнодушным, но может быть, несколько изумленным; и чуточку, совсем капельку заинтересованным.
        - Это все... что тебя интересует? - ломтик оленины отправился в рот.
        - А что ты хочешь, чтобы я сказал?
        - Что любишь!
        - Не могу.
        - Знаю. Вот только от этого лишь больнее. Так сложно сдержать слезы.... Видишь, у меня не получилось? - она улыбнулась сквозь слезы застлавшие глаза. А затем склонила голову, вновь наполняя свой бокал. В полумраке было невозможно понять, что дама чем-то расстроена.
        - Лея... - окликнул он ее. Она замерла.
        - Стоун, вот как его фамилия, - сказала она.
        - Один из близнецов... - в его тоне было уже больше изумления, нежели равнодушия. - Питер или Томас?
        - Дональд!
        - Вот как ... отец мальчиков?
        - По совместительству владелец компании "Дональд Стоун & сыновья"! - она вскинула головку, ее глаза лучились торжеством.
        - Лея Стоун, - тягуче произнес он, словно пробуя на вкус. - А что, по-моему, звучит неплохо. Что же всегда приятно, когда близкие друзья обретают личное счастье. Надеюсь, Лея, ты обретешь то, что искала в объятьях своего семидесятилетнего шефа. Ну как говориться: "Совет да любовь!" - подмигнув, Габриэль поднял свой бокал, как будто визуально чокаясь с ней. А она в ответ улыбалась ему лучшей из улыбок.
       
       
       
        Клуб напоминал гараж, обозначенный яркой неоновой вывеской светящейся в ночи.
        Поскольку за все здесь платили мужчины, для хорошеньких женщин вход был бесплатным. Габриэль шел по узкому коридору в полуподвальном помещении. В пятницу здесь гуляет местный бомонд. Неужели владельцы клуба не в состоянии потратиться на улучшение условий обслуживания их клиентов? Пафосное заведение. Клиенты - золотая молодежь, не знающая счету деньгам родителей, молодящиеся холостяки, представители творческих профессий и местного бомонда.
        Одни покупают, другие - продают.
        Стайки ушлых девиц, сошедших с конвейера в одинаково ярких коротеньких платьицах, через соломинку посасывали коктейли у барной стойки, зондируя помещение на предмет богатых покровителей. Блестки на влажной коже, эротично извивающиеся в танце тела... Атмосфера разврата. Красный цвет, и психоделическая музыка, вводящая в транс. Клубы дыма, и легкий привкус сладких духов вызывали легкую тошноту. Антисанитария. Грязи не видно, но она здесь всюду: в помещении, в людях. Оценивающие взгляды юных хищниц, запах мочи, дурмана и наркоты, здесь так легко предаться разврату. То, о чем не смеешь и думать при свете солнца, с наступлением сумерек кажется таким естественным. Неизбежным. Юноши и девушки, мужчины и женщины с потухшими глазами стариков повидавших в этой жизни если не все, то многое. Можно ли пресытиться жизнью в условные тридцать лет?
        Играла тягучая фоновая музыка, а на подиуме в клубах подсвеченного неоном дыма вокруг пилона, расположенного в центре круглой площадки, вышагивали длинноногие танцовщицы. Парни за соседним столиком пожаловали сюда явно затем, чтобы спеть лебединую песню холостяцкой жизни. Габриэлю Хэйсу, лавирующему между столиками, ребят было искренне жаль.
        Один из официантов рассказал, где искать владельца заведения.
        Сони Маккейна, тридцатилетний кутила, плейбой, филантроп, коротал время в одиночестве, куря кальян в VIP-ложе; взъерошенный, окутанный клубами дыма, он полулежал на мягком диване, и вид у него был грустный.
        - Клево смотришься, стиляга. Пока шел, стриптизерши не предлагали денег за возможность посидеть у тебя на коленях? - оживился он.
        Габриэль плюхнулся по соседству с ним.
        - Чего один сидишь, скучаешь? Где жена? У вас что, проблемы в отношениях? - откинувшись спиной на мягкую спинку, он закинул ногу на ногу. - Могу посоветовать хорошего семейного психолога, - Сони автоматически выкинул средний палец - универсальный ответ на хамство. - Серьезно, где Брайан?
        Сони якобы сурово нахмурил лоб, но уголки губ кривила предательская улыбка, дабы не рассмеяться, он взял со стола трубку кальяна, и сделал глубокую затяжку.
        - Ты же знаешь, в ноябре у него свадьба... - потянул он, пуская дым, - в спортзале он, мышцы качает. Сам понимаешь, неловко получиться, если у алтаря жених не сможет оторвать невесту от пола, а такая вероятность существует, согласись? - пробурчал он. - Слышал, Лесли Клейн подала в суд на своего босса за изнасилование?
        - А ее лучшая подружка выходит замуж, - отозвался Габриэль. Сони, начавший уже было засыпать и заваливаться набок, мигом оживился; в его красноватых глазках, которые он с трудом держал открытыми, вспыхнул живой интерес.
        - Во как... мать его, - он выглядел ошеломленным. - Жених и ты, я так понимаю - разные лица?.. А ты что ответил? Запретил ей?
        - Пожелал счастья.
        - Ну, ты и осел! - так громко выругался Сони, что обернулись парни из компании, сидящей за соседним столом. - Чего ты так? Знаешь, а я всегда думал, что гулять мне однажды на вашей с мисс Финвал свадьбе....
        - Я тоже думал, что вы с Брайаном однажды поженитесь, - Габриэль равнодушно передернул плечами, - но это жизнь, и херня случается.
        Сони замолчал, как будто обдумывая что-то.
        - Как твой друг, я, наверное, обязан... сказать, ну... - пробормотал он почти застенчиво, - хочешь поговорить об этом и все такое?
        Габриэль помотал головой.
        Сияя рубиновым перстнем, Сони поднял указательный палец, и открыл рот, явно намереваясь высказаться.
        - Нет. Никогда.
        - Да понял я. Просто хотел спросить: виски или скотч? Хотя... на хер нам скотч? Будем водку, русскую неси, - официант с подносом наперевес материализовался буквально из воздуха, должно быть у него была телепатическая связь с боссом. - А чего ты вдруг вспомнил старого друга? - вновь заговорил Сони Маккейна, когда официант расставил на столике рюмки и удалился. - Никак старый потасканный лев на охоту вышел?
        - Какой-какой? - Габриэль прищурил глаза, посмотрев на друга в упор. - Потасканный? Старый? Мне двадцать девять лет.
        - Модный бизнес дурно влияет на мужчин, - глубокомысленно изрек Сони, сделав очередную затяжку.
        - Ага. Другое дело сутками вкалывать в шахте или просиживать штаны в стриптиз-клубе, вот тут-то мужественность и молодость не растеряешь. Ладно, я не ругаться пришел, а с предложением. Предлагаю напиться и потрахаться. Нет, нет, - он погрозил пальчиком, - я не имел в виду, между собой.
        - С-с-сука! Ты же знаешь, я не пью, - Сони, как и всегда, прикидывался порядочным парнем.
        - А я не курю. Так что же нам теперь расходиться по домам из-за таких пустяков? Давай так: ты накуришься, а я - напьюсь, предложение по девушкам не снимается.
        - А давай пари?
        Вытянув зубами деревянную пробку, Габриэль сделал из горла большой глоток.
        - Условия?
        Сони покрутил головой по сторонам.
        - Склеишь вон ту брюнетку? - указал он на девушку одетую в сексапильное черно-белое мини, змеей извивающуюся в призывном танце, от каждого движения которой у мужчин в венах буквально вскипала кровь. - Эй, хватит пить, - положил он руку на бутылку, к которой Габриэль время от времени прикладывался. - Алкоголь дело непростое, пара лишних глотков, и обхаживать ту знойную Зебру будет, в общем-то, не к чему.
        - Ставка?
        Сони на миг задумался.
        - Вот эта крутая цацка с бриллиантами! - снял он с шеи огромный кулон в виде значка доллара.
        Габриэль капризно наморщил нос.
        - К чему мне ярмо? Если Эд увидит на мне подобную безвкусицу, я навсегда растеряю авторитет в его глазах.
        - Сознайся сразу, что подрастерял навыки, а не придумывай нелепые оправдания. Как известно, обаять бывшую однокурсницу много ума и таланта не требуется, а тут смотри какая Зебра, у всех посетителей слюнки так и текут!
        Габриэль сузил глаза.
        - Думаешь, я попадусь на такую простую уловку?
        - А почему нет? Всегда попадался, с чего бы в этот раз не сработало?
        Отпив еще глоток, Габриэль поднялся на ноги.
        - Ладно, подарю выигрыш Кайзеру. У вас с моим псом похожие вкусы, - запрокинув голову, ядовито рассмеялся он. - Ну, а пока профессионал работает, можешь звякнуть Брайану, и пьяненько хихикая рассказать, как сильно его любишь, идет? - увернувшись от летящей в корпус подушечки, Габриэль приосанился, нацепил лучшую из своего арсенала "Обаятельных наглецов" белозубую улыбку, подошел к девушке и пристально глядя в глаза, нагло заявил: "Хочу тебя!", и страстно поцеловал прямо в полные, словно спелые вишни, губы. Сначала та несколько опешила, но потом, потом... О, Боги, кажется, он встретил единомышленницу! Такую же развратницу, как и он сам. По всему было видно, что у кого-то этой ночью будет секс. А кто-то лишился любимого украшения... Кинув кулон на столик, Сони просто сполз по мягкой спинке дивана, признавая поражение. "М-да, сегодня точно не его день.... Сегодня, как и всегда, день Габриэля Хэйса!"
       
       
       
        А говорят еще мужчины с Марса, женщины с Венеры, мужчины любят глазами, а женщины ушами... чушь все это собачья! Приятная мордашка, аура власти и денег не оставляет равнодушных ни среди мужчин, ни среди женщин. Правда, иногда попадаются отдельные экземпляры, способные противостоять магии денег, но их единицы. Поведение большинства можно спрогнозировать, - так думал Сони Маккейна, пружинистой походкой направляясь в свой личный кабинет, туда, где час назад уединился его друг со сладкой Зеброй.
        Сони проявил галантность, отсчитав целых пять минут с момента, когда брюнетка, довольная, чуть оправляя платье, вновь появилась в зале.
        - У тебя глаза как у филина, что с тобой? - поинтересовался он у Габриэля, приводящего себя в порядок у зеркал. - Забыл сдать отчет за февраль или та сладкая зебра угостила коксом?
        - Звонил Уильям Мейер.
        - Какие-то новости?
        - Да. Установили личность злоумышленника, снявшего деньги со счета компании.
       
       
       
        Габриэль вернулся домой под утро. "Пора в постельку. Одному... Серьезно? Как можно вернуться с клуба одному?" - подумал он, прокручивая в голове события прошедшего вечера.
        Страдая от очередного приступа дурного настроения, Ева спустилась в холл, к бару в надежде, что фужер шампанского пусть не решит, но подсластит проблемы. Но вот, хлопнула входная дверь, и Кайзер, лежащий у камина, сорвавшись с места, стремглав бросился навстречу хозяину, едва не сбив ее с ног. Дурное настроение стало отличным.
        Отпивая прямо из горла бутылки, Ева вдруг начала покачивать бедрами в такт музыке, отчего полы кружевной ткани ее халатика то и дело расходились, демонстрируя подтянутые ягодицы в белых трусиках. Украдкой она наблюдала, как Габриэль возвышается над псом, любуясь своим подарком - безвкусным кулоном в виде доллара. Пританцовывая, она приблизилась к нему со спины, и, облизав пальцы, скользнула холодными липкими от шампанского растопыренными ладонями по его груди, чуть ослабила галстук, словно примерная супруга.
        Сунув руки в карманы брюк, Габриэль не спешил заключить ее в объятья.
        - Я просто веселюсь!.. - игриво заявила она, и, покачнувшись, едва не приземлилась на пятую точку.
        - Какого хрена едва стоишь на ногах, если так замечательно проводишь время? Смейся, танцуй. А ты пьешь так, словно у тебя большое горе, и все, чего ты хочешь - отключиться.
        - Это весело.
        - Весело быть пьяным, а уж где - дело вкуса. Спокойной ночи.
        Габриэль отправился спать, дабы не поддаваться соблазну, ведь он был мужчиной, а Ева довольно привлекательной женщиной. И только самоконтроль, и высокомерие, чем-то отдаленно напоминающее великодушие не позволило преступить черту. Играть в игру с похотливой психопаткой по ее правилам? Нет уж, Ева Сорос, поищите другого простака, - злорадно подумал он, догадываясь, что оставшаяся с носом девица, буквально на стену лезет от снедающей ее похоти.
        Обогнав мужчину, направившегося к лестнице, Ева вспорхнула на ступеньки, и легким движением плеч сбросила халатик. Воздушная ткань пеной опустилась у ее босых ног.
        Габриэль замер, где стоял, не отступив не на шаг. Но и не приблизился.
        - Седалищные кости не развиты, молочные железы отсутствуют. М-да ... я несколько ... разочарован, - заметил он, окинув обнаженную девушку оценивающим взглядом.
        Шокированным или особенно впечатленным мужчина не выглядел, что не льстило извращенному самолюбию неудачливой соблазнительницы.
        - О!.. - Ева наивно округлила глаза. - Любишь, чтобы было за что подержаться? - вульгарно поинтересовалась она, положив ладони на ремень его брюк.
        - Конечно, - невозмутимо согласился Габриэль. - Я же не извращенец какой-нибудь, меня сексуально не привлекают: ни мужчины, ни дети - у которых вторичные половые признаки в зачаточном состоянии. Я люблю женщин, как бы странно это ни звучало похожих на женщин, а не безликих манекенов. Что в этом странного? Хотя быть нормальным, в современном обществе, уже - ненормально.
        Ева была слишком прямолинейной, чтобы продолжать играть в подобные игры с объектом желания. Девушка не смогла стойко снести ни его отказ, ни его уход.
        - Знаешь что? - крикнула она вслед поднимающемуся по лестнице вверх мужчине. - Ты - Нарцисс, павлин, и редкостная сволочь. Ты не любишь никого на свете, а просто позволяешь себя любить, и собой восхищаться! Бабники, вроде тебя, всегда искренне влюблены лишь в себя. Нет, не в женщин, - она покачала головой, сверля Габриэля стоящего в пол-оборота на верхней ступеньке, злобным взглядом, - а в их восторженные чувства. Они смотрят избранницам в глаза, только затем, чтобы лишний раз полюбоваться на собственное отражение! И, будь, у тебя возможность, ты трахал бы сам себя!
        - Если я, единственная причина, по которой ты бодрствуешь в столь поздний час, то можешь смело отправляться спать. Спокойной ночи, Ева.
        "Ушел. Он ушел! - Ева вонзила коготки в ладонь. Ушел, а ведь я хочу его".
        Любовь для Евы всегда была тягостным, разрушающим чувством. О, она точно знала, что настоящая любовь не имеет ничего общего с тем окрыляющим чувством, о котором написано столько книг, снято фильмов! Любовь - это болезнь, ленточный червь, пожирающий тебя изнутри! Это зависимость, гнетущая цепь, кандалы, боль - вот что такое любовь. - Если бы Джульетта вышла замуж за Ромео, смерть стала бы ей избавлением!
        В последнее время ей не давала покоя мысль о смерти, о том, что вскоре за все свои злодеяния придётся отвечать перед тем, от кого правды не утаишь. Это пугало ее, и она никак не могла найти душевных сил, решиться на роковой шаг. "А что, если смерть - это только начало?" - во хмелю задавалась Ева вопросами. А затем пила ещё. И еще. Она вливала в себя алкоголь галлонами до тех пор, пока не перестала мыслить вообще.
       
       
       
        Габриэль, лежащий в постели, приподнялся на локтях, и заслонил глаза ладонью. В дверях, в потоках льющегося через распахнутую дверь света, он видел очертания женского силуэта.
        - Я сейчас разнесу себе череп!.. - пригрозило виденье в кружевах, сунув револьвер себе в рот.
        Да давай уже!.. Стреляй!.. И нам обоим станет легче! - хотелось заорать Габриэлю. Покрывало складками собралось на талии и вокруг его бедер. Может быть, он спит обнаженным? Еве так хотелось рассмотреть его поближе.
        - Суицид? А о душе кто думать будет? - его мягкий, вкрадчивый голос хотелось слушать, даже, если он говорит гадости.
        - Я слишком взрослая, чтобы верить в эту чушь! - фыркнула Ева.
        - Хорошо, отчего тебе тогда так паршиво? - вопрос повис в воздухе. - Что же у тебя болит? Руки? Ты ведь же уже резала их, помнишь?.. Я помню. Или, может быть, мозги? Да, должно быть мозги у тебя больные!..
        Надо отдать Еве должное, за ее обескураживающую честность.
        - Да, все именно так, как ты сказал! У меня больные мозги, вот их я сейчас себе и вышибу.
        - Думаешь, станет легче?
        - Разумеется, - убежденно тряхнула головой она. - Мертвые же ничего не чувствуют!..
        Утратив бдительность, Ева приблизилась к постели практически вплотную. Да, она собралась умирать, но это ведь не означает, что все то время что ей отпущено, она должна страдать от холода? А пол был именно что ледяным! Утратив бдительность, она и сама не поняла, как взбрыкнув ногами в воздухе, опрокинулась навзничь, придавленная более тяжелым телом противника. Завязалась короткая борьба, в результате которой сначала кисти ее рук угодили в тиски чужих пальцев, а затем и револьвер перекочевал к физически более крепкому оппоненту.
        Глаза ее расширились, дыханье участилось. Ева нравилось лежать вот так... под ним. Грудь прижата к груди, живот к животу, бедра к бедрам... ощущать жаркое дыханье каждой клеточкой тела.
        Но Габриэль слез с нее. Кинув револьвер в тумбочку, он закрыл ее на ключ, а затем присел на изножье кровати. Уперев локти в колени, он чуть подался вперед, и безучастным взглядом уставился в темноту.
        - Помнишь, как я не мог остановить кровь, а ты плакала? - его голос был невыразителен и глух, как поблекшие от времени обрывки памяти. - Помнишь, как я орал как полоумный, а ты шептала, что умирать не хочешь? Я ненавидел себя за то, что хотел тебя в тот момент добить за ту злость и боль, которую мне причинил твой поступок. В тот вечер я понял, что жесток, и отнюдь, - он усмехнулся, - не бесстрашен. Помнишь, как звал на помощь врачей в пустынном коридоре? Как я нес тебя на руках, окровавленную? Помнишь? Я помню.
        - Ты так хорошо помнишь тот день? - потрясенно спросила Ева, у неё самой ужас тех времен стерся из памяти. Для нее худшим день был тот, когда отец, единственный оставшийся у нее родной самый любимый на свете человек вышвырнул ее больную и израненную за порог, словно дворняжку, словно мусор.
        Габриэль молчал. Опираясь локтями на колени, он сидел неподвижно, глядя прямо перед собой.
        - Иногда я до сих пор вижу его в кошмарах.
        Еве вдруг стало стыдно.
        - Прости, - прошептала она, неловко, неумело, как человек, не привыкший извиняться. Она не видела его лица, он сидел, сгорбившись, закрыв лицо ладонями, но ей отчего-то казалось, что он улыбается. - Прости, - повторила она, - что испугала тебя. - Тот день, наверное, был худшим в твоей жизни?
        - Одним из...
        Должно быть, худшим было самоубийство матери, ведь, по слухам, он был там, - решила Ева. Ей вдруг нестерпимо захотелось утешить его, как утешают женщины дорогих им мужчин. Закусив губу, Ева села на кровати. Ее манил могучий плечевой пояс бывшего спортсмена, где среди поросли волосков поросль на груди, поблескивал нательный крестик. Завороженная блеском благородного метала, девушка задумчиво очертила пальцем его контуры.
        - Ты что католик?
        Не глядя на нее, Габриэль кивнул.
        Она подползла к нему сбоку, и уткнулась носом в плечо. Так приятно ощущать кожей мышцы, слышать биение сердца. Это успокаивало ее, в такие моменты она ощущала в себе жизнь, как будто бы это не его сердце стучит так громко, а ее.
        - Так что это получается, ты что же... веришь в Бога? - наверное, он кивнул, Ева не видела, она и так знала ответ, к чему неверующему крест? Распятие было таким гипнотизирующим... при каждом его движении, блеклый металл раскачивался словно маятник, и Ева не могла отвезти от него глаз. - А я.... У меня нет души, Габриэль, клянусь, это правда. Этот мир слишком большой и жестокий для меня, - шептала она, - я обречена. А что, если я родилась без души? Как думаешь, такое бывает?
        - Почему ты стремишься на тот свет? - его ладонь легла ей на затылок, мягко перебирая волосы, светлые как лен.
        Едва не замурлыкав от удовольствия, плывя в дурмане нахлынувшего на нее блаженства, Ева доверчиво положила голову ему на колени. Легко быть откровенной под покровом ночи.
        - У меня нет причин жить, - выдохнула она, все больше расслабляясь в его объятьях. - Что там, за чертой? Какая разница, как именно умрет... мое тело? - бессвязно бормотала она, делая столь долгие паузы, что терялся смысл ее слов. - Я ходячий мертвец. Я мертва внутри, понимаешь?
        - Ты думала о своем отце? - его голос звучал бесстрастно, как будто издалека.
        - О, он легко проживет без меня. Каролина полностью заменяет ему отца, мать, жену и дочь, она - его Вселенная, для меня там места нет. А уж мне и вовсе разницы нет, как вы там станете жить без меня! - она и сама не успела понять, как и почему грохнулась с колен на пол. Опираясь на руку, она полусидела, изумленно взирая на Габриэля.
        - Наложишь на себя руки, на похороны меня не жди, маленькая шантажистка. Я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом, - он чеканил каждое слово. Обида на этот чертов равнодушный мир, вернулась, и Ева воинственно задрала подбородок.
        - И не надо. У меня и похорон-то не будет, это, если хочешь знать уже не модно, - беспечно заявила она. - Помнишь похороны дедули Генри? Мерзкое зрелище, - она содрогнулась всем телом. - Все эти люди, целая стая гиен, они все... стояли там и смотрели на него, поверженного ... мертвого льва. А он уже не мог встать из гроба и разогнать их. Не мог, понимаешь? Смерть - это мерзко и некрасиво. Мертвых не нужно выставлять на всеобщее обозрение. Я - за кремацию.... Пообещай мне, что развеешь мой прах над лесным озером?
        В ответ Габриэль покачал головой.
        - Я зарою тебя на свалке, где, таким как ты, позорным трусихам, самое место.
        - Ты не очень-то добр... - он резко перехватил ее руки, а затем, обхватив ее челюсть пальцами, заставил поднять подбородок и посмотреть ему в глаза:
        - Добр? Почему маленькие эгоистичные сучки вечно требуют справедливости и доброты? Ты о ком-то кроме себя хоть раз думала? Кого ты хочешь проучить? Врагов? Так они обрадуются. Друзей-приятелей? Так им плевать, через пару лет они и имени твоего не вспомнят. Ты причинишь боль только тем, кто любил тебя и желал только добра. Суицид слишком жестокий и бессердечный урок для близких, он навсегда ломает людей. Неужели, тебе на это наплевать? Если да, то я надеюсь, что ад есть. Потому что Вы заслуживаете его, эгоистичные сучки!..
        Кто эти "вы", Еве было наплевать, ее пыл угас, теперь хотелось мира и покоя.
        - Уф... - она скромно потупила взор, - можно я накапаю себе три капельки вина?
        - Нет.
        - Только три....
        - Вышвырну из постели.
        Ева захныкала как маленькая девочка, зная, что женские слезы растопят любое, даже самое черствое мужское сердце. Она плакала, а бесстыдные руки блуждали по его груди. "Куда катиться этот мир? Даже феминистки используют традиционно женское оружие, - подумал он. - Бедные мужчины".
        Ева чмокнула его в плечо. Поцелуй вышел неумелым и каким-то мокрым. Габриэль поежился.
        - Прекрати.
        - Просто погрею ножки, и уйду, - пробормотала она, шмыгнув к нему под одеяло. Когда ледяные ступни коснулись его бедра, Габриэль едва не выпрыгнул из постели - в постель запрыгнула лягушка! Юркнув к нему под бочок, Ева тут же стала распускать руки, словно кошечка, выпускающая коготки провела она ноготками по животу мужчины, слегка царапая кожу.
        - Никакого секса, - счел нужным предупредить он ее.
        - Почему? - захныкала она. - Ты сердишься? Наказываешь меня?
        - Я, конечно, мог бы любезно полежать на спине, обдумывая финансовый отчет за март, но... - привстав в постели, он перехватил шаловливые ручонки, - детка, ты перебрала с алкоголем, и поскольку, чрезмерные нагрузки на сердце в твоем случае вредны мы будем спать.
        Она вдруг вспомнила, что в этом месяце, а может быть в следующем годовщина смерти его матери. Конечно, такое не празднуют, но все же... помнит ли он? - Ева украдкой взглянула на лежащего рядом мужчину.
        - Габи... - он тяжело вздохнул. "Не спит!" - обрадовалась Ева, и тут же выпалила. - Ты помнишь день, когда твоя мама ... ну умерла? Я сейчас не число имею в виду, а сам тот день, когда ты обнаружил ее в ванне... она утонула, да? - она ощутила, как он напрягся всем телом.
        - Я был ребенком. Так что ничего я не помню.
        - Неужели совсем ничего? - допытывалась она. - Совсем-совсем?
        - Ничего.
        - Как же так? Тебе ведь было тогда уже лет двенадцать, не такой уж и маленький мальчик.
        - Я же сказал: не помню.
        - Габи...
        - Спи уже!
       
       
       
       

 

       
        - Ты статью про выставку-то написала? Где можно почитать?
        - Забудь про статью, у меня для тебя отличнейшая новость! В следующем месяце лечу к тебе!.. - жизнерадостно объявила она. - То есть не к тебе, а писать статью об омолаживающих свойствах молотого скарабея. У Вас же водятся скарабеи? Что, нет? Ну, да и ладно, не будем о грустном. Хотя нет, будем. Какого черта ты торчишь в своей деревеньке уже третий месяц? Я тут без тебя бедокурю и бедокурю. Ты уехала, у меня случилась затяжная депрессия, и я, разумеется, в профилактических целях, переспала со своим психоаналитиком. В общем, у меня теперь другой психоаналитик. Немолодая женщина. А затем... помнишь того парня, с концерта?.. - почти застенчиво поинтересовалась она. И на полном серьезе принялась жаловаться, что безымянный рокер, с которым "они вроде как встречаются уже восемь дней" оказался ярым католиком, и до сих пор не притронулся к ней и пальцем. Марджи давно бросила бы не в меру религиозного парнишку, но, как истинная женщина она любила все необычное, и была заинтригована диковинным поведением. Поэтому решила предоставить новому ухажеру время, чтобы он смог проявить себя. Или не проявить. - Он такой же, как ты, - радостно щебетала она. - Старомодный. То есть не старомодный, а ... сдержанный в проявлениях чувств, - поправилась она. - Знаешь, я тут подумала, а может, это я просто так сильно по тебе скучаю, что нашла замену, пусть и в лице парня? Хотя какая к черту разница, какого он пола, если мы ночами напролет ведем задушевные беседы? Нет ничего хуже дружбы с парнем, с которым хочешь переспать! Вот, что я скажу тебе, подружка, помяни мое слово, до конца недели я его соблазню. А если не соблазню, то оглушу и изнасилую!..
        - Бедный парень! Марджи, ты страшный человек!.. - ужаснулась Кэндис.
        - С вами недотрогами только так и надо поступать. И вообще, если хочешь знать физическое насилие куда гуманнее, чем моральное! А вы оба ... моральные насильники! Да-да, и прекрати смеяться. Я кстати тут подумала, раз уж ты все равно торчишь в этой дыре, может, заодно личную жизнь устроишь? Ты там как, отбила первый натиск посягательств на девичью честь? Отбила. М-да. Ну да ничего, слишком быстрая капитуляция не в твоем стиле. Переходим к плану "Б"...
        - Никаких планов "Б", я собираюсь устоять! - смеясь, возразила Кэндис.
        - Конечно, какое-то время ты еще продержишься, - неожиданно согласилась Марджи. - Во-первых, откуда теоретику знать прелесть отношений с горячим парнем? Кроме того, раз ты до сих пор девственница, очевидно, что темперамент у тебя... ну... скажем так, не горячий.
        - Холодный?
        - Я такого не говорила.
        - Как это? Ты сказала, что темперамент у меня не горячий, а не горячий - это и есть холодный!
        - Да? Ладно, не придирайся к словам, детка. Лучше скажи, когда ты собираешься ему рассказать, что до сих пор чиста, как лотос в горах Тибета? Что за молчание, неужели лотос не растет на Тибете?
        - Растет.
        - Ну, так, когда?
        - Никогда.
        - Почему?
        - А зачем ему это знать?
        - А какой смысл молчать? Он сам узнает, когда дело дойдет до ... ну, того самого, - проявила подруга нечто вроде деликатности.
        - В том-то и дело, что не дойдет! - в ответ Марджи лишь хмыкнула, и Кэндис поняла, что ее святая обязанность убедить подругу в своей правоте. - Между нами никогда ничего не было, и нет!..
        - Но это еще не означает, что не будет.
        Кэндис совершенно застеснялась. Опустив ресницы, она вкручивала указательный пальчик в стол.
        - Марджи.... А как понять какой он человек? - едва слышно поинтересовалась она, и щёчки ее окрасились маковым румянцем.
        - Кто он?.. А-а, твой плейбой?..
        - Он - не мой.
        - А это что за вздох сейчас был: облегчения или разочарования? В общем, я поняла о ком ты. Что бы тебе такого посоветовать, моя неопытная подружка?..
        Жутко смущаясь, Кэндис стеснялась поднять на подругу глаза, потому что та была на редкость проницательной: ей бы в гадалки, а не в журналистику. Кэндис посмотрела на экран лишь тогда, когда воцарившаяся пауза затянулась, и изображение Марджи и вовсе пропало. Кэндис уже даже подумывала выключить компьютер, когда Марджи Ребел держа в руках кружку дымящегося шоколада, вновь вернулась за рабочий стол, и соответственно на экран компьютера.
        - Так вот, солнышко, с ходу не определишь, мудак он или классный парень. Увы, на них сейчас не пишут. Просто дай человеку время, он сам проявит себя. Другого способа я не знаю. Поверь мне, ты ничего не потеряешь. Ум точно не потеряешь, а потерять честь в твоем возрасте нисколько не стыдно, даже полезно.
        - Дело не в физической боли, и не в убеждениях, просто ... что, если он разобьет мне сердце?
        - Не исключено. Но ведь, детка, пока не попробуешь, не узнаешь, ведь так? - заметив, что пауза затягивается, Марджи сменила тему. - Кстати, папуля на днях заявил мне, что готов смириться с потерей меня как сотрудника, но не тебя. Прекрати смеяться, я серьезно! Он каждый день о тебе спрашивает, мол, когда моя помощница вернется, да когда? Да-да, он тебя повысил. Так что мне ему передать, когда?
        - Повысил? Серьезно? Твоя работа?
        - Как бы я повысила тебя, если не в состоянии повысить саму себя? Думаешь, обладай я подобными талантами, куковала бы в "Садовом гномике-искуснике"? Нет, совершенно очевидно, я тут не при чем. Приедешь - сама увидишь! Ты только возвращайся, ладно? Молчишь? Тогда сама приеду, посажу тебя в мешок и вывезу обратно как багаж!
        Они поболтали еще с полчаса, когда к Марджи в кабинет пришел посетитель, и торопливо попрощавшись, она вышла из сети, напоследок заговорщицки подмигнув Кэндис. Очевидно, таинственный посетитель оказался Ирвином Джексоном, - Кэндис не могла не вернуть улыбку подруге. Выключив ноутбук, она откинулась назад в кресле.
        "Неужели это приход весны так действует на нее? Птички поют. Гормоны бушуют. Все чаще она с интересом поглядывает в сторону Габриэля Хэйса, и все сложнее сохранять контроль и маску невозмутимости на лице... Что-то такое сладкое распылено в воздухе, дурманящий жасмин или греховная сладость роз? Или вновь вернулась весна? Нет, не та, что календарная, а та весна, когда хочется надушить запястья и шею, надеть лучшее платье и танцевать всю ночь!.. Фейерверки, пусть не в ее честь, пусть просто будут! И, музыка пусть играет! Ей-Богу, какие-то странные мечты для серьезной девушки, которая и танцевать-то не умеет?
        Здорово все-таки, что Марджи приезжает!..".
        Когда зазвонил телефон, Кэндис едва не шлепнулась со стола на пол от неожиданности. Сдув волосы с лица, она схватилась за трубку, впопыхах найденную ею среди разбросанных по столу отчетов.
        - Алло?
        - Деточка? - в трубке раздался скрипучий голос миссис Кенари. - Мне неловко беспокоить тебя, милая. У меня пропали драгоценности...
       
       
       
        Кэндис шла на шум, обозначивший чье-то присутствие в кухне. А в голове звучало: "Мне неловко беспокоить тебя, милая. У меня пропали драгоценности, так ... ничего ценного, но эти украшения дороги мне как память". Ну, я ему сейчас устрою!
        Чарли, рыскающий в холодильнике в поисках лакомств едва завидев сестру, проявил редкую проницательность.
        - Старая перечница донесла? - недовольно пробурчал он.
        - Знаешь кто ты? Самый настоящий вор!
        - Настоящих воров не ловят.
        - И в кого ты такой уродился? - обрушилась на брата Кэндис.
        - Я-то как раз ясно в кого, а вот в кого ты - большой вопрос! - парировал тот. - Не удивлюсь, если однажды вскроется, что Жаклин сперла тебя из семьи какого-нибудь попа!
        - Знаешь что? - Кэндис ткнула брата в грудь. - Ты свое получишь, когда я вернусь. А сейчас давай сюда драгоценности!
        - Я не брал.
        - Говори немедленно, где они? Не то, ты даже не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю! Я... я... да я тебя!.. Я...
        Очевидно, Чарли внял ее угрозам.
        - Воу-воу, полегче! Не нагнетай, понял я! Хуже нотаций только бабские слёзы. Безделушки там, где миссис Кенари в ее-то возрасте давно пора быть самой, - съехидничал он. - Думай, Кэндис... думай, ты же умная! - это было вполне в его духе. Догадка вертелась на языке:
        - Ты что, зарыл их на кладбище?
        - Скажешь тоже: зарыл! - возмутился Чарли. - Просто положил на могилу мистеру Кенари. Что молчишь, не веришь? Сходи, проверь сама! - Кэндис молчала. Как объяснить испорченному ребенку, что он плохой? Да он смотрит на нее как на пустое место. - Только поторопись, Ворона, потому что я уже нашел на стекляшки покупателя, - расхохотался он. - Ой, а разве это не ты до жути боишься кладбищ? А ведь точно - ты!.. Как же быть? Ха-ха!.. Близок локоток, а не укусишь! - уходя, Чарли не отказал себе в удовольствии обернуться. Сестра стояла и смотрела в одну точку, прямо перед собой. Такая девочка-девочка, с этими ее распущенными по плечам волосами, и приталенным платьем с цветастой юбкой-колоколом. Прямая спина, развернутые плечи, отсутствующий взгляд. Все же она высокомерная. Хотя чего бы ей нос задирать? Как она пойдет на кладбище? И за помощью иди не к кому. Бедная, бедная, трусишка Ворона! Даже жаль ее.
        "Он сделал это намерено, - стучало в ее висках. - Он издевается, надсмехается надо мною!"
        Расценив угрозу наступления Зомби-апокалипсиса все же ниже вероятности попадания Чарли за решетку, Кэндис отправилась на кладбище.
        Припарковавшись на обочине у ворот старого кладбища, Кэндис заглушила мотор, и еще десять минут сидела в пикапе, собираясь с духом. В голове мелькали кадры из фильмов ужасов, еще чуть-чуть и она сбежит. Пора решаться.
        В то далекое лето, когда хоронили мистера Кенари, ей было семнадцать. Но вспомнит ли она дорогу, не подведет ли память? Вероятно, поутру, когда ее найдут, она будет мертвой, скрюченной и ... седой, - мрачно думала Кэндис, освещая себе путь телефонным фонариком. Усыпальница мертвых? Пристанище приведений? Обитель жутких призраков с красными глазищами? Как темно и тихо, лишь изредка до нее доносилось уханье филина и стрекот сверчков. Она шла, среди могил, окутанных густым белесым туманом, изредка мелькали тени и слышался шорох - это мыши и ежи разбегались, почуяв человека. Так, по крайней мере, убеждала себя Кэндис. Но сколько бы она себя не убеждала, что несчастные зверьки бояться ее гораздо сильнее, чем она их, все без толку - каждый раз заслышав шорох, ее с головы до ног буквально окатывало ушатом холодного липкого страха.
        За спиной заслышались шаги.
        Мужская фигура материализовалась из клубов тумана. Единственное, что бросилось в глаза косуха с косой застежкой, напоминающая униформу солдат юга, времен гражданской войны наброшенная поверх чего-то светлого. Телефон выпал из дрожащих рук, погрузив все вокруг во тьму, а изданный ею вопль распугал всех мышей, ежей и енотов в радиусе мили от этого злополучного места.
        - Ладно тебе, я всего лишь сутки не спал, - услышала она хриплый и вместе с тем удивленный голос Габриэля. - Кроме того, тут не так уж и жутко, - он покрутил головой по сторонам, - тишина, умиротворение, птички поют. Все здесь однажды будем, - усугубил он ситуацию. А затем склонился, подобрав что-то с земли.
        - Вы что же совсем не боитесь? - прошептала она, когда сердцебиение восстановилось вновь.
        - Уверен, Зомби бросятся на того, кто аппетитнее и бегает медленнее. - Увидев, каким бледным стало лицо Кэндис, Габриэль удивился. Уголки его губ приподнялись в улыбке, и, не теряя зрительного контракта с девушкой, он ей подмигнул. - Неужели ты всерьез опасаешься, что нападут покойники? - поинтересовался он, протянув ей оброненный телефон.
        - Нет... - выдавила она.
        - Тогда кого ты опасаешься встретить в столь поздний час на кладбище? Вампиров?
        С ним ей было значительно спокойнее, и способность мыслить возвратилась.
        - Сатанистов!.. Я боюсь живых людей, которые могут использовать кладбищенский антураж для свершения своих черных дел! А еще... боюсь нарушить чей-то покой... ходить по трупам среди надгробий... это жутко, - собственный ответ показался ей достойным. - А вы? Как вы вообще узнали, что я здесь? Вы что же гот, или... - она интригующе понизила голос до глухого шепота, - охотник на вампиров? Ваша настоящая фамилия случайно не Ван Хелсинг? - она рассмеялась собственной шутке, но Габриэль не смеялся вместе с ней.
        - Я ехал к тебе, когда заметил припаркованный у обочины пикап, и решил проверить, не страдаешь ли ты сомнамбулизмом. А действительно, какого черта ты в столь поздний час прогуливаешься в столь живописном месте? Я уже понял, что ты не любитель кладбищенской романтики.
        Перехватив на себе преисполненный любопытства взгляд, Кэндис торопливо добавила абстрактную фразу, которая по ее мнению все объясняла:
        - Все ... сложно. О!.. Надеюсь, вы не думаете, что я собираюсь копать могилы? Это не так!..
        - Ищешь эльфийский клад? Сундучок с самоцветами? Или я полноправный соучастник ограбления?
        - Вы правы, я действительно кое-что ищу.
        - Кое-что - это: что? - фонарик на его телефоне светил ярче.
        - Бижутерию. Моя пожилая соседка потеряла украшения, когда ходила навестить могилку мужа, - солгала Кэндис. - Ничего ценного, вещи дороги ей как память. Она всюду носит их с собой, - доверительно сообщила она, войдя в роль. - Конечно, если они сгинут навсегда, катастрофы, в финансовом плане не случится, просто... не хотелось бы расстраивать ее. Все-таки миссис Кенари довольно пожилая женщина.
        Со временем девчонка научилась врать куда лучше, чем в юности. Впрочем, так даже еще интересней, - подумал Габриэль.
        - Меня удовлетворил твой ответ.
        "Как оказывается, легко врать, - удивленно подумала Кэндис. - Хотя.... Это совсем даже и не ложь! Вернее ложь, но не какая-нибудь бесстыдная злая ложь, а ложь во благо! Не могла же она сказать правду? Кому стало бы лучше? Уж точно не миссис Кенари и не Чарли. Разве только ей самой? Но этого даже не стоит принимать в расчет, ее угнетенное состояние вызванное необходимостью врать мужчине Мечты, не идет не в какое сравнение с реальным сроком, грозящим беспечному брату! А он именно, что беспечный юноша, мелкий пакостник, а не какой-нибудь злостный злоумышленник!"
        О, как компания меняет взгляд на вещи и настроение, - подумала Кэндис. - Теперь она ощущает себя не потенциальной жертвой вселенского зла, а ... волшебницей, затерявшейся в ночи!
        Жизнь налаживалась: к удивлению Кэндис - бархатный мешочек действительно лежал на надгробной плите мистера Кенари на видном месте, к удивлению Габриэля - в мешочке действительно оказалась дешёвая бижутерия. Так что версия о том, что некая старушка обронила стекляшки, посещая могилу мужа, теперь выглядела вполне правдоподобной. Что удивило его. Впрочем, ему изначально было плевать лжет она ему или нет. Хороша чертовка! Ну и пусть шлюшка, он же не собирается прожить с ней жизнь? Для кратковременных встреч сойдет. У Кэндис Финли роскошное тело, у него - деньги, неужели не договорятся? Быть такого не может. Надо обдумать ситуацию, как устроить все наилучшим для обеих сторон образом.
        Выйдя к дороге, Кэндис поблагодарив своего спутника за помощь, чуть быстрее, чем это положено уселась за руль своего пикапа. На грани. Нет, еще не побег.
        Габриэль все так же стоял на обочине. Она следила за ним глазами в зеркало заднего вида, она была столь увлечена, что даже не сразу поняла, в какой момент пикап заглох. Вот рычит мотор, крутясь колеса, разбрасывают грязь во все стороны, но вдруг машина издает короткий грустный вздох, содрогается и затихает. Нет, о нет, давай же заводись! - очередной поворот ключа, но пикап не реагирует.
        Габриэль и не думал подходить. Ну, знаете, как это бывает в фильмах, классный парень открывает капот забарахлившего авто, склоняется, соединяет пару проводов, и с обалденной улыбкой говорит: "Готово, леди".
        - Садись в машину, подброшу до дому, - предложил он, когда она выбралась из машины.
        Оказаться с ним наедине в закрытом пространстве?
        - Нет! В смысле, спасибо за предложение, но я не могу бросить пикап, - важно ответила Кэндис.
        - Вызови эвакуатор.
        "Да, так будет лучше. Очень любезно с вашей стороны, мистер Хэйс, постоять тут со мной до приезда эвакуатора...", - едва не сорвалось с ее губ, прежде чем она сообразила, что ей ничего не предложили. Он вообще идет к машине. К своей машине. А нет, обернулся. Приосанившись, Кэндис сосредоточенно наморщила лоб, уставившись в экран телефона. Так со стороны она казалась себе какой-то более ... солидной.
        - Спокойной ночи, мисс Финли! - лучезарно улыбнувшись, он уселся в свою машину. А она осталась стоять у пикапа, с разряжающимся телефоном в руках, зябко кутаясь в кофточку. Гадкий фонарик на раз разряжает батарею! А вокруг холодно, темно, страшно и вурдалаки!
        - Подождите! Э...э... мистер Хэйс, не могли бы вы мне немножечко помочь! - она держалась уже не столь уверенно.
        - Да конечно. Вам туда, минут тридцать пешком, - он махнул рукой в сторону полусгнившего забора, за которым наверняка притаился зомби. - Ну, если эвакуатор задержится или возникнут какие-то проблемы со связью, - прояснил он ошеломленной нервозно кусающей губы Кэндис. Та выдавила улыбку.
        - Я не об этом... я просто хотела... хотела... - он не помогал, просто взирал на нее своими глумливыми глазами, и молчал. - Хотела попросить вас помочь мне с машиной.
        - Я бы рад помочь, но чем? Я же не механик, - махнув ей на прощанье, он завел мотор.
        - Подождите... - ой, а чей это такой жалобный голосок? - подумалось Кэндис, обнаружившей себя у Порше. - Лучше подбросьте меня до дому, а уж оттуда я вызову эвакуатор.
        Он вышел из машины, обошел ее кругом, чуть задев плечом, так невзначай, что она ощутила не соприкосновение, а лишь аромат его парфюма, и распахнул дверцу на пассажирское кресло.
        - Прошу, располагайтесь, мисс Финли.
        Белый кожаный салон. Она видела такие в журналах Чарли. Уютно. А еще ей нравился запах. Вишня? Дерево, какая-то пряность... Смола? Интересно, а смолу добавляют в парфюм? Чинно пристегнувшись, Кэндис сжала колени.
        Тишина угнетала. Надо бы завести разговор, нейтральный. Кажется, он говорил, что хотел поговорить с ней? О чем? Надо бы спросить. Не сейчас. Позже.
        Вот в машине заиграла мелодия, Господи, да чего же ее всю трясет? ОРЗ? ОРВИ? Вот не надо ранней весной ходить в кофточке! Дорога до дому в пять минут показалась вечностью, но вот показались родные мусорные баки, мягко зашуршала под колесами земля. Где-то орали коты, лаял соседский пес, а нет, у соседей нет собаки... Это же Рози.
        Вырулив к домам, Порше замедлил ход. Она хотела распахнуть дверцу. Но не тут-то было.
        Заблокировано.
        - Что же вы, мисс Финли, не даете мне побыть джентльменом? - мягко укорил он ее. Сам он беспрепятственно покинул салон, обошел машину и галантно распахнул перед ней дверь. Выйдя из машины, Кэндис хотела прошмыгнуть мимо. Но снова не вышло.
        - Куда это вы собрались, мисс Финли? Вы куда-то торопитесь? - он довел ее до дверей. Кто бы мог подумать, что он такой джентльмен?
        Вот скрипят ступеньки. Да, она у входной двери. Но хода домой, нет, ибо дверь заперта. А ключ ... прямо под ковриком. Но как его достать не наклоняясь? Чертово платье-разлетайка!.. Все сегодня против нее!
        - Почему бы нам сегодня не поужинать вместе? - протянув руку, он заправил выбившийся локон ей за ухо. У нее перехватило дыханье. Каков наглец! Она чувствовала себя безвольной куклой, захотел - запер, захотел - облапал всю. А теперь что, куда это он смотрит, на ее грудь?
        Прижавшись спиной к двери, она вся напряглась, напружинилась.
        - Нет, никуда я не пойду! - загнанная в угол она становилась агрессивной. - С вами я могу говорить только в час-пик в центре оживленного проспекта. Да так, чтобы полицейский участок располагался неподалеку! - "И пожарные... Боже, да она вся горит!" Она не доверяла ему, не доверяла себе. А позади только эта чертова запертая дверь!
        - Не отказывайся, друзей много не бывает, - он провел указательным пальцем по ее щеке. "Боже, зачем? Зачем она позволяет ему себя касаться?" - Я просто хочу поговорить. Мы можем пойти к тебе... - вкрадчиво предложил он, сверкнув белозубой улыбкой, - или ко мне, если ты гостей не любишь, - он стоял глядя на нее сверху вниз своими полупрозрачными глазами... "Как это она очутилась в таком положении? И путей к отступлению нет. Бежать бесполезно, да и не хочется...". Казалось, сам воздух наэлектризован до предела, искры трещат и сыплются во все стороны, еще чуть-чуть и воспламеняться оба. И тогда все... Похоже, ее опасения из-за фригидности оказались несколько преувеличенными. Но, возникла новая проблема - как устоять перед соблазном?.. Как удержаться на самом краю пропасти?.. - нарочито медленно он провел костяшками пальцев вдоль линии ее подбородка.
        Надо бы отклониться вправо или влево, - вспышка в мозгу, - но не вперед же, не вперед, Кэндис! О, Боже, - беззвучно выдохнула она, запустив тонкие пальчики ему в волосы. Он поймал этот короткий миг и накрыл ее рот поцелуем, утоляя собственный голод.
        - Не надо.... - выставив перед собой ладони, Кэндис уперлась ему в грудь, сама не зная чего хочет: оттолкнуть или притянуть к себе и больше никогда не отпускать. - Прошу. Пожалуйста, не делай мне больно!
        - Разве тебе больно?.. Сила может доставить удовольствие, а боль бывает сладкой. К примеру, если я слегка потяну тебя за волосы... вот так, - зажав пряди ее волос в кулак, он потянул чуть назад, заставляя девушку вскинуть голову и посмотреть ему в глаза. - Тебе будет приятно... - пообещал он, - или сожму ягодицы.... Прижму к стене... вот так... - Кэндис и глазом моргнуть не успела, как бархатный мешочек вылетел из рук, ускакал и телефон, а она сама, на миг, взлетев, оказалась вжатой в злополучную дверь. Тут же его рот припал к ее губам. Она совершенно растерялась. И вынуждена была держаться за его плечи, обнимать и даже - о, ужас, отвечать на поцелуи! - Тебе будет приятно... - шептал он то, что она и так знала. - Несмотря на то, что твоя ханжеская натура не позволит тебе признаться в этом даже самой себе... - его горячие ладони скользили по бедрам, обжигая нежную кожу, сминая ткань, поднимая подол все выше. Пальцы проникли под резинку трусиков, легкая ткань заскользила по бедрам... Неконтролируемая дрожь, зарождающаяся где-то в районе живота, волной пошла по телу, и ... маленькая девочка, живущая в ней, запаниковала. Он ощутил перемену.
        - Не думай. Слушай свое тело. Ой, а я сказал тело? - откинув голову, он рассмеялся, так легко и беззаботно. - Сердце, конечно же, сердце...
        Сердце Кэндис учащенно забилось.
        - Кэндис, деточка, ты ко мне? - она даже не сразу сообразила, что чей-то скрипучий голос обращается к ней из окна на втором этаже. Кто? Кто, черт возьми, задрал ей юбку выше головы и расстегнул пуговички? Ветер? Что вообще тут происходит? Она вся напряглась, и стала отталкивать его от себя, обеими руками упираясь ему в грудь, Габриэль не разомкнул объятий, но посягать на ее девичью честь перестал. "Хвала Небесам, у нее темные глаза, и ее расширенные зрачки в полумраке рассеянного света одинокого фонаря просто физически невозможно заметить!.. И, о Боже.... Так куда девают эти проклятые руки?! Вот где они сейчас были?"
        - Эээ... Миссис Кенари? - сердце ее, застигнутой с поличным, забилось вдвое быстрее. Красная, как вареный рак, она, вырвавшись из рук Габриэля, лихорадочно оправляла одежду, приводя себя в порядок. - Конечно к вам! Открывайте скорее дверь, я ... иду к вам через сад... - беспомощно хлопая глазами, она смотрела на Габриэля, который, разумеется, и не думал, к примеру, слиться со стеной, шмыгнуть за лестницу или, на худой конец, затеряться в кустах! Более того, казалось, что он вот-вот расхохочется в голос:
        - Сколько ей? Девяносто? Наверняка, бабуля спросонья забыла надеть слуховой аппарат.
        Смешно ему!
        - Она, между прочим, нисколько не глухая! - возмущенно шикнула она, а про себя добавила: "К сожалению!"
        И, словно в подтверждение ее слов:
        - Чей это голос, мужской? Кто там с тобой? - прямо из парадной двери.
        "А ведь еще и не слепая!" - ее ноги дрожали, когда опустилась на дощатое крыльцо, и принялась собирать рассыпавшиеся украшения трясущимися руками. Сколько там их было, восемь? А, еще кулон, значит девять! Быстрее, быстрее! Все на месте? Отлично.
        - Кстати, вы так и не сказали, зачем искали меня, мистер Хэйс, - невзначай бросила она. - Так зачем?
        - А-а... Так у вас проблемы, мисс Финли. Ваш брат подделал чеки и снял двадцать тысяч долларов со счета Макса Сороса. Вот, держите еще серьги, - вложив в ладонь нечто холодное, он сжал ее в кулачок. А затем весь как-то подобрался, и чинно сложив руки, смиренно опустил голову. - Значит, вы утверждаете, что знаете Священное писание на зубок? И как зовут Бога нашего?
        Что? Что он несет? Она округлила глаза:
        - Ну, Иисус... наверное.
        - А вот и нет. Иегова. А где будет он, - Габриэль воздел глаза к ночному небу, - обещанный рай?
        - На небе.
        - А вот и нет, на земле. Так в Библии написано. Здравствуйте. Хотите поговорить о Боге? - обратился он к опешившей миссис Кенари, стоящей у подножия лестницы, и сверлящей его подозрительным взглядом из-под круглых очков в роговой оправе.
        - Где-то я его видела мужика этого! Должно быть давно тут ошивается! Пойдем скорее, милая, - старушка подхватила под руку, спотыкающуюся Кэндис, чьи каблуки увязали в рыхлом грунте, и потащила за собой. - Кто бы мог подумать? Сектант! А такой приличный с виду молодой человек!
       
       
       
        Дурочка!
        Зачем, зачем она пошла на поводу своих желаний и позволила себя поцеловать? Что значит, позволила? Ее не спросили, а она, надо сказать сопротивление оказывала крайне вялое, которое кто-то мог расценить как поощрение! Он знает! Она по глазам видела, что знает, какую власть над ней имеет! Где была ее сдержанность и рассудок? Вот минус тебе Кэндис, рассудочность твоя мнимая! Щеки горят... Температура. А с сердцем что, тахикардия? Почему оно стучит так сильно? Почему так хочется на все наплевать? Кто же она, девочка с хрустальными, но не сбывшимися мечтами или женщина, рискнувшая, проигравшая, до конца своих дней облаченная в траур? Что лучше? Убогое существование в раковине, где нет невзгод, но и радостей тоже нет? Или русские горки? Большая любовь, и горечь потерь? Рискнуть, хоть раз в жизни сделать то, о чем мечтается; попробовать то, чего действительно хочется, и плевать на последствия! За один короткий миг счастья заплатить высокую цену? Вознестись к небесам и упасть в грязь? Зачем она вообще об этом думает? Чарли, Чарли, черт возьми, да думай же о Чарли! Злополучный мешочек давным-давно возвращен соседке, и вот уже битый час сидела она на диванчике ожидания брата. - "Как? Когда? Зачем? Финансовые махинации потянут на срок ... эм.... А на какой срок, собственно тянут финансовые махинации? Пожалуй, на больший, чем разбой. Или нет? Надо бы глянуть в интернете... Я, наверное, поседею от его выходок и этих мыслей...", - Кэндис едва на стену не лезла, Чарли домой не спешил. Впрочем, едва ли его можно было в этом винить - последние вечера он проводил в больнице под капельницей.
        Наверное, если бы Чарли явился раньше, дело кончилось если бы не дракой то крупной ссорой, а так, когда брат, наконец, явился домой, Кэндис была уже на стадии печали. Ей хотелось одновременно ругаться и плакать от бессилия.
        Сначала раздался стрекот мотоцикла, затем негромкое чертыханье в коридоре, Чарли пытался разоблачиться в кромешной темноте, спотыкаясь о собственную обувь. Когда косуха грохнулась с вешалки на пол, Чарли поднимать ее не стал, попросту перешагнув через нее. Чистоплотность забота сестры, как и еда. Увидев сестру, стоящую в дверном проеме, Чарли сразу вспомнил, как он голоден.
        - Что на ужин? - поинтересовался он, потирая ладони.
        - Я разговаривала с Габриэлем Хэйсом.
        Взгляд сестры был красноречивее любых слов. Чарли помрачнел.
        - Ужина не будет?
        - Ты подделал подпись Максимилиана Сороса, сняв двадцать тысяч со счета фирмы! Черт с ним, с деньгами, подделка документов - преступление! Разве ты этого не знал? Мало тебе заявления от Евы Сорос, еще одно хочешь? - взвилась она.
        - Почему, вот например, Хэйсу, нашему голубоглазому симпатяге...
        - У него зеленые глаза!..
        - ... атлету, миллионеру, и кумиру местных баб, - Чарли гнул свое, - можно покупать себе прокаченных телок, жить в особняке в три этажа, кататься на навороченных тачках, а мне нет? Что за несправедливость такая?
        - Потому что Габриэль заработал себе на красивую жизнь, а ты нет!
        - Нормально! То есть я должен прозябать до скончания своих дней и не роптать? Быть рабсилой вроде тебя? Или стрелять в туземцев за деньги, как Крис? Такой судьбы вы для меня хотите, гребанные моралисты? Чтобы я был честным, но мать его нищим? Так что ли? Тогда знаете что? Идите в жопу!
        Кэндис в изумлении смотрела на молодого человека, стоящего перед ней. Кто вообще этот парень такой? Он разговаривает как Чарли, выглядит как Чарли, но это не он. Этот незнакомец - монстр. А этот монстр не ее брат. Так куда же пропал ее брат? Где Чарли?
        - Неужели тебе нисколько не стыдно? Ведь преступник не тот, кого не поймали, а тот, кто совершил дурной поступок и не раскаивается!..
        - Ошибаешься, Ворона, преступник это как раз тот, кого поймали, а я всего лишь - юноша с гибкой моралью.
        - Это кто так сказал?
        - Я.
        Кэндис молчала, а вот Чарли явно было, что сказать.
        - Даже если чеки подделал я, как они это докажут, Ворона? - дознавался он. - Я тебе скажу как: никак.
        - Также никак как шериф Гастингс доказал кражу картины? Он за неделю управился!
        - Я извинился? Извинился. Штраф заплатил? Заплатил. Значит что?.. Я чист перед законом!
        Кэндис не стала напоминать брату, кто именно извинился и заплатил штраф.
        - А как насчет дела о вторжении в особняк Соросов? Оно до сих пор открыто, - горестно вздохнув, она присела на подлокотник дивана. - Ну и репутация у тебя, Чарли. Поверь, если копы тебя загребут, раскрываемость в их участке повысится в разы, сразу несколько мертвяков будет раскрыто!
        - Не паникуй, не суетись, все будет хорошо. Тебе не хватает оптимизма в жизни, Ворона.
        - А тебе не хватит аргументов в суде, и ты загремишь на нары!
        - Ты лучше не каркай и проблем не будет.
        - А ты лучше: не воруй!..
        Пару минут оба молчали. Но кому-то нужно было сделать первый шаг к диалогу. Кому-то - это, разумеется, Кэндис.
        - Это Ева? Ее идея? Она сводит счеты с отцом твоими руками, ведь так? Молчишь? Ладно, не отвечай, подумай лучше вот о чем, грешили вы оба, но отвечать будешь ты один. Родственники всегда между собой договорятся, тебе же предстоит незавидная участь козла отпущения, слышал о таком? - вопрошала она голосом хорошего полицейского. Чарли угрюмо молчал, и Кэндис вновь переменила тактику. - Просто представь, что я твой адвокат... и просто обязана знать всю правду, чтобы лучше защитить своего клиента. Итак, Чарли, что ты хочешь мне сказать?
        - Адвокат? Но я отказываюсь вас нанимать, мисс Финли. А на суде, если таковой состоится, буду защищать себя сам.
        - Чарли!..
        - Отвали уже от меня! - отмахнувшись от сестры, Чарли тут же болезненно сморщился, и, прижав ладони к животу, согнулся вдвое. Мелкая дрожь сотрясала все его тело. - Чего тебе еще от меня надо? - простонал он, неуклюже плюхнувшись на подушки. Разумеется, после процедур он был пугающе бледен. Ну как бледен? Кожа отдавала синевой, красноватая гематома на переносице плавно перетекала в черноту под правым глазом. Ну как такого ругать? Никак. Такого только обнять и плакать. И всегда, как это и бывало, сердце любящей сестры смягчилось. Кэндис присела рядом, на самый краешек подлокотника.
        - Больно, да? Хочешь воды? - в голосе прозвучало больше сочувствия, чем ей хотелось.
        "Это что, шутка? Какой на хрен воды, он что, мать его, в Африке? Он весь изранен, а она предлагает ему воды? Он хочет виски! Сейчас, немедленно! Глоток огненной воды, черт...." - вошедший в роль он не сразу заметил, что ему и в самом деле дурно. Облизав ссохшиеся губы, Чарли, почесав нос трясущейся рукой, сокрушенно помотал головой.
        Она привлекла его к себе, и чуть укачивая как мать малыша, целовала в макушку, и шептала: "Я все улажу. Все будет хорошо, Чарли, все будет хорошо".
        - Оставь меня, оставь. Просто оставь меня в покое, ладно? - он вяло попытался высвободиться, но ярость покинула его, оставив лишь гнетущее чувство опустошение и тошноту, подкатившую к горлу. Хронический недосып, травмы, эмоциональное опустошение как неизбежная расплата за вспышку ярости и немного, совсем капелька актерской игры, и ему в очередной раз все сойдет с рук, - поникнув головой, словно сломленная безжалостным порывом ветра маргаритка Чарли уткнулся носом ей в плечо, и закрыл глаза.
       
       
       
       

 

       
        Время близилось к полуночи. Она сидела в кресле, ее собеседником был несговорчивый мужчина в темно-синем классическом костюме. Переговоры длились вот уже полчаса, к накопившейся за день усталости примешивалось отчаяние и неудовлетворенность.
        - Сначала чеки. Я... просто хочу посмотреть... - Кэндис ненавидела себя за эти слова, и за этот противный мяукающий голос, услышав который и дурачок поймет, как она испугана и растеряна. Наконец ей удалось взять себя в руки:
        - Я хочу сверить подпись и удостовериться.... "Что это не какое-то мошенничество", - едва не вырвалось, но она сдержалась, - недоразумение, - вымолвила она.
        Габриэль, расценивающий встречу, как часть сделки, не видел смысла в пафосных восклицаниях, вроде: "Ах, так ты что, оказывается, не доверяешь мне?" - без лишних слов он положил на стол пухлый желтый конверт, где находились документы, которые могли поставить крест на будущем младшего Финли. Его ладонь, все еще лежала на конверте, она неподвижно восседала в кресле напротив, а между ними росла невидимая стена.
        - Это копии? - Кэндис не сомневалась, что так оно и есть.
        - Оригиналы.
        - Не боитесь, - облизав пересохшие губы, Кэндис импульсивно вскинула голову, - что я порву их на мелкие кусочки?
        - Ты так поступишь? - его ладонь по-прежнему лежала на конверте.
        - Зря я сболтнула лишнее. Надо было говорить об этом, когда чеки окажутся в моих руках, - усмехнулась Кэндис.
        Габриэль убрал руку.
        Не смея дотронуться до конверта, лежащего у нее перед носом, Кэндис просто смотрела на бумагу, и, гипнотизируя ее, нервно кусала губы, гадала, в чем же подвох? Он не может просто так уступить чеки. Не может, - стучало в висках.
        - Обладаешь рентгеновским зрением?
        - Нет.
        - Тогда, может быть, слепо доверяешь мне? - его тон был сугубо деловым, таким говорят о цифрах.
        "Доверяю ли я вам мистер Хэйс? А можно просто рассмеяться в лицо, таким дурацким издевательским смехом, каким смеются злодеи в мультиках? Не стоит злить его. Нет? А жаль".
        - Содержимое конверта твое, - сказал он.
        Кэндис откинулась спиной назад, и посмотрела ему прямо в глаза.
        - Просто отдадите их мне, и все?
        Зловещая улыбка тронула его губы.
        - Я бизнесмен, а не меценат.
        - Тут... не все? - осенило ее.
        - Половина.
        - Оставшейся половины хватит, чтобы засадить моего брата надолго, не так ли? Что Вы хотите взамен за оставшуюся половину?
        - А что ты можешь предложить?
        - Миллионеру?
        - Миллиардеру.
        Легче не стало. Кэндис понятия не имела, какие суммы на счетах Габриэля Хэйса, для нее он был просто очень богатым и влиятельным человеком, сколько это в денежном эквиваленте она понятия не имела. Да и не к чему ей эта информация, она итак знала, чего он хочет. Он сам говорил ей, тогда, на пляже. Кэндис помнила каждое слово. Неприятно, признавать поражение, но он не оставил ей иного выбора.
        - Хорошо, на следующей неделе мы с Чарли покинем город, - сказала она, понятия не имея, как она за шесть... уже почти за пять дней убедит брата переехать в Нью-Йорк.
        Габриэль покачал головой.
        - Почему нет? Недавно вы велели не попадаться "Вашей Светлости" на глаза?
        - Я передумал.
        Габриэль окинул ее оценивающим взглядом. Это был чисто мужской взгляд. Не завуалированный. Откровенный. Таким, мужчина смотрит на женщину, которую возжелал. И Габриэль даже не пытался этого скрыть:
        - Мы могли бы продолжить переговоры в более интимной обстановке, - предложил он.
        С таким же успехом он мог предложить ей положить голову на плаху или спрыгнуть с небоскреба. Кэндис просто молча встала, и отправилась к двери. "Но... но, что с ней, черт возьми, не так, почему он ее за проститутку-то вечно держит?"
        - Почему вы решили, что я соглашусь? - стоя в дверях, поинтересовалась она.
        Габриэль продолжал сидеть в кресле, не предпринимая попыток остановить ее.
        - Девчонок, выросших в трущобах, манят деньги.
        - А может, мистер Хэйс, наоборот, мы привыкли довольствоваться малым? - "Изумленно вытянувшееся лицо миллионера, который только что узнал, что не все в этом мире, оказывается, продается - бесценно!" - внутренне ликовала Кэндис. - Я работаю, мистер Хэйс, и пусть наши доходы несоизмеримы, я все же не настолько стеснена в финансах, чтобы выслушивать ваши грязные намеки!.. - не сумев скрыть торжества в голосе, заключила она.
        Габриэля забавлял ее взвинченный голос, и вызывающий взгляд. "Забавно. Знать кто она. Ведет себя как леди". Но ее шпилька оказалась колкой.
        - Мы закончим этот разговор в пятницу. У меня, дома, - холодно заявил Габриэль, решив тут же расквитаться за обиду. "В моей постели", - едва не вырвалось у него, но он воздержался.
        - С чего вы решили, что я приду?
        Вместо ответа, Габриэль просто продемонстрировал ей пухлый желтый конверт, в котором наверняка была оставшаяся часть документов, которые могли сломать Чарли жизнь.
        - Всего хорошего, мистер Хэйс, - Кэндис вышла в приоткрытую дверь.
        Оставшись в одиночестве, он сбросил маску беспристрастности. Отклонившись спиной на спинку кресла, Габриэль положил подбородок на переплетенные пальцы и гипнотизирующе посмотрел на дверь. - "Вернись!.. - мысленно приказал он. - Вернись ко мне сейчас же. Вернись".
       
       
       
        "Чертов дриопитек!.. Что он себе позволяет?! Из достоинств, разве что презентабельный внешний вид!.. Ни за что не пойду за такого замуж! Правда, ее пока не звали. Но это пока. Пополнить ряды его любовниц? Ну, уж нет!.." - вылетев из коридора, Кэндис повернула направо, и только дойдя до стеклянных двойных дверей, ведущих на террасу, где располагался бассейн под открытым небом, поняла, что заблудилась. Развернувшись, она тем же путем возвращалась обратно, когда услышала, как дверь, ведущая в библиотеку, затворилась. Скользнув по стене в полумраке, царящем в коридоре, тень бесшумными шагами удалилась в неизвестном направлении. "Чеки... они ведь там?" - мелькнула крамольная мысль, и ладонь Кэндис легла на резную ручку двери, без колебаний отворив ее.
       
       
       
       

 

       
        Габриэль стоял у бара, держа в одной руке рюмку, а в другой початую бутылку, в изумлении взирая на возвратившуюся гостью.
        - Вы здесь?- только и сумела промямлить она. - А кто... тогда вышел?
        - Экономка. Я велел отпустить прислугу, а в чем дело?
        Надо было сказать, что заблудилась, ... повернула не туда, попутала двери, побоялась, что без сопровождения не выпустит охрана на воротах. Ну, в общем, сказать хоть что-нибудь вразумительное. Кэндис и сказала:
        - Я просто.... - она нервозно крутила клепки на сумочке, подбирая подходящие слова, а его голливудская улыбка становилась все шире, хоть поначалу он и старался казаться серьезным. - Ну... помните фотографии, которые я делала в галерее? Марджи работает в журнале Садов... - Кэндис запнулась, вовремя прикусив язык, но Габриэль дал понять, что слушает ее вдохновенный монолог, и она продолжила, - ... в журнале "ЯППИ МАГАЗИН", - название солидное, респектабельное, и главное, журнал на слуху. - И вот, набравшись смелости, я воспользовалась случаем, и ... вернулась, чтобы попросить вас об интервью, - выпалила она, приведя в изумление их обоих. - К моему фоторепортажу требуется интервью.
        Габриэль машинально кивнул. Он и сам по молодости "почитывал" "ЯППИ МАГАЗИН", но насколько он помнил, там и текстов-то нет, одни картинки, а если и есть те тексты, то кто их читает?
        - Ах, вот оно что. Ну, разумеется..., - он открыл, было, рот, очевидно намереваясь сказать что-то еще. Но Кэндис опередила его:
        - Однако теперь-то я вижу, что время позднее, прошу простить мою бестактность. Спокойной ночи, мистер Хэйс! - поначалу ей показалась, что это она хорошо придумала, да и оправдание правдоподобное. Правда, ее эффектный уход несколько смазан.... Ну да не беда! - она круто развернулась на высоченных шпильках.
        - Погодите.... Не хватало еще, чтобы такой респектабельный журнал как "ЯППИ МАГАЗИН" написал обо мне какие-нибудь гадости. Думаю, я, как радушный хозяин просто обязан уделить вам внимание? Скажем, полчаса. Полчаса вас устроит?
        - Ох, не стоит... мы не такие.
        - Все журналисты твердят, что они какие-то не такие, а потом выливают на страницах своих изданий целый ушат помоев на порядочных людей. Нет, я такого допустить не могу, мне моя репутация дорога! - внимая его вдохновенной тираде, Кэндис периодически кивала головой, просто давая понять что слушает. - Вопросы у вас собой? Те самые, которые вы собирались задать мне? - подсказал он. Кэндис неуверенно топталась на месте, крутя цепочку из звеньев-сердечек на изящном запястье. - Впрочем, о чем это я? Разумеется, с собой, будь это не так, вы ни за что на свете не вернулись бы сюда, ведь так, мисс Финли? - с обескураживающей улыбкой подсказал он.
        - Эм... да. Конечно. Вопросы у меня, - ее лицо не было красным. Оно было пунцовым. - А!.. Вот и они, - она извлекла из сумочки первый попавшийся измятый листок с печатным текстом, куда утром точила карандаши.
        - А, это и в самом деле они? - он скосил кошачьи глаза на измятый лист.
        - Ну да... Конечно, это они самые, - энергично закивала головой Кэндис. - Принтер... немного марает бумагу, и жует.
        - В каком номере выйдет статья? - казалось, он откровенно забавляется, смущая ее.
        Лгать вдруг стало проще.
        - В следующем!..
        - Замечательно.
        Не отводя глаз, Кэндис продолжала стоять, в ожидании когда, мистер Хэйс, наконец, назначит встречу и отправит восвояси. В его присутствии она впадала в какой-то ступор, что человек незнакомый вполне мог принять за холодную манеру держаться, высокомерие или недружелюбие. Зато она не выглядит жалкой, - порадовалась за себя Кэндис. - Ну, по крайней мере, так ей хотелось думать.
        - Ну что же... присаживайтесь, мисс Финли, - неожиданно заявил он, пододвигая для нее кресло с высокой спинкой.
        - Сейчас?
        Его улыбка совратила бы и святую.
        - А почему нет? - бархатистые нотки зазвучали в его голосе, он сделал широкий жест. - Располагайтесь. Мой стол - ваш стол.
        А есть ли у нее выбор? Наверняка Марджи обрадуется, когда в дополнение к фото получит и интервью. Ну что же, хоть кому-то везет в этой жизни! Обреченно опустившись в кресло, она, сосредоточенно нахмурив лоб, принялась извлекать из сумочки, к слову, оказавшейся очень вместительной, предметы, выкладывая их прямо на стол. Ручка... еще одна, и еще. Апельсиновые леденцы. Цветные карандаши. Документы. Целая кипа документов, и все их Кэндис выкладывала по одному листу. Флэшка. Блокнот, а блокнот весьма кстати... ведь микрофона-то у нее нет...
        - Телефон, - шепнул Габриэль, обхватив подбородок рукой, он положил палец на губы, кривящиеся в ироничной усмешке.
        "А ведь точно, в телефоне есть диктофон.... И о чем она только думает?" Притулившись на самом краешке мягкого кожаного кресла, она обеспокоенно заерзала.
        - Знаю! Просто никак не могу найти его, - огрызнулась она. - А вот и он, - нажав на сенсорный значок диктофона, Кэндис прочистила горло.
        В кабинете воцарилось молчание. Наконец, Кэндис нарушила тишину.
        - Почему вы не переедите в Нью-Йорк?
        - Я люблю океан.
        - Вы ведь экономист, мистер Хэйс, не так ли? - спросила она, рассчитывая на положительный ответ.
        - По образованию я - юрист, окончил Гарвард.
        "Юрист? Гарвард? Не Браун? Вот так сюрприз!"
        - У вас есть дети? - переход был несколько смазан. Он ответил, но не сразу, как будто бы обдумывал ответ.
        - Нет. По крайней мере, официально нет.
        Кэндис встревожила заминка.
        - А неофициально? - очередной личный вопрос.
        - Какой бестактный вопрос личного характера. Насколько я помню, "ЯППИ МАГАЗИН" довольно респектабельное издание, - заметил он. Даже отвечая на провокационные вопросы, Габриэль не раздражался, он играл с ней, как кот с мышкой. Интуитивно Кэндис очень хорошо осознавала, что этот мужчина, будь он неладен, пытается вовлечь ее в какую-то игру.
        Но не собиралась сдаваться без боя.
        - Я вырежу вашу реплику.
        - Какую? О внебрачных детях?
        - Нет.
        - А какую?
        - Другую.
        - Я так и не понял, какую реплику вы собираетесь вырезать, мисс Финли?
        Кэндис и сама нить разговора потеряла.
        - Эту тоже вырежу. И не спорьте. Я интервьюер! - сурово отрезала она.
        - Но не полицейский, а я, в свою очередь, не преступник, верно?
        Как вернуть контроль над ситуацией? - пронеслось в голове. - Что и говорить, журналист она так себе, будет чудо, если Марджи выжмет хоть что-нибудь путное из ее набросков.
        - В чем успех мужчин вроде вас? Почему женщин привлекают обеспеченные мужчины?
        - Обычно бизнесмены отличаются умом и сообразительностью, а не только вставной челюстью и мешком кредиток. Так, что будем считать, что женщин привлекает ум и возможность мужчины обеспечить потомству достойную жизнь.
        Кэндис очень хорошо осознала, не стоит заблуждаться - она без ума от него. Верный способ, вспомнить о старых обидах, как выяснилось, больше неэффективен, как бы не сказать - недейственен. От этой болезни требуется новый антидот. Просто, нужно научиться, с этим как-то жить. Пожалуй, ей не устоять! Хорошо бы вообще не попадаться ему на глаза. Но как не дать себя совратить, когда так хочется быть соблазненной? Боже, она хочет всего и сразу, что обещает ей голодный взгляд этого мужчины!..
        Габриэль хотел ее всем сердцем, как хотят любимую игрушку.
        - Думаю, мы как-то не очень правильно возобновили нашу старую дружбу, Кэндис, - мягко продолжил он. - Да, в прошлом у нас были ... определенные разногласия, но не пора ли оставить прошлое в прошлом? Ну, в самом деле, что нам делить?
        - Продолжайте, мистер Хэйс.... - хрипло сказала Кэндис. "О да, ей хотелось мира... под любым предлогом! Скажи же, что-нибудь обнадеживающее, и ... я соглашусь. Отдай мне, эти чертовы чеки, и воцарится мир во всем Мире", - кусая губы, мысленно взывала она к нему.
        - Вино? Может быть, коньяк?
        "Коньяк?! Серьезно? Она хочет мира и дружбы, а он предлагает коньяк?"
        Кэндис кивнула. Она в жизни не пила коньяк. "Что ей будет с двух глотков?" - рассудила она, кивнув головой в знак согласия. На самом же деле ей была необходима пауза.... Минутка, собраться с мыслями.
        Подойдя к окну, откуда открывался чудесный вид на залив, Кэндис напряженно ожидала, пока Габриэль нальет ей выпить.
        - Оцените аромат, вкус, все нюансы янтарного цвета. Один глоток, Кэндис.... - мягко уговаривал он ее. Его голос был успокаивающе чарующим в полумраке комнаты... Идеально прозрачная жидкость, в свете догорающего огня в камине, она видела на противоположной стороне бокала отпечатки пальцев. "Аромат ванили, дуба, шоколада, немного вишни... что-то неуловимо напоминающие аромат в его машине, вкус его поцелуев..." - Один глоток.... - он поднес бокал к ее приоткрывшимся губам. - Вот так.... Молодец.
        Напиток обжег горло, словно раскаленный метал, на глазах выступили слезы и Кэндис закашлялась.
        "Чувствовался недостаток опыта". Подавив улыбку, Габриэль вопросительно приподнял брови.
        - Еще глоток?
        Положив ладонь на горло, она кашляла, отрицательно мотая головой из стороны в сторону, слезы потоком лились из глаз. "Вряд ли, она выпьет еще хоть глоток.... Хотя...".
        Габриэль, нависая над ней, сидящей в кресле, улыбнулся своим мыслям.
        - А давайте-ка, я, как радушный хозяин, сделаю для вас коктейль, мисс Финли? - предложил он, отправившись к бару. Кэндис кашляла, мотала головой, всячески демонстрируя несогласие. Однако, повернувшись к ней спиной, Габриэль развернул бутылку этикеткой к себе, и прочитал то, что итак знал "Сорок градусов.... Отлично". Он не смог сдержать лукавой улыбки. За возможность иметь на затылке глаза, он отдал бы многое. Ему вдруг захотелось знать, что она делает, там... за его спиной. Эта игра увлекала его все больше. В чашечку неискушенной гостьи он влил с полбокала коллекционного коньяка, и обернулся посмотреть, не заметила ли та подвоха. Перехватив его взгляд, Кэндис поспешно отвернулась, в надежде, что мужчина не успел заметить, как она любуется его силуэтом в отблесках огня камина, создающего таинственную атмосферу.
        Протянув Кэндис кофе, он, дождавшись, пока девушка возьмет чашку, сел в кресло напротив, забросив ногу на ногу. Держа чашечку дрожащими пальцами, Кэндис смотрела в темный омут, словно пыталась прочесть там свое будущее. Пауза затягивалась, и это уже становилось неприличным. Он приготовил этот адский коктейль для нее. Что же... ей не оставалось ничего другого, кроме как выпить. Набравшись храбрости, отпила она большой глоток, осушив полчашечки сразу. Напиток, на удивление, имел приятный вкус. "Пряные и древесные ароматы. Таков был вкус его поцелуев..." От самих мыслей стало неловко. Кэндис метнула испуганный взгляд на мистера Хэйса, в попытке понять, не разгадал ли он ее мысли?
        Когда Габриэль пересел со своего кресла на софу, где сидела девушка, софа раскалилась докрасна. Кэндис непроизвольно сжала колени, бросая тоскливые взгляды на дверь. На лбу выступила испарина, щеки порозовели, а глаза увлажнились. Пытаясь устроиться удобнее, она бесконечно ерзала, однако удобная поза все не находилась. Ее эмоции, как будто бы раскрасили яркими красками акварели, она видела ярче, и чувствовала острее.
        - А знаете и вправду вкусно, - Кэндис задумчиво глядя вдаль, водила пальцем по краю чашки. - Сладкий....
        - Ну а как же? Сахар помогает скрыть высокое содержание алкоголя в напитке, - подзадорил он ее.
        Она бросила настороженный взгляд на собеседника, уголки губ мужчины поползли вверх в демонической полуулыбке. Наверное, он шутил. Ну, по крайней мере, она на это надеялась. Кэндис беспомощно моргала, мысленно перебирая самые страшные последствия алкогольного опьянения. "Когда она перестанет контролировать себя? И, зачем это ему? А что будет потом? Она начнет буянить, и развязано себя вести, ее развезет или она просто рухнет замертво? Наверное, он шутил. Ну, по крайней мере, она на это надеялась". Простодушно хлопая ресницами, Кэндис, мысленно перебирая самые страшные последствия алкогольного опьянения.
        Увлеченный, он не сразу расслышал, как кто-то негромко поскребся в дверь. Вскинув голову, он увидел, Рамони, прижимающую к груди радиотелефон.
        Габриэль улыбнулся ей. Он любил эту сухопарую женщину всем сердцем, и знал, что экономка ни за что на свете не станет тревожить хозяина среди ночи по пустякам.
        - Мистер Хэйс, там спрашивают вас.... Из полиции.
        - Из полиции? - он недоуменно нахмурился. - Спасибо, Рамони, я сейчас разберусь. - А ты, - он обернулся к Кэндис, чья голова шла кругом, - никуда не уходи.
        Та машинально кивнула, зная, что нарушит собственное слово сразу, как только за спиной Габриэля затворится дверь. "Вот только посидит еще ... минутку, ну может, две...". Его шаги давно стихли в коридоре, но Кэндис продолжала сидеть, ноги сделались ватными, а перед глазами летали яркие неоновые мушки, пульсируя в темноте, они то уменьшались, то увеличивались в диаметре. Усталость и апатия, окутали сознание густым туманом, в котором тонули ощущения и чувства. Наверное, она о чем-то думала, но только вот о чем?
        - Красиво, - пробормотала она, язык разбух и не ворочался во рту, а лоб стал таким тяжелым, что она накренилась вперед. - Ах, как красиво. Ничего красивее, я в жизни не видела!..
       
       
       
        Мягкий ворс ковра заглушил его тихую поступь. Габриэль бесшумно пересек комнату, присев на корточки у изголовья софы, на которой лежала Кэндис Финли.
        Уткнувшись носом в бледно-голубые расшитые серебром подушечки, она спала. Волосы, отливающие красным в свете одинокого торшера, гривой свисали до самого пола. Конечно, подливая коньяк в кофе Габриэль руководствовался исключительно корыстными мотивами, но на такой ошеломительный эффект не рассчитывал.
        Проведя костяшками пальцев по нежной девичьей щеке, он склонился к ней низко-низко.
        - Как нам теперь быть, мисс Финли? - шепнул он ей на ухо. - Кэнди-и-с, - легонько потормошил он девушку за плечо, - я ухожу. "Если захочешь домой, возьми моего водителя. Он отвезет, куда скажешь", - хотел сказать Габриэль. Но воздержался, рассчитывая вернуться раньше, и застать гостью в своей постельке. Ну, хорошо, на софе в кабинете. Не то, чтобы он на что-то надеялся, но рубить концы глупо. Особенно, если мечтаешь о том, чтобы она осталась.... И о том, чтобы остаться самому.
        Но....
        Только что звонок из полиции известил о том, что Ева Сорос в компании активистов штурмовала полицейский участок. Скандируя какие-то лозунги, правозащитники закидали здание помидорами. Судя по тому, что сейчас Ева в камере - штурм удался, ей таки удалось захватить какую-никакую часть участка.
       
       
       
        Кэндис в кромешной темноте торопливо спускалась по лестнице, одеваясь и обуваясь впопыхах, на ходу. На мраморной лестнице она, едва не спикировав головой вниз, потеряла одну из своих туфель на одиннадцатисантиметровом каблуке, словно чертова Золушка!.. Вцепившись руками в перила, девушка едва удержалась от падения. Даже мысли о том, чтобы разыскивать в темноте предметы гардероба было, Кэндис обмирала от стыда от одной только мысли, что кто-нибудь может войти и застать ее ... здесь. Убегающей ночью, словно девица для утех!
        В машине стало дурно. С ее организмом творилось что-то необычное, пропадал звук, словно бы кто-то резко столкнул ее в толщу воды на самое дно океана. Пару раз в ярком свете фар, она видела парящих над землей белесых, словно сотворенных из клубов тумана скалящихся лошадей с пылающими огнем глазницами в черепе. Она не помнила, как сумела преодолеть эти двадцать миль от особняка Сорос до своего дома.
        Ночь. Темнота. Холод. Кэндис не чувствовала ничего.
        Как только за спиной захлопнулась дверь, ей стало дурно: на лбу выступил холодный липкий пот, а по телу пошли судороги. Резкий спазм в желудке согнул пополам. Слезы от невыносимой боли испугали Чарли, он никогда не видел сестру коленопреклоненной, плачущей от боли. В первый момент, он вдруг подумал, что Кэндис хотела свести счеты с жизнью, и ему стало страшно. Чарли вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, одиноко стоящим в дверном проеме... статистом в разыгрывающейся драме. Он переминался с ноги на ногу в дверном проеме, а на его лице застыло беспомощное выражение:
        - Боже, Кэнди.... Он что, отравил тебя? - потрясенно спросил он. Она видела его темный, словно вырезанный из черной бумаги силуэт на фоне слепящего света.
        - О, Чарли! Кажется, я ... умираю, - жалобно пробормотала она между очередными приступами. И в этот момент ощутила, как чьи-то заботливые руки поворачивают ее голову набок, и поддерживает волосы над унитазом.
        Кэндис более-менее пришла в себя лишь к вечеру следующего дня, смотреть людям в глаза было стыдно. Особенно неудобно перед братом, который дежурил у ее постели всю ночь, исполняя прихоти по первому требованию. Ну, если конечно можно назвать требованием едва слышимые нечленораздельные просьбы, похожие на жалобное мяуканье котенка. Последствия алкогольного опьянения оказались куда глобальнее, чем она могла себе представить - она буквально не могла подняться с кровати! Вчера - безудержное веселье, а сегодня милосердный выстрел в голову!
        Сейчас, когда боль отступила, Кэндис изумлялась собственному малодушию. Подумать только: желать себе смерти? А что она станет делать, когда придет время рожать? Ответ очевиден - умрет.
       
       
       
        Ева протестовала и выкрикивала ругательства даже тогда, когда полицейский, довольно галантно придерживая ее чуть выше локтя, выводил из камеры. Габриэль с эмоциональностью каменного изваяния реагировал на выходки девушки, которая вела себя странно: после того, как ему таки удалось усадить ее в салон автомобиля, она прекратила сопротивление, уставившись своими большими серо-голубыми совершенно пустыми глазами в лобовое стекло.
        Ведя машину, он периодически посматривал в ее сторону. Огни ночного города отражались в ее остекленевших глазах. "Пьяные бабы все одинаковы: и бедные, и богатые, и красивые, и страшные - пустой взгляд, путаные и бессмысленные речи, неразборчивость в половых связях. И, странное желание требовать от окружающих уважения. Алкоголь уравнивает всех. Воистину, волшебный эликсир, - подумал Габриэль. - Впрочем.... Есть и плюсы. Честнее пьяной Евы на Земле человека нет".
        - Зачем ты стреляла в мальчишку Финли? - решил он удовлетворить вдруг вспыхнувшее любопытство. И не услышав ответа предположил. - Он устал от твоих истерик и пригрозил тебя бросить?
        Апатия Евы сменилась нежданной вспышкой веселья. Запрокинув голову, она принялась хохотать как умалишенная, издавая какие-то утробные булькающие звуки. Смех ее оборвался так же внезапно, как и начался: порывистым движением вскинув голову, она немигающим взглядом посмотрела Габриэлю прямо в глаза.
        - Потому что это забавно.
        Габриэль ненавидел нотации. "Но забавно?.."
        - Стрелять в человека, это, по-твоему, забавно? - и буквально кожей ощутил ненависть, переполняющую попутчицу.
        - А почему нет? Мы играли в русскую рулетку.
        - Боевыми патронами?
        Ева кивнула.
        - Что скажешь? - кокетливо взмахнув ресницами, поинтересовалась она.
        - Скажу: завтра заберешь заявление на Финли из полиции.
        - С чего бы это мне быть такой доброй? Я ненавижу его. И тебя... тоже ненавижу. Я ненавижу всех носителей Y-хромосомы. Скоро вы низшие особи станете совершенно не нужны. Наука поставит на вас крест, нежизнеспособные твари. Дадим нашим детям другое... светлое будущее.
        - Будущее из пробирок?..
        - Обожаю, когда морализируют носители биоматериала.
        - Кстати, Ева, а ты здорово смотрелась бы на плакате, агитирующем в пользу контроля рождаемости, ты никогда не думала об этом?
        - К чему вся ваша красота, мистер Хэйс, когда в душе ты тварь?
        "Интересно, если бы ее слова резали, из какой части тела у меня пошла бы кровь? Уши?"
        - Хорошенький подарочек твоя престарелая любовница преподнесла моему отцу! - не унималась Ева, колотя кулаками по бардачку. - Ты в курсе, она требует развод? Ты что же, наконец, набрался смелости и сделал ей предложение руки и сердца?
        Мужчина угрюмо уставился в лобовое стекло, гипнотизируя дорогу.
        "Пожалуй, зря он забрал сварливую девчонку из участка, ей было бы полезно посидеть пару суток в заточении". У Евы всегда была репутация истерички, но сегодня она превзошла саму себя: она верещала так, что уши закладывало и колотила кулаками по бардачку с такой силой, будто бы задалась целью смять его. Габриэль всерьез раздумывал о том, чтобы оглушить визгливую курицу, потому что в противном случае, ей грозит смерть, а ему - электрический стул. Или что там дают за убийство в Калифорнии?
        Перед самым приездом, девушка неожиданно впала в агрессию - сначала принялась закидывать ноги на руль, а затем, истошно хохоча, и вовсе принялась вырывать управление. Габриэль отстранил Еву, оберегая жизнь обоих от трагедии.
        Припарковавшись, мужчина обошел автомобиль, и вытащил Еву с водительского сидения, больно ухватив ее под локоть. Разумеется, Ева оказала сопротивление, но Габриэль, наученный горьким опытом незабываемой ночи десятилетней давности, не решился оставлять Еву Сорос в таком состоянии в одиночестве.
        Максимилиан Сорос смотрел, как пасынок, втолкнув в дверь его дочь, прошел к бару и с невозмутимым видом капает валерьянку в стакан с водой, и черной завистью завидовал его умению владеть собой - это же надо!.. Только сейчас глядя на непроницаемое лицо мистера Хэйса, Макс начал догадываться, почему он сам не слишком успешен в бизнесе. Парень непробиваем. Даже сейчас, когда он протянул стакан Еве, которая сверлила его полным ненавистью взглядом, лицо его было беспристрастно, и Ева, словно осознав, что сегодня пробить броню не удастся, излила снедающий ее гнев на отца.
        - Ты марионетка! - с яростью прошипела она, обернувшись к отцу. - Но ставка твоя не сыграла. Модельерша кинула тебя, слабовольный рогоносец. И знаешь что? Я рада!
        Макс молча сносил упреки, с ледяным спокойствием взирая на истерику дочери. Пожалуй, Макс в какой-то мере заслужил упреки в свой адрес, но Габриэль не воспринимал этого элегантного чуть меланхолично шатена с мягким взглядом светло-голубых глаз, отъявленным злодеем. Ну не такие они, эти злодеи!
        Когда аргументы иссякли, Ева попросту плеснула отцу в лицо водой из стакана, и, сорвавшись с места словно фурия, спешно скрылась на втором этаже в своей комнате. Двери оглушительно хлопали, еще целую минуту.
        Перехватив на себе растерянный взгляд Макса, Габриэль, сделал вид, что будто бы при ссоре он отсутствовал.
        - Могу я предложить тебе выпить? - с галантной улыбкой предложил он свои услуги погрустневшему хозяину дома. Отвернувшись, Габриэль сосредоточился на напитках, пока Макс приводил себя в порядок, вытирая лицо платком.
        Они неплохо ладили. Макс никогда не предпринимавший попыток заменить Габриэлю отца, воспринимался тем, скорее кем-то вроде дяди. Когда Габриэль повзрослел, между мужчинами установились вполне приятельские отношения.
        Макс плохо переносил алкоголь, разбавляя крепость напитков водой. Габриэль, памятуя об этом, ослабил крепость коньяка водой, и протянул бокал Максу, отрешенно созерцающему огонь в камине.
        - Сигару? Кофе?
        Переключив внимание на собеседника Макс, улыбнулся, отрицательно покачав головой.
        - Составишь компанию?
        "Почему нет? Торопиться бессмысленно, птичка вылетела из клетки, - тоскливо подумал Габриэль, присаживаясь в кресло напротив. Макс был неплохим собеседником: разносторонним, эрудированным. - Интересно, и в кого дочурка такая грубая, ограниченная, да еще и психованная вдобавок? Ничего общего, кроме общей чудаковатости, ну, и может быть, цвета волос. Интересно, а какой у Евы природный цвет волос?" В гостиной воцарилось молчание, Макс, погрузился в тягостные размышления, испещрившие его лоб глубокими морщинами, а Габриэль грел в ладонях бокал с коньяком, раздумывая о противоречивых эмоциях, которые охватывали его в присутствии очаровательной мисс Финли.
        - Мир бизнеса жесток, пара неудачных операций, и ты на обочине жизни, - невесело усмехнулся Макс, прервав молчание. - Я банкрот, Габриэль.
        Габриэль едва не поперхнулся, разумеется, он знал, что дела на фирме у Макса идут неважно, но чтобы все оказалось настолько плохо?
        - Могу я предложить свою помощь? - включился он в разговор.
        - У тебя есть свободных двадцать миллионов?
        "Это крохи.... Малая часть от нужной суммы" - прочел Макс ответ в глазах пасынка.
        - Я хочу продать особняк, Габриэль.
        Габриэль понимал, как сложно столь зацикленному на семейной гордости человеку обращаться за чьей бы то ни было помощью, и, старался по возможности смягчить горькую пилюлю.
        - Ты же знаешь, Макс, я могу дать тебе в долг, - счел должным предложить он. - Или вложиться в один из твоих проектов. Среди них есть парочка... неплохих.
        Макс был непреклонен.
        - Исключено, - покачал он головой. - Если ты действительно хочешь помочь, купи особняк. Это позволит мне вернуться в бизнес. Ну, а если что-то пойдет не так.... Ты лучший хозяин для этого дома. Ты, единственный кто любит это чертово орлиное гнездо на скале, так сильно, как его должен был бы любить я. Если бы, конечно, я умел любить, а не имитировать любовь.
        - Особняк переходит из поколения в поколения. В моих венах не течет кровь Сорос, у Евы больше прав.
        - Может быть, и нет, - философски пожал плечами Макс. - Так что, Габриэль Хэйс, по рукам? - он даже попытался улыбнуться. Вышло жалко, и Макс оставил попытки казаться сильнее, чем он был на самом деле.
        Габриэль считал себя обязанным предпринять последнюю попытку.
        - Двадцать миллионов не спасут тебя от банкротства, Макс.
        Впервые за сегодняшний вечер Габриэль увидел, как в погасшем взгляде вспыхнула надежда.
        - Ну, у меня на этот счет другое виденье, молодой человек. Кто из нас прав, как говорится, рассудит время. Скрепим сделку рукопожатием? - наклонившись вперед Макс, протянул собеседнику раскрытую ладонь.
        Габриэль пожал протянутую руку.
        - Договорились, Макс.
        После этого им говорить было особенно не о чем, и Габриэль, сославшись на то, что ему рано вставать утром на работу, отправился спать.
        Как это с ним и бывало в минуты отчаянья, Макс наполнив бокал мартини, подошел к камину, где висел портрет фамильный портрет, с которого на этот мир взирали ястребиные глаза Генри Сороса. Художник постарался на славу. Максу был по-своему дорог этот испепеляющий, полный ненависти взгляд. Таким он любил отца даже больше. Орлиный взгляд из-под кустистых нахмуренных бровей, крючковатый нос и узкие губы - странно, но отец отчего-то всегда казался ему красивым. А на каминной полке, словно на алтарь языческому божеству, прислуга ежедневно ставила свежесрезанные цветы. Как же он ненавидел их запах.... До тошноты.
        - Знаешь, а я ведь только сейчас понял, почему я так люблю Каролин. Потому что она, такая же, как ты. Вам обоим всегда было плевать на меня.

Глава 18
       

       
        Ветер сдул облачность в океан. Серая дымка тумана, словно клубы пара поднималась над пенящейся водой. Очевидно, будет дождь, - решил мужчина, стоящий у большого окна в здание аэропорта. Он томился в ожидании супруги, которая должна была прилететь из Нью-Йорка уже более часа назад, но рейс отложили из-за непогоды.
        Макс сидел в кафе, в здание аэропорта пил свой экспрессо, и, глядя на мир через витрину размышлял о жизни.
        Счета давно оплачивал Габриэль Хэйс. Макс, словно сторонний зритель, наблюдал со стороны, за тем, как с уходом на пенсию команды, работавшей еще с его отцом, семейный бизнес, словно обезумевший экспресс, идет под откос. Макс не унаследовал от отца ни его знаменитой хватки, ни феноменального чутья. Все его идеи не встречали поддержки у совета директоров, предложенные проекты были провальными. Он был одним из тех представителей, так называемой "золотой молодежи" о ком окружающие с сожалением говорят, что природа на детях гениев - отдыхает. Насколько был отец бизнесменом от Бога, настолько бездарен был сын. Фирма до сих пор держалась на плаву исключительно из-за финансовых вливаний его супруги, а Макс все больше походил на "трофейного мужа". Однако вскоре и этому мог наступить конец. Макс чувствовал, что теряет жену, его жизнь рушилась, бизнес разваливался, но хуже всего было то, что он терял любовь всей своей жизни. Он знал, он чувствовал это. То, что предначертано на небесах, не разрушишь на Земле! Каролина пока не заговаривала о разводе, вселяя в мужа надежду, что все рано или поздно образуется, - думал Макс.
        Рейс из Нью-Йорка прилетел с опозданием на пять часов. Все это время, Макс, словно верный пес, прождал любимую жену в аэропорту. Удостоив супруга, рассчитывающего на более теплый прием, поцелуя в щечку, Каролина великодушно решила ехать с ним в одной машине. Ничто не веселило Макса, так как мысль о том, как должно быть нелепо выглядит потомственный богатей, считающий за честь таскать чемоданы супруги.
        Своим бесцветным голосом, Макс пытался рассмешить ее, неся всякую чушь о погоде, о моде и сериалах. Ей же был противен его голос. Возможно, они оба так долго носили маски, что это стало их сущностью? Их диалог был диалогом двух равнодушных людей.
        - Я подаю на развод, - он словно бы очутился в потоке ледяного ветра с гор. В горле пересохло.
        - У тебя что, кто-то есть? - "Как же так? Почему? Какой развод? Я ведь так сильно люблю тебя? - всем этим вопросам не было ответа, потому, что банальное объяснение "так сложилось" в голове Макса вообще не откладывалось. Ну как оно могло такое случиться? Как? Он делал для нее все! Почему, она так и не полюбила его? Ну, почему?.. Почему? - Если нет никакого другого мужчины, тогда почему не подала на развод раньше? - засыпал он ее ворохом, сухой листвы вопросов. Каролина молчала. Кому нужны ответы? А Макс все рассуждал, своим невыразительным голосом, все выспрашивал, как будто бы это могло что-то изменить! А это его многократно повторяющееся: "Почему да как?.." раздражало, хотелось выпрыгнуть из машины на ходу, лишь бы избавится от этого чужого человека с механическим голосом робота! Тяжелые капли дождя барабанили по стеклу, дворники, хаотично работая, не справлялись с потоком воды, падающей с неба. Водитель вел машину наугад на ставшей опасной дороге.
        - Знаешь что? - злость Макса всегда выражалось в словах, тон же всегда был монотонным, как этот чертов дождь. - Ты заслуживаешь смерти, Каролин.
        - Все в твоих руках, - недобро усмехнулась она. - Я помешать тебе бессильна. Решил меня убить? Ну, так давай же, делай. Только к чему твое нытье? Чего ты хочешь? Облегчить душу? Прощения? О, неужели действительно прощения? - она зло рассмеялась. - Ты его не получишь.
        Макс повернулся. - Ни толики страха в прозрачных глазах. Ни слез. Ни истерик. Ничего. "Просто она знает о своей власти над ним, и не верит, что он способен причинить ей вред. А может, она, точно так же как и отец, считает его слабохарактерным тюфяком?".
        - Позволь хоть раз себе быть честной, Каролин...
        - Что ты хочешь знать?
        - Кто он? Мужчина, которого ты любишь? - он усмехнулся. - Если таковой вообще существует в этом мире.
        Каролина с энтузиазмом восприняла просьбу быть честной.
        - Энтони Хэйс.
        - Погибший коп, отец Габриэля?.. Отец и сын? Так я и знал, что тут что-то не чисто, - Макс неожиданно умолк потрясенный догадкой. - Как ты испорчена, дорогая!.. Найти любовника копию предыдущего, - с едва уловимым в голосе отвращением сказал он. - Получается, все это время ты ждала, пока мальчишка вырастет, и заменит тебе почившего любовника? Вот зачем ты притащила его из приюта!
        Каролина недоуменно смотрела на своего все еще мужа. "Ясно теперь почему при всей его показушной логичности он потерпел в бизнесе крах".
        - Достаточно, Макс. Не стоит омрачать то хорошее, что у нас было, - Каролина равнодушно смотрела на дорогу через лобовое стекло, залитое потоками воды, а Макс пытался сделать то, чего ему так и не удалось за прошедшие семнадцать лет - разгадать ее, женщину, которой отдал сердце, чтобы однажды, она играючи разбила его. "Ты - все блага мира к ее ногам, а она тебе - снисходительный поцелуй в щечку! Ты - живешь для нее одной, а она - сама по себе, как кошка. И противно. И больно. И гадко. Но как уйти, когда без нее этот мир становиться пресным, лишенным вкуса, запаха и цвета? Как разорвать этот порочный круг?"
        - Знаешь, это цинично даже для тебя, - его механический голос, скрежетом отдавался в голове, Каролин хотелось зажать уши ладонями. - Он же был ребенком, - стыдил ее Макс, - Интересно, когда ему было тринадцать, ты тоже думала о нем, как о мужчине? Смотреть на него... и, думать... О чем ты думала, когда вы вместе плавали в бассейне? Когда он переодевался при тебе? Ты хотела его? Хотела, я знаю. Боже, какая грязь. Ты даже волосы ему перекрасила в светлый цвет, говорила, таким ты его видишь в своей рекламе. А на самом деле? Хотела добиться полного сходства с копом?
        Она молчала, даже не смотрела на него. Но и не раскаивалась, он видел это, в надменной посадке головы, презрительно сжатых губах и сиянии глаз, самых прекрасных глаз на свете, освещенных светом пролетающих по встречной машин. Макс почему-то вдруг вновь вспомнил об отце, о том, как беззаветно любил его. Он не любил своего мертвого отца сильней, чем в этот короткий миг. Боже, да он прямо здесь и сейчас был способен погибнуть от тоски, от разрыва сердца. И эта щемящая боль в груди была как никогда реальна.
        - Мертвых любить легко, - надломлено произнес он, сильнее стискивая руль. - Они не лгут, не предают, не изменяют, не наносят обид и не совершают ошибок. Может мне умереть, Каролина, чтобы ты и меня хоть чуточку полюбила бы? - горько спросил он. Она вновь промолчала, она уходила, уходила от него! А он... Он хотел разогнать свой автомобиль до скорости двести миль в час и съехать на нем прямо со скалы в бушующий океан. И там, на дне океана, аквамариновом, как ее глаза, среди обломков старых кораблей и ила его измученная душа, наконец, обретет покой".
        Макс вывернул руль, направив автомобиль к роковому повороту, где регулярно появляются цветы, игрушки и зажженные свечи, в память о том, как сильно бывает отчаянье людей. Мотор послушно набирал обороты. Стрелка спидометра двигалась вправо... Сто десять... сто двадцать... сейчас... сейчас мы разобьёмся насмерть!
        - Останови меня, Каролин, и пожалуйста, будь убедительной.
        - Прощай, Макс, - она перевела взгляд своих лазурных глаз на лобовое стекло, по которому стекали потоки дождя, и в этот момент Макс совершенно явственно ощутил, как в груди на осколки разлетелось его сердце. Последнее, что врезалось в память: оглушительный женский крик, от которого заложило уши и осколки стекла, летящие в лицо.
       
       
       
       

 

       
        Папарацци редко наведывались в эту часть города, ведь "Бойцовский клуб" находился в неблагополучном криминальном районе, и лишь сравнительно недавно его облюбовала золотая молодежь, летящая на своих дорогих тачках на сладкий запах кокаина, развращенного секса, и как ни странно хорошей музыки. Да-да, местный ди-джей был хорош.
        Он не спал больше суток, но даже не устал. Он может веселиться еще целые сутки, если захочет. Так бывает. Это молодость.
        И кокаин.
        В голове нет мыслей, музыка грохочет так, что воспринимается как пульсация, как боль, ноги сами пускаются в пляс. Сладковатый дурман завесой висит на танцполе; ди-джей, потный красный панк с неоново-зеленым ирокезом и кольцом в носу, хлопая полуобнаженных, сияющими змеями, извивающимися вокруг него танцовщиц по упругим попкам, танцует сам, не попадая в ноты, но публике плевать. Они все здесь и парни и девчонки под кайфом, накурены или пустили коктейль по вене, другие сюда не ходят. Где-то на улице, за пределами стен притона жизнь шла своим чередом: лаяли собаки, кто-то верещал, смеялся, а кто-то плакал, но оглушительный грохот, едва не сорвавшейся с петлей двери перепугал всех. Кто-то даже плаксиво начал верещать: "Копы, спасайся, кто может!"
        Все оказалось гораздо прозаичнее - пьяная драка. Разодрались боец смешанных единоборств, по совместительству клиент и одноклассник Чарли - Миаз Рифели и Эйлер Фрай - мальчик на побегушках у владельца клуба. Схватка шла с переменным успехом. Фрай был прокачан наркотой до состояния зомби, но спортивное прошлое пришло на выручку, и Миаз не только устоял на ногах после очередного удара кулаком в живот, но и мощным ударом в челюсть поверг наземь соперника.
        Сам боксер отделался разбитым носом.
        - Чаще оглядывайся теперь, козел, - верещал Эйлер Фрай, поднимаясь с колен. - Запомни это!.. Я порежу тебя на куски, щенок!.. - никак не унимался он, скаля зубы и ударяя себя по горлу ребром ладони.
        - Заткнись уже, - прикрикнул на Эйлера Чарли. - Может мы и испугались бы твоих грозных воплей, если бы ты представлял собой нечто большее, нежели не самая любимая сучка твоего шефа и местный дурачок. Но это - не твоя история, так что угомонись.
        Оскорбленный Эйлер бросился на "однорукого" противника, который встретил его неожиданно агрессивно, отшвырнув к стене. Взбешенному Эйлеру явно было, что возразить, но его попросту бесцеремонно вытолкали за дверь, прибывшие на ор секьюрити.
        Проводив Эйлера тяжелым взглядом, Чарли посмотрел на его противника, скромно притулившегося на самом краешке лавки, стоящей у стены.
        Этот курчавый парень, гордый обладатель глаз-маслин и дюймовых девчачьих ресниц, несмотря на внушительные размеры по натуре был застенчивым малым. Но в клетке и на ринге в него словно бес вселялся, утробно рыча, он крушил своих соперников, многие глазам своим не верили, что боец по кличке "Аргентинский дог" и добродушный увалень-механик на заправке Миаз Рифели - одно и то же лицо.
        Чарли склонился над Миазом, и, приподняв двумя пальцами за подбородок, заставил приподнять голову и посмотреть ему в глаза.
        - Ты как?
        - Зубы целы? - прошепелявил тот в ответ.
        - Зубы-то целы, а вот губа разорвана, и нос походу сломан.
        - Ничего, до свадьбы заживет, - утешал менеджера его подопечный, который сейчас походил на только что покормившегося вампира.
        - Ну и отлично. Только зажить должно не до свадьбы, а до следующей субботы, - ободряюще похлопал Чарли бойца по плечу. Только сейчас он заметил, что ширинка на джинсах, наполовину съехавших с его голых ягодиц, расстёгнута. Подтянув штаны, он покрутил головой в поисках куртки. Где он оставил остальные предметы гардероба он запамятовал. В этот момент, дверь, отвратительно лязгнув, приотворилась, и в проеме показалась мятая физиономия Тейлора Смита.
        - Чарли, где тебя черти носят? Твоя девочка соскучилась, Ева ждет тебя уже с полчаса.
        - В жопу Еву. Она прострелила мне плечо.
        - Так это когда было? Ох! Ой!.. - гонец вынужден был вынужден ухватиться за поручень, иначе он бы попросту вывалился в проход, и, пересчитав все ступеньки, скатился бы на земляной пол подвала. - Да ладно тебе, она же девушка, а они, как известно существа эмоциональные и непредсказуемые, ты должен быть снисходительнее к ней.
        - Интересно, был бы ты столь же великодушен, если бы она прострелила не мое, а твое плечо?
        - Я думал у вас любовь.
        - Любовь для неудачников. - Застегнув молнию на куртке до самого подбородка, Чарли привычным жестом хлопнул себя рукой по груди, проверяя на месте ли ключи, и повернулся к Миазу. - Собирайся, отвезу тебя в больничку, наложим пару швов.
       
       
       
       

 

       
        Очнувшись, Максимилиан Сорос помотал головой, стремясь прогнать боль и остатки кошмарных снов. Чуть приподнявшись на локтях, он тут же обессиленно рухнул обратно на лопатки, в руках не было сил. Совсем. В кресле, стоящем у кровати вытянув длинные ноги, сидел белокурый мужчина. Он, словно гигантский гибкий кот, потянулся, разминая затекшие мышцы, и только в этот момент, Макс заметил, что находится в комнате не один.
        Уже двое суток Габриэль попеременно с Рамони дежурил у постели больного, и к его удивлению, ни Каролина, ни Ева не выразили желания сменить его на посту. Тело Макса выглядело странно усохшим, лицо заострившимся, а руки вытянутые вдоль тела, напоминали мощи - он словно бы ... мумифицировался. Всего три дня болезни, и такой эффект, - мысленно поразился Габриэль.
        - Доброе утро, - онемевший язык распух и едва ворочался во рту. - Знаешь, а мне приснился кошмар, - после минутного раздумья сказал Макс, когда речь его стала более-менее внятной. - Как будто бы мы с Каролиной разбились на машине.
        - Это не сон, Макс. Позавчера вы с Каролиной слетели с трассы.
        Макс умолк, равнодушным взглядом буравя потолок.
        - Она мертва?
        - Нет, конечно. Жива и здорова. Ушибла ребра, ссадины и синяки.
        Макс как-то странно смотрел сквозь собеседника, как будто бы не узнавая.
        - Как это случилось?
        - Каролина сказала, ты уснул за рулем, - отделался Габриэль официальной версией. Безразличие в глазах Макса сменилось потрясением:
        - Ты говорил с ней? Она действительно так сказала?.. - выдохнул он.
        - Да, так она и сказала, - подтвердил Габриэль, обдумывая, стоит ли сказать тяжелобольному человеку правду или лучше повременить?
        Макс попытался подняться на локтях еще раз, и, когда, ему это в очередной раз не удалось, он, рухнув на лопатки, взглянул на Габриэля, и что-то отдаленно напоминающее... нет, не беспокойство, а легкое недоумение промелькнуло в его взгляде.
        - Что со мной? - спросил он, а затем, после недолгой паузы, добавил. - И, пожалуйста, не оскорбляй меня жалостью, Габриэль. Скажи, как оно есть.
        Габриэль понял, почему женщины разбежались - никто не хотел объявлять приговор отцу и мужу. "Счастливый билет" достался ему, ведь он родился мужчиной. Так, и где теперь Ева, с ее воплями о гендерном равенстве?
        - Хотел смягчить, да вижу это бессмысленно. У тебя подозрение на онкологию, Макс.
        Сначала Габриэлю показалось, что Макс не расслышал или не понял смысл его слов. Он растерялся, не зная как ему действовать: смолчать или повторить еще раз?
        Макс заговорил первым.
        - Нежизнеспособное племя, - задумчиво проговорил он. - Так отец называл меня. Он говорил, что каждое следующее поколение должно быть лучше сильнее предыдущего, и если этого не происходит, природа выбраковывает нежизнеспособных особей - этот процесс называется прогресс. Спустя годы, я могу лишь еще раз восхититься проницательностью Генри Сороса.
        - Слушай, Макс, это еще не приговор, - попытался Габриэль ободрить его. - Во-первых, диагноз, предварительный, а во-вторых, ты достаточно молод и богат, чтобы просто взять и опустить руки.
        Но Макс не желал слушать, а может просто устал.
        - Достаточно, Габриэль, - оборвал он Габриэля. - Я немного устал,... да и ты, надо полагать тоже?
        Габриэль намек понял.
        - Ага, спать хочу, - улыбнулся он.
        - Тогда спокойной ночи.
        - Добрых снов, Макс.
        - И пусть сегодня во сне мне явится Оле Лукойе 3, а не его брат, - пошутил Макс, и сам рассмеялся собственной шутке. Габриэль же ограничившись дежурной улыбкой, тихо выскользнул за дверь.
       
       
       
       

 

       
        Гуляющий по особняку ветер колыхал газовые занавески: то вдувал их в комнату, развевая, словно флаги над дворцом, то выдувал обратно. Она стоял у арочного окна, обхватив себя за плечи, грациозная фигурка в черном платье, среди исполняющих свои странные танцы призраков. Сквозь туман был слышан грохот волн накатывающих на скалистый берег. Каролине, уроженке пустыни, океан казался чуждым: прогорклый запах соли и йода, соленый ветер и всплески волн накатывающих на острые серые скалы.... Время здесь как будто бы останавливалось. Время созерцать... вспоминать... размышлять. Она сама спасла Макса, а теперь злиться на весь белый свет, что с ним носятся как дитём малым! - ярость переполняла ее, но Каролин сдержалась; она удержалась от крика, а от усмешки не смогла. - Макс хотел убить ее, и сам оказался на смертном одре... у Бога чудное чувство юмора.
        - Отец любил маму? - неожиданно шепнул ей в ухо мужчина, подошедший со спины. Каролин вздрогнула от неожиданности.
        Нет, не любил! Никогда он ее не любил! - вдруг захотелось выкрикнуть ей. - Не любил, потому что любил меня! Меня, а не ее! - эмоции взяли горло в тиски, корсет до боли сдавил сломанные ребра, и она набрала воздуха в лёгкие, открыла рот и ...вдруг вспомнила, что Габриэль ее сын, ее, не Мари Смит.
        - Любил. Знаю точно, что любил. И никогда, слышишь, никогда не смей в этом сомневаться! - страсть зазвеневшая в ее голосе потрясла его, и Габриэль, как это бывало с ним сотни раз, в очередной раз поверил ей. Просто поверил и все. И не нужны были ему никакие доказательства, верить в нее, верить ей - это давно стало частью его натуры. Какое-то время он стоял молча. Молчала и Каролина.
        - Зачем тебе в Нью-Йорк? Что ваш Нью-Йорк вообще такое? - вновь зазвенел за спиной его веселый голос. - Унылый город из бетона и стекла, над которым вечно серое небо? Бетонные коробки, заслоняющие горизонт, где единственное яркое пятно - желтые кэбы.
        - А в Сан-Франциско высоток нет? - сквозь слезы улыбнулась она.
        - Есть, конечно, но разве это важно? Когда есть это?.. - приобняв Каролин за плечи он подтолкнул ее к распахнутому настежь окну. - Океан - вот что такое Сан-Франциско, а океан - это свобода! Смотри сама! - отведя газовую занавеску, он широким жестом обвел открывшуюся взору панораму, - смотри вдаль ... взгляд скользит по волнам, туда, за горизонт, летит на крыльях чайки в небеса, не спотыкаясь об очередной небоскреб и не утыкаясь в стену из бетона и стекла. Скажи, ты это видишь? Знаешь, что это такое? Свобода. Свобода от вселенского гнета, побег от городской суеты и бетонных клеток. Ты ощущаешь его? Душевный голод по утраченной свободе, он и в этих каменных джунглях живет в нас на генном уровне. Зов предков. Слышишь его?
        - Это волны шумят.
        - Это и есть голос свободы.
        - Это чайки кричат.
        - Не, не, не! Это и есть он, зов предков.
        - Сдаюсь, сдаюсь, ты прав! - рассмеявшись, Каролин повернулась к нему лицом. Теперь Габриэль смотрел на нее в упор. Улыбка скользнула по его лицу той загадочной неуловимой тенью, когда смотришь на человека, лицо его безмятежно, но отчего-то кажется, что он улыбается, это в особом блеске глаз, в мимических морщинках, разбегающихся к вискам.
        - То-то же, запомни это, и никогда больше не перечь мне.
        - Как скажешь! - признала она поражение. - Хочешь, чтобы я осталась? Скажи, и я останусь, - импульсивно предложила она. Глаза вновь заволокло слезами, и она просто шагнула навстречу своему взрослому сыну, и, обняв его, уткнулась носом ему в плечо.
        - Спрашиваешь у меня позволения сорвать крупную сделку? Как директор совета управления такого позволения я дать не могу. Поезжай, - бормотал он, и сам же прижимал ее все крепче. Через пару часов Каролин предстоит трансатлантический перелет в Лондон, а он никак не мог с ней расстаться. Еще чуть-чуть и он попросит ее остаться.
        - Тебе пора, - прошептал Габриэль, зарывшись носом ей в волосы.
        - Знаю.
        - Проводить?
        - Только если до машины. Я ужасно сентиментальна, не хватало еще, фотографий в желтых журналах с красным носом и опухшим лицом, - рассмеялась она. Улыбнувшись, Габриэль стер большими пальцами слезы с ее щек.
        - Люблю тебя, - прошептала она.
        - Знаю.
        - Ну, Габриэль, прекрати! Сейчас тушь потечет! Боже-Боже!.. - Каролина утирала ребром ладони слезы. - Катастрофа. Катастрофа! - жаловалась она, чтобы в очередной раз услышать, что она - прекраснейшая из женщин с макияжем и без него.
       
       
       
        Жуткая авария. Тачка - груда искорёженного металла, отец - на смертном одре, но Терминатор уцелел. Ни царапины. Господи, как такое вообще возможно? Ну как? Она точно бессмертна. Как Дункан Маклауд или Дориан Грей. Скорее как Грей, ведь отчего-то никто не видит за красивой мордашкой ее пороков! Значит, существует и тот самый портрет, который становиться безобразным вместо нее? У всех есть свой скелет в шкафу, а у таких как Каролин Джонс, в шкафу должно быть целое кладбище! Эй, люди, вы, что все ослепли? Хватит смотреть на фасад, загляните внутрь дома - одна только гниль, тлен и гнилые доски! Видите ли вы то, что вижу я? Каролин Джонс не женщина, и даже не мужчина, она тварь в обличье женщины, даже и не человек вовсе! - подставив лицо теплому ветру, наслаждаясь теплой ночью, Ева, стоя на террасе, слушала шум волн, благотворно влияющих на расшатанную психику. Соленый ветер осушил ее слезы, но не смягчил сердца. Отпив очередной глоток шампанского, она вновь оперлась ладонями о кованые перила балкона, и закрыла глаза, стремясь вернуться в мир иллюзий. Но чудилась ей Каролина Джонс, восседающая на пуфике у зеркал, в своём платье цвета шампанского. Царица Египта. Королевская осанка, грация и копна темных волос с густой челкой.... Как там звали, эту царицу, мать ее? - мысленно копалась Ева в глубинах памяти. - А-а, Клеопатра.
        За ее спиной раздались шаги, и Ева обернулась посмотреть, в чем дело. Сквозь танцующие на ветру полупрозрачные занавески темным размытым пятном виднелся силуэт Рамони, хлопочущей у букета со свежесрезанными в саду цветами. В воздухе разлился чарующий сладковато-горький аромат белых лилий.... Гребанных белых лилий. Ева смотрела на них, чувствовала их удушливую сладость и слышала погребальный звон. О, она всю свою сознательную жизнь, ненавидела этот запах!.. Смерив, экономку взглядом полным праведного негодования, Ева демонстративно извлекла из сумочки надушенный платок, и приложила его к носу, и в этот момент в ее голову пришла мысль, которая показалась гениальной.
       
       
       
       

 

       
        Габриэль уже собирался уходить, когда в дверь постучали. Ну, кому еще, черт возьми, в полночь не спится? Открыв дверь комнаты, он бросил выразительный взгляд на часы.
        - Я опаздываю, - с порога огорошил он Еву. И, не потому что бизнесмен якобы куда-то спешит глубокой ночью, ей не нравился его тон, вместо приветствия ей в лицо словно выплеснули ушат ледяной воды. В отместку этому высокомерному засранцу Ева мысленно запретила себе быть милой.
        Странно было видеть ее здесь. Ведь после случая с Максом, Ева сразу заявила, чтобы на ее помощь не рассчитывали. И, несмотря на всю серьезность ситуации до сих пор решения своего не переменила. Но может быть, она передумала?
        - Свободно разгуливаешь по дому? Уладила дела с полицией?
        - Ну, а что ты хотел? Честные копы, как мать его, гребанные единороги, существуют разве что, в кино. Я вот подумала, может даже кто-то ведет их отстрел, чтоб не позорили так сказать честь мундира?.. - ее слова достигли цели. Тупейшее существо, которое даже не знает, зачем живет, попало в точку. Интуиция? Скорее чудо!..
        А Ева меж тем продолжила затягивать петлю на своей шейке.
        - Что тут скажешь, если даже идеалист вроде тебя работать в полицию не пошел, отдав предпочтение бизнесу?
        Габриэль широким жестом распахнул дверь, услужливо отступив в сторону.
        - А ну-ка, выметайся отсюда к чертовой матери. У меня дел по горло.
        - Пойдешь, заложишь душу, спасая моего папеньку? Или тело? Как думаешь, Кэндис Финли накапает немножко крови в пробирку от душевных щедрот?
        - Думаю, это должна была сделать ты. Вот то, что сейчас делаю я, должна была делать ты.
        - Я? - она сказала это так, что Габриэль сам изумился, как ему вообще в голову пришло сморозить подобную глупость? - Если хочешь знать, я искренне всем сердцем желаю своему, так сказать папаше, смерти. И, если бы он вдруг воспламенился, я бы даже мочи своей не дала, чтобы потушить его!..
        - Я бы еще понял, если бы услышал подобное из уст Кэндис, но ты.... У тебя было все, Ева, что, черт возьми, тебе еще нужно?
        - Макс отвратительно поступил со мной! Он разрушил мою жизнь.
        - Да? Вот ведь жестокосердный негодяй. Как я понял, это же папаша вливает бухло тебе в глотку и заставляет ширяться до полной потери человеческого облика?..
        - Хочешь знать, что старикан мне сделал? Я скажу. Он жизнь мне сломал! Мое детство было несчастным! Мама умерла, а мачеха - сука.
        - У меня тоже нет матери. Она умерла, когда мне было двенадцать. Ах да, не умерла, она перерезала себе вены. Я нашел ее в ванной. Моего отца застрелили, когда мне было два. Как думаешь, как именно мне стоит излить свой гнев на этот Мир? Может, взорвать его к чертям собачьим, ведь справедливости в нем нет?
        - Считаешь, я и жалости недостойна?
        - Именно так я и считаю.
        Еве не хотелось его слушать.
        - Какое тебе вообще дело до чаяний старика? Опасаешься, что твоя престарелая любовница став вдовой, заставит тебя жениться на ней? - Габриэль был зол, это явно читалось в его взоре. О, самое время подбросить полешек в пылающий костер! - решила Ева. - Ну а Кэндис Финли, кто собственно говоря, эта Кэндис Финли такая? - она передернула плечиками. - Если хочешь знать, никакой он не отец этой шлюшке!..
        - Как говориться, тест ДНК покажет.
        - Закрой. Свой. Поганый. Рот!
        Габриэль театрально округлил глаза.
        - Ой, а что такое? - не слишком хорошо притворяясь, изумился он. - Грядет передел имущества? Как думаешь, будет ли мисс Финли столь добра, чтобы пустить погреться в своем домике на коврике у парадных дверей никчемное, неприспособленное к жизни существо вроде тебя? Или у нее нет повода быть столь милосердной? Кажется, у тебя только что появился повод побороться за жизнь, столь нежно любимого тобою папули.
        Издав вопль, который посрамил бы и Банши, Ева бросилась на мужчину врукопашную, желая ногтями содрать его слащавую рожу с черепа. Но одно дело желать, а другое получать. Гендерные отличия еще никто не отменял. Габриэль попросту сгреб девушку в охапку и бесцеремонно вышвырнул в коридор, не слишком заботясь о том, устоит ли она на ногах.
        - Высказалась? Будь добра убирайся к черту! - напоследок добавил он, оглушительно захлопнув прямо перед ее носом дверь.
        Спустя десять минут он уехал.
       
       
       
       

 

       
        Нью-Йорк
       
       
        Пресса, освещающая съезд Гринпис в Нью-Йорке восприняла событие неоднозначно. Пафосные речи, пустые обещанья, экспрессия и эпатаж - вот чего было в достатке в этот вечер, но в одном журналисты проявили редкое единодушие - Каролин Джонс сегодняшним вечером была всех прекрасней - подлинный бриллиант: закрытый бархатный наряд, цвета бургундского вина расшитый страусовыми перьями по подолу и настоящими рубинами. Облик нежности и беззащитности, смоляные волны фарфоровая кожа и чистейшей лазури бесподобные глаза. Аристократичные черты лица и высокий рост. Воительница. Нет, женщина, которой добровольно отдашь кошелек, сердце и жизнь.
        Впрочем, вряд ли мужчины, павшие жертвами ее чар, знали толк в моде или гадали о цене ее платья, они просто любовались прекрасной женщиной и соревновались за ее внимание, наперебой осыпая ее комплиментами.
        Мероприятие закончилось больше часа назад, и Каролин в обществе старого друга Эдварда Дрейфуса только-только вернулась в отель. Хмель кружил голову, настроение было просто чудесным, а этот грубоватый техасец оказался замечательной компанией; раскованный, веселый и остроумный - настоящий мужчина, а не пятидесятилетний мальчик. Они привлекали всеобщее внимание: смеющиеся леди в красном и джентльмен в смокинге и ковбойской шляпе, идущие в направлении лифта, когда Дрейфуса кто-то окликнул по имени.
        Сидевший в креслах в вестибюле мужчина вежливо поднялся, завидев, что друг идет в сопровождении дамы.
        Это был высокий брюнет, чьи виски едва заметно посеребрила седина. Он был одет в белую сорочку и смокинг, должно быть сшитый на заказ, Каролина всегда подмечала такие вещи. Он любил одеваться дорого, но не вычурно.
        Встретившись с ним глазами, она едва не позабыла обо всем на свете. Ему к лицу седина...
        - Каролина, позволь представить моего хорошего друга, Ричарда Старка, - глуповато улыбаясь, Эдвард похлопал статного брюнета по плечу, а она вглядывалась южанину в лицо, отчаянно гадая, не разыгрывает ли он ее. - Ричард, настоящая акула юриспруденции, - Дрейфус так бесстыдно нахваливал приятеля, как будто бы вознамерился продать ей его. Каролина перевела изумленный взгляд на Старка, тот, улыбаясь галантной улыбкой настоящего джентльмена, щурился, как довольный кот на солнце, нет, не кот - рысь. Дрейфус надо сказать старался. - Этот парень наводит страх и ужас на судей, он один способен убедить любого, что черное - это белое и наоборот. Иногда мне даже кажется, что Старк этот ... как его... Ну, этот ... - кажется, поток красноречия иссяк. Каролина обворожительно улыбнулась им обоим.
        - Сатана?
        - Иллюзионист. Вообще-то я хотел сказать иллюзионист, но твой вариант, по-моему, точнее, - хохотнул техасец довольно громко. Каролин даже не заметила, откуда рядом с Дрейфусом материализовался портье и пригласил его для прямо-таки неотложного разговора по телефону. Как удобно.
        - Дюжина извинений, - повинился старый лис, - дорогая, я мигом. А ты, развлекай даму в мое отсутствие, - обратился он к Ричарду Старку и поспешил по делам.
        Как только Дрейфус отошел, Ричард повернулся к Каролине. Он был очарован, он всегда питал тайное чувство к властным импульсивным женщинам. Эта была такой. Широкое скуластое лицо, миндалевидные кошачьи глаза, большой красиво очерченный рот, и темная грива волос, рассыпавшихся по плечам. Высокая, статная, женщина в красном, женщина из мужских фантазий. Она смело встретила его оценивающий взгляд, так поступают те, кто в себе уверен - не отводят глаз.
        Толи от восторга, то ли от ужаса по его коже забегали мурашки, и Ричард улыбнулся:
        - Каролин Джонс... прекрасна, как и всегда. Настолько прекрасна, что я готов жениться на тебе во второй раз, - он сжал ее кисти, внутренне подивившись тому, какие они холодные даже в такую духоту.
        - Разве многоженство в нашей стране не запрещено? - не отняв рук, она смотрела ему в глаза и улыбалась. А он был очарован, ведь он всегда питал тайное чувство к властным импульсивным женщинам.
        - Я в разводе. Или ты это о себе? - он говорил отрывисто, и немного вкрадчиво. Должно быть, любил, когда женщины наклоняются к нему ближе. Этого Каролина не прочла по внешнему облику, она это помнила. Она с трудом взяла себя в руки и постаралась говорить как можно холоднее.
        - В разводе? - чуть выгнула она бровь.
        - Не стоит сожалеть, решение было обоюдным.
        - Твоя супруга, несомненно, мудрая женщина, раз ей хватило решимости оставить тебя. Надеюсь, ты не пустил бедняжку Элизабет по миру? Ой, в смысле по миру с одним чемоданом? Не бери на свой счет, просто давно известно какие адвокаты жуткие пройдохи, они вполне способны корочку хлеба отнять у вдовы.
        - Обожаю твое самобытное чувство юмора, дорогая. Оно главная причина, по которой я в свое время женился на тебе - эгоцентрике с кучей комплексов.
        - Что верно, то верно, - согласилась Каролина, - но вот я до сих пор гадаю, что меня подвигло принять твое предложение?
        - Должно быть мое финансовое положение, - галантно подсказал Ричард.
        - Какой сюрприз! С годами ты стал трезво смотреть на вещи.
        - Жаль, ты не дождалась моего просветления. Стоило мне отвернуться, и ты выскочила замуж за более покладистого миллионера.
        - И не прогадала, - закончила она. - Как видишь, на сегодняшний день я богаче вас обоих.
        - Слышал, ты подала на развод? - невзначай поинтересовался он. - Ее глаза превратились в льдинки. - Свадьбу, он может и пропустил, но на похоронах спляшет с удовольствием. - Эта беда словно насморк косит богему в этом году. С начала года я побывал уже на дюжине заседаний, видела бы ты этих миллионеров и их женушек, желающих отхватить себе кусок пожирнее, делящих дома, яхты, детей, болонок, - с притворным сожалением заключил он.
        - Больше семейных драм - больше денег, не так ли, Ричард?
        Он равнодушно повел плечами.
        - Люди разводятся, женятся, снова разводятся, цепочка не прерывается до самой могилы. Увы, такова жизнь. Надеюсь, ты помнишь, что я адвокат как раз по семейным делам? - он протянул ей визитку. - Один из лучших, если не лучший в своем деле.
        Каролина проигнорировала протянутый ей кусочек пластика с золотыми уголками.
        - Дела так плохи, что приходится самому искать клиентов, Ричард?
        - Громкий бракоразводный процесс - всегда вызов всякому уважающему себя профессионалу. Так что, мисс Законодательница мод, зададим новый тренд? Отбрось сомнения, Каролин, и добей, наконец, мерзавца с присущим тебе гуманизмом. Или, ты рассчитываешь, что сама старуха Смерть освободит тебя от нелюбимого супруга?..
        У нее дух захватило от его бесстыдства. Да как он посмел? Посмел... Посмел прочесть ее мысли? Что этот адвокатишка себе позволяет? Памятуя о том, как это заводит его, Каролин выпрямилась, желая казаться выше, на каблуках ее рост был вполне сопоставим с шестью футами двумя дюймами Ричарда Старка. Но тому удалось сохранить хладнокровие и дежурную улыбку, что отчего-то задело саму Каролин. И не удосужившись распрощаться вежливо, или хотя бы вообще попрощаться, Каролин развернулась и неспешным шагом, каблучками выбивая ритм, скрылась за двойными створками подошедшего лифта.
        А Ричард остался стоять в холле, окутанный флером ее духов, где, как и прежде солировали лилии, дожидаться Дрейфуса, с улыбкой глядя ей вслед. Каким-то интуитивным чутьем он чувствовал, нет, он точно знал, что эта встреча не последняя.
       
       
       
       

 

       
        Где-то хлопнула дверь... или раскат грома? В последнее время нервы совсем не к черту, то и дело чудились посторонние шумы, скрипы, чьи-то глаза заглядывающие в окна! Варианта, было, разумеется, два: кот и надвигающееся расстройство психики. Вот сейчас, она словно наяву слышала шаги, и они приближались!
        Дом никогда не был для нее крепостью, убежищем, а в последнее время и вовсе начал напоминать проходной двор. Обыкновенный физический страх, добавил нотки в симфонию безысходности и отчаянья. Стук поворачивающейся дверной ручки укоротил жизнь на пару лет, добавив пару светлых прядей в шевелюру! Еще бы это было не так, Чарли на гульбищах, а кот спит на ноутбуке!
        Всплеснув руками, Кэндис зажала рот ладонью, подавив крик, рвущийся из горла.
        - Боже! - сдавленно прошептала она. - Как?.. Как вы вошли?
        - Через дверь, она не заперта. Ты думала, я прошел сквозь стену? - когда расстояние между ними сократилось до одного единственного шага, Габриэль остановился. И только сейчас заметил, как сильно она перепугалась его вторжению. - Я стучал. Честно. Видимо, ты просто не услышала, - примирительно сказал он. - Прости, я не хотел пугать.
        Кэндис прочистила горло.
        - Что вы здесь.... Зачем пришел?
        - У меня к тебе дело.
        Он стоял так близко, что запах одеколона щекотал ноздри. Как рассеять чары этого мужчины? Где границы, за которыми безопасно?
        Нужно было чем-то заполнить возникшую неловкую паузу.
        - Хотите выпить? - в ее голосе было больше теплоты, чем он ожидал.
        - Из каких вариантов выбирать?
        - Кофе. Чай со льдом, горячий чай с лимоном. И, минеральная вода.
        - Спиртное есть? - неожиданно озаботился он, заглядывая в шкафчик поверх ее макушки. - Виски, например, или коньяк?
        Кэндис покачала головой.
        - Вы ведь за рулем.
        "Ах, какая трогательная забота о его здоровье и благополучии".
        - Это для тебя, - он улыбнулся.
        - О, не беспокойтесь, я не пью, - отмахнулась Кэндис. - Итак, каков Ваш выбор?
        - Кофе.
        Кэндис боялась спросить какова цель визита в столь поздний час, а уж когда Габриэль спросил спиртное, сразу поняла, что разговор будет нелегким или... неприятным. Оттягивать момент истины не было смысла, просто требовалась минутка собраться с мыслями, что она выиграла для себя, играя роль радушной хозяйки. Но вот на плите засвистел закипающий чайник; густой аромат сваренного кофе приятно щекотал ноздри, возбуждая аппетит.
        - Какой Вы любите? - вежливо улыбнулась она. Руки дрожали, и она попросту сцепила их в замок.
        - Целиком и полностью полагаюсь на твой вкус.
        Габриэль отошел к окну, потому что кухня была столь маленькой, что если бы он остался стоять посередине, лобовое столкновение стало бы неизбежным.
        Кэндис суетилась у кофеварки.
        Габриэль не боялся ранить ее неосторожным словом. Вряд ли у Кэндис Финли какая-то особенная душевная привязанность к биологическому отцу, - рассудил он, воспринимая предстоящий разговор, как бизнесмен сделку.
        - Макс попал в аварию, - начал он, с интересом наблюдая за хозяюшкой, хлопочущей на кухне, - он просто вырубился за рулем, и если бы не Каролина... последствия могли быть гораздо серьезнее. А так, Максу даже можно сказать повезло, ведь доктор, осматривая его, озаботился вопросом, отчего пациент потерял сознание. И, знаешь, Кэндис, у Макса, к слову, вполне возможно являющегося твоим биологическим отцом, подозрение на онкологию.
        - Соболезную.
        - Болезнь выявлена на ранней стадии, так что шансы есть. Но ты можешь сделать для него больше, гораздо больше, - вкрадчиво сказал Габриэль, наблюдая, как при его словах Кэндис напряглась всем телом, - Максу Соросу может потребоваться костный мозг. - Кэндис выдохнула - она знала, что он скажет дальше. - Ты - подходящий донор, вот почему я здесь, - вкратце описал он цель своего визита.
        Кэндис помассировала пальцами виски: она, наконец, сможет узнать, является ли мистер Сорос ее биологическим отцом... Если согласится. Отказавшись, она сполна рассчитается за детские обиды. Решение нужно принять так быстро, а времени так мало! Что же делать?
        Габриэль словно бы интуитивно почувствовал сомнения, которые одолевали девушку.
        - У тебя есть время подумать. Скажем, до завтра. Тебя устроит такой вариант?
        - Нет.
        Пришло время напрячься Габриэлю. Как бизнесмен он понимал, скоропостижный ответ - влияние эмоций, а не трезвого расчета, и это, учитывая непростые отношения Макса и Кэндис, тревожный звоночек.
        - Если соглашусь, что получу взамен?
        От удивления Габриэль едва не выронил кружку с кофе. Ему и в голову не могло прийти, что наивная чаровница откажет в его маленькой просьбе.
        - Прости, что сразу не сказал. Не беспокойся, твои услуги будут щедро оплачены. Твоя плоть - на вес золота, - криво усмехнулся он.
        - Мне не нужны деньги.
        - Нет? - переспросил он.
        - Нет.
        Где-то в глубине его глаз разгорался нездоровый огонек.
        - Торговаться, когда на кону стоит жизнь?
        - Попахивает мещанством, да? Но откуда взяться благородству и аристократизму у замарашки, выросшей в трущобах?
        Он молчал. Но выражение лица у него было при этом такое, словно он обдумывал, куда прятать труп. Наконец, лихорадочный блеск глаз угас, сменившись неприятной насмешкой.
        - И чего же ты хочешь? - довольно любезно поинтересовался он.
        - Чеки.
        - Чеки, - повторил он, как будто бы смакуя это слово, - полагаю, речь о чеках, которые подделал твой брат?
        - Разве это плохая сделка? - почти извиняющим тоном пробормотала Кэндис, интуитивно желая смягчить эффект от своих же слов.
        "С точки зрения бизнеса - сделка отличная. Не считая того досадного момента, что он почему-то имел глупость думать, что маленькая мисс Финли поможет бесплатно. И с чего он так решил? Почти тридцать лет, а какой наивный".
        - Маленькая лгунья.
        Она словно бы очнулась от оцепенения, в котором находилась все это время.
        - Что?.. Что ты сказал?
        - Я сказал, что ты отвратительная маленькая лицемерка. Сказала - соболезнуешь? Ложь. Потому что, если бы тебе действительно было жаль умирающего человека, ты не отказала бы ему в помощи.
        О, Габриэль Хэйс никогда не славился особой деликатностью и щепетильностью в выборе выражений!
        Запас кислорода в легких уменьшался с каждым словом грубияна с дымчато-зелеными глазами, дыхание ее участилось, а сердце колотилось о грудную клетку как сумасшедшее.
        В его присутствии кухня сузилась до неприлично маленьких размеров.
        - Отказала? А кто помог мне и моему брату Крису? Никто. Думаешь, я не просила Макса Сороса о помощи? Просила. Я звонила ему на работу из банкомата, пока не кончились деньги, а его секретарь все не связывал меня с ним. За всю жизнь мистер Сорос ни разу не позвонил мне, не спросил, как я живу. Не переживай, я сейчас не стану плакать и рассказывать, во что превратился мой дом, когда Крис попал в больницу, а мама ушла, не стану пугать тебя страшными историями. Просто, я хочу, чтобы ты знал, что мистер Сорос сам вычеркнул меня из своей жизни. Хотя нет, не так, в его жизни никогда не было место замарашке с улицы, которую он пьяным заделал танцовщице в клубе. Простите еще раз, я не хотела ранить вашу трепетную душу грубостью, просто я не слишком сильна в бизнесе. Это что какой-то новый тренд в торговле - покупаем даром? Или что конкретно вам не нравится, мистер Хэйс? У вас есть то, что нужно мне, у меня то, что нужно вам, так в чем же дело? Разве услуга за услугу - это не основной принцип бизнеса? - наивно округлив глаза, Кэндис вскинула головку.
        Тень насмешки скользнула по его лицу.
        - Твоя плоть за бумажки, на которые невозможно ничего купить? Поверь, бартер в твоем случае не лучший вариант.
        "Моя плоть в обмен... - до чего же оскорбительно звучит из его уст. Легкая смена интонации, и какой омерзительный эффект".
        - Впрочем, каким бы не был ваш ответ, у мистера Сороса полно денег, не думаю, что я - его последний шанс, - как можно вежливее сказала она.
        - Да, мисс Финли, а вас, оказывается, не упрекнешь в излишнем добросердечии. Но ты абсолютно права, в мире еще не перевелись бескорыстные люди, - ухмыльнулся он. - Я тут вот о чем подумал... Может, твой отец и несчастливое детство в трущобах тут совершенно не при чем? - его гипнотический голос мысленно возвращал ее в прошлое, где ему вторил сонм чужих голосов швыряющих подобные отвратительные слова ей в лицо. Габриэль наступал на и говорил, а она качала головой, мысленно пытаясь сбросить путы сковавшие сознание. - Может, это между нами? Меня проучить хочешь? Может быть, своим отказом ты мстишь мне? Так кого из нас двоих ты наказать хочешь, а, Кэндис? - "Обоих!.." - хотелось в припадке ярости выкрикнуть ей; в душе все бурлило и клокотало, словно лава в жерле вулкана, кулачки сжимались и разжимались в бессильной злобе. О, если бы она не боялась получить сдачи, она без сомнения пустила бы в ход кулаки! - Мне, - глаза его сузились. - Ты мстишь мне. За что? За то, что я сделал или за то, чего не делал? Скажи.... - Кэндис и пальцем не пошевелила, когда Габриэль Хэйс шагнув ей навстречу сократил и без того микроскопическое расстояние между ними, и обхватив пальцами ее подбородок, заставил поднять голову и посмотреть в его змеиные глаза.
        - Так что, будем ругаться или договариваться, мистер Хэйс? - очаровательно улыбаясь, деловито поинтересовалась она.
       
       
       
        "Эти коварные маленькие сучки, точно родные дочки Макса!.. Конечно, тот образцовым отцом не был, но эти два чудовища! Они точно сестры. И совершенно точно дочери своего папаши!"
        "Сделка, заключенная в ультимативном тоне? Ему это неинтересно! В конце концов, на Кэндис Финли не сошелся клином белый свет!.. " - думал разъяренный мужчина, усаживаясь в обитый белой кожей салон своего авто. Сделка была выгодной, Габриэля тяготило лишь попранное самомнение. - Правильно было с его стороны - ответить отказом! И он молодец...
        ... был бы. Если бы так поступил.
        А так... Он, конечно, самый болванистый болван на земле. Какого черта он согласился, когда надо было швырнуть ее на стол или на пол... какая к черту разница? А затем проковырять ножичком дырочку в шейке и нацедить с нее крови самому? Или предаться самому разнузданному разврату, на который только способно воображение? Разумеется, вовсе не потому, что жаждет ее до безумия, а с целью снятия напряжения, накопившегося за последние дни. Хорошо, что он не поддался эмоциям, - думал Габриэль, сатанея от осознания того факта, что какая-то бабенка, пусть и хорошенькая имеет над ним власть. Он уже открыл было дверцу машины, намереваясь вернуться, и высказать Кэндис Финли, что Макс Сорос не нуждается в алчном милосердии, но почему-то не сделал этого, решив, что месть - блюдо, которое подается холодным.
        Она придет в его объятья, даже если ему придется выкупить ее тело по крупицам, по молекулам! Кровь. Плоть. Волосы и зубы. Он купит все. В какую бы сумму эта сделка ему не обошлась. Он купит ее! Купит, и проучит!
       
       
       
        После ухода Габриэля Хэйса, Кэндис испытала двойственное сладко-горькое чувство победы - поражения. Он спасал ее, унижал и он же дарил ей счастье, а потом разбил сердце... Так какой же ты настоящий, Габриэль Хэйс? И какая я сама? Может, все мои чувства, лишь глупое желание маленькой девочки о том, чтобы мечты сбывались? А ее ультиматум, что это? Вендетта? Пляска на крови или возможность спасти брата? Есть ли оправдание подобной жестокости? Когда-то она сама была в подобной ситуации. Что, если Максимилиан Сорос не найдет подходящего донора и умрет? Будет ли она виновата в его смерти? Целый поток бурных противоречивых сильных эмоций захлестнул ее с головой, и Кэндис осела на мраморный пол, потому что ноги больше не держали ее.
        Чарли явился, как и всегда - не вовремя, и по его лицу было видно, что разговор простым не будет.
        - Ты, что всерьез отказала Хэйсу? - начал он с места в карьер. И только сейчас она заметила свежую гематому под глазом.
        - Что у тебя с лицом? Это что, свежий синяк?
        - Речь не обо мне, - отмахнулся брат от протянутой руки. - И, да, я чисто случайно подслушал ваш разговор.
        - Это аморально.
        - Согласен. Но я думал, ты не осознаешь насколько низко торговаться с умирающим стариком. - Чарли упорно называл мистера Сороса, мужчину в самом расцвете лет, стариком. - Надеюсь, ты не думала, что торгуешься с Хэйсом, потому что это не так, ведь блондину от твоего отказа не холодно не жарко. Знаешь что, Ворона? Ты разочаровываешь меня!
        - Я вообще-то о тебе беспокоилась!
        Чарли был непримирим.
        - Стоп, стоп, стоп!.. Старик ждать не может, у него на счету каждая минута, а ты ведешь себя как расчетливая сука, коей ты, позволь тебе напомнить, не являешься! Я разочарован твоей мелочность и подлостью, понимаешь? Знаешь, а я ведь всерьез думал, что ты просто решила припугнуть Хэйса, а ты, оказывается, серьезно?.. Ты действительно хочешь уложить старика в гроб?
        Габриэль был груб, Чарли был груб, а кто был с ней ласков? И пусть ей слышать гадости не впервой, она вдруг взорвалась:
        - Хватит, Чарли, ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Ты многого не помнишь, а еще большего не знаешь! И прежде чем судить меня и твердить, ах, как это аморально, я-то уж точно так бы не поступил, подумай, а если бы тебе выпал шанс отплатить обидчику той же монетой? Что сделал бы ты на моем месте? Проявил благородство? Не думаю.
        - Тогда к чему вообще торговаться и требовать какие-то чеки? Сказала бы сразу, что будешь рада смерти старика, да и все.
        - Я не могу допустить, чтобы ты сел в тюрьму.
        - Ой, вот только не надо прикрывать свою вендетту заботой обо мне. Знаешь что? В итоге, ты убьёшь нас обоих: меня - своей заботой, его - своими торгами. Хорошо бы старик отказался идти на сделку, взял бы да помер. Будет тебе урок впредь, потому что нельзя ставить на кон жизни. Нельзя, никогда и никому.
       
       
       
       

 

       
        Неделю спустя
       
       
        Споткнувшись об чью-то обувь в коридоре, она едва не ввалилась в гостиную головой вниз, чудом удержав равновесие. Грохоту вторил женский вскрик откуда-то из-за дивана, а затем - приглушенное проклятье. В сумерках, нагие тела метались по комнате, в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.
        - Проклятье! Кэндис, не смотри! Отвернись! - Чарли совсем не по-джентльменски вырвал из рук любовницы плед, которым та прикрывалась, и закутался в него сам. Подружке же пришлось прикрывать прелести крохотной подушечкой в виде бархатного сердечка. Голопопые скромняшки. Так мило. "Боженька, почему она должна была это увидеть? Неужели нельзя было явиться домой позже?.. Или раньше? А лучше вообще, завтра! Где та кнопочку, которой стирают память? Р-р-раз.... И все! Эх, жаль, нет такой... ", - собрав разбросанный гардероб, Кэндис протянула ворох одежды владелице, сидящей на диване в позе мумии. Вблизи, та оказалась несколько старше - лет сорока, каре до плеч, ухоженная и прекрасно выглядящая.
        - Я вызову такси, - голос прозвучал довольно вежливо, а просьба безапелляционно. Как раз так, как она и хотела.
        Вместо ответа, дама метнула гневный взгляд на молчаливого Чарли, который выглядел куда более расстроенным, чем женщины.
        - Кто она такая? Она что не уйдет?
        - Боюсь, что нет, - угрюмо отозвался Чарли, и терпенье ухоженной блондинки лопнуло.
        - Да кто ты вообще такая? - чисто формально обратилась она к Кэндис. - Кто она такая? - ультиматум к Чарли. - Скажи, пусть убирается немедленно!
        - Не могу. Она тут живет.
        Краска смущения залила лицо и шею блондинки.
        - Ну, ты и козел!.. - поднявшись во весь рост, она принялась торопливо одеваться.
        "Оп, еще одна голая попа, - Кэндис отвернулась исключительно из вежливости. - И что с того? Пять минут назад тут голыми ягодицами сверкал родной брат, - она потерла кулачком глаза, подсознательно желая изгнать воспоминание. - Да, она слышала намеки о том, что Чарли, дескать, Альфонс... но, но... Дескать? Да он самый настоящий Альфонс и есть! - глаза видели, а мозг признавать отказывался. - Нет, не готова она к такому зрелищу".
        Женщина обулась, и, сунув разорванные трусики в сумочку, решительно двинулась на выход. Кэндис, стоящая на входе, вежливо придержала для нее дверь. И тут случилось неожиданное, непрошеная гостья проявила что-то вроде пресловутой женской солидарности.
        - Не нужно вызывать такси, я сама за рулем, - миролюбиво сказала она. - Что касается этого мудака... - метнув на любовника яростный взгляд, дама сочувственно улыбнулась. - Поверьте моему опыту: у этого мальчишки черное сердце - такого не исправить! Таких только кастрировать, как котов. Если надумаете развестись, вот моя визитка. Я возьмусь за дело бесплатно. Бесплатно, - акцентировала она.
        Поблагодарив за участие, Кэндис проводила гостью, и вернулась обратно в гостиную. Чарли не было здесь.
        Кухню освещал лишь тусклый свет телефонного фонарика лежащего на столе. Зажав сигарету зубами Чарли, голый по пояс, стоял у распахнутого настежь окна, обыскивая косуху в поисках зажигалки. Нашел, прикурил. Теперь она видела в темноте его белесо-синеватый до пояса силуэт, взлохмаченные волосы, и дрожащий красный огонек в его руках.
        Он еще и курит.
        Чарли ощущал неловкость, сестра видела его голым, но оправдываться? Нет, и еще раз - нет. Каждый живет, как ему вздумается. А он уже взрослый мальчик.
        - Так что, ты видела нас?
        Правильней солгать, и не смущать никого правдой.
        - А ты как думаешь? У меня есть глаза, конечно, видела. А если не хочешь, чтобы о твоих сексуальных утехах знали, запирай, черт возьми, дверь! Своей спальни.
        - Тебя не было с самого утра. Вот я и подумал, ты навсегда убралась из моей жизни! - ужасное оправдание.
        - И на радостях, ты тут же закатил пирушку, так? О, не утруждай себя ответом, на самом деле меня это не интересует.
        - Тогда чего тебе надо? Иди спать!.. - огрызнулся он. Она не шелохнулась, продолжая стоять с идеально ровной спиной. Чарли резко вскинул голову, осененный догадкой. - А-а... контролируешь меня... Серьезно? Думаешь, я побегу за ней вслед? Хорошего же ты обо мне мнения, сестричка.
        - Ну да. Так-то у меня совершенно нет повода.
        - Ну, валяй, заводи свою проповедь, - он замолчал, с наслаждением выпуская изо рта клубы едкого сладковатого дыма. - Молчишь? А ты не молчи. Спрашивай, что хочешь знать, и закроем тему.
        Кэндис кусала губы.
        - У меня просто нет слов, одни эмоции! Да и те... негативные.
        Чарли забавляло то, как сестра борется с собой, пытаясь сдержаться и не наговорить лишнего. Он не знал, какой черт его дергал, вывести Кэндис на эмоции, но остановиться уже не мог.
        - Зачем? Почему? Чего тебе не хватало, Чарли?
        - Хочешь, наверное, услышать, историю о том, как отчим отбирал деньги, которые вы с Крисом присылали мне? Что я голодал и попрошайничал на улице? - странноватая блуждающая улыбка кривила его бледные губы. В тусклом искусственном свете, черты лица Чарли заострились, глаза казались стекляшками в серо-голубых тонах, а сам он напоминал ходячего мертвеца. - А может рассказать, как отчим бил и насиловал меня? - отхлынувшая кровь придала ее лицу восковой эффект, а Чарли, словно бы не замечая этого, продолжил. - Такую историю ты хочешь? - запрокинув голову, он желчно расхохотался. Вторя его надсадному смеху в распахнутое окно подвывая, лаял ротвейлер, а Кэндис казалось, что она сейчас свалится замертво, сраженная сердечным приступом. "Нет, нет, Господи, нет! Не может быть, нет! Он все врет, врет, врет!.." - выстукивала кровь в ее мозгу. А Чарли все смеялся.
        А затем умолк, просто курил, пуская дым кольцами.
        - Очень жаль, потому что у меня нет таковой. Я просто сын своей матери, иного оправдания своим порокам у меня нет. Да, я хочу жить, наслаждаясь жизнью, а не вкалывать как проклятый с утра до ночи, гордясь тем, что пусть я и нищий неудачник, но моя моральная составляющая держит планку. Кому вообще, какое дело до нравственности, когда на кону стоит мотоцикл?
        - Что серьезно, мотоцикл?
        Чарли устало отмахнулся.
        - Да, и это я скажу тебе очень клевый байк. Что уж тут поделать, если помимо внешности у меня достоинств и талантов нет? Что, что опять не так? Ты же не осуждаешь певца, который продает билеты на свои концерты? Или футболиста, который отказывается бегать бесплатно? - клацнув зубами из тьмы на свет, мелькнула пасть ощеренная зубами. Услышав истошный крик сестры, Чарли отскочил в сторону, выронив сигарету изо рта. Стол заходил ходуном, загремели кружки, и волчком закрутились на полу. - Твою мать! - потерев ушибленный бок, он рванулся к окну, едва не опрокинув сестру, стоящую на пути. - Мерзкая тварь! - перевесился он через подоконник. - Заткнись, заткнись! - срывался его голос на хрип. А ротвейлер, щелкая зубами, подскакивал на месте, беснуясь под окном. Вцепившись в плечо, Кэндис дергала, тянула брата назад.
        - Угомонись, хватит! Залезь обратно, пока собака не разодрала тебе лицо! - она втянула его обратно. Он тяжело дышал, сотрясаясь и дрожа всем телом, на скулах ходили желваки, а взгляд был не человеческий, а по-звериному дикий.
        - А ведь и точно, - пробормотал он, и, оттолкнув сестру, пошатываясь, покинул кухню.
        "Насиловал? Шутка, шутка, это шутка. Сволочь! Зачем? Зачем он сейчас все это сказал? Отвлечь внимание? Знает ли он, что она готова бежать и перегрызть отчиму артерию зубами? Господи, прости!.. А что... если он сказал правду? Исключено. Джил рассказала бы, ведь она ей платила за информацию! Джил не могла не знать, верно? А если бы знала, то непременно сказала бы! Сказала бы, ведь так? Нет, Барак опустившийся алкаш и бездельник, но изнасилования ребенка? Нет, это исключено. Тогда зачем? Зачем Чарли сказал ей все это?
       
       
       
       

 

       
        За последние дни, Кэндис стала сверхчувствительной, слезы лились сами собой, словно бы очищая душу от накопленной годами боли. В последнее время она очень много плакала. Куда больше, чем за всю предыдущую жизнь.
        Она пила молоко микроскопическими глоточками, опухшие глаза уже не различали очертаний предметов, слезы, прокладывая горько-соленые бороздки, стекали от уголков глаз к подбородку, капая прямо в стакан - Кэндис даже не утирала их. Какая разница, кому в этом мире вообще есть дело до ее проблем? Кто увидит ее среди ночи? А никто. Ненужная, никчемная неудачница плачет глубокой ночью в убогой лачуге на окраине, кому это интересно? Неожиданно трель телефонного звонка разорвала темноту ночи.
        Кто звонит глубокой ночью с хорошими новостями?
        Детский голосок в трубке был тих и неузнаваем: несколько секунд в трубке слышались лишь дыханье и всхлипы. Кто-то на другом конце провода был также одинок и беззащитен, как и она, этой ночью.
        Кэндис понятия не имела, как удалось опознать звонившего без слов. Наверное, это и есть чутье.
        - Сара, детка, не плачь, - успокаивающе шептала она, - я сейчас приеду.
        Рыданья стали громче и горше. Несчастная малышка захлебывалась от рыданий, а Кэндис бегая по дому в поисках куртки, сходила с ума от безысходности. Что там происходит, почему дети так отчаянно орут в трубку?
        - Это Джейсон, мисс Финли, - телефон сменил абонента. - Приезжайте скорее.... Папа.... У него бензопила. Он сейчас убьёт маму! Порубит ее на кусочки!.. - стараясь говорить как можно спокойней, Кэндис велела детям покинуть дом и куда-нибудь спрятаться, схватила с тумбочки ключи, и выбежала на улицу в чем была.
        Она ехала с существенным превышением скорости, до сих пор слыша рыданья и просьбы о помощи. Обычно стойкий мальчик захлебывался слезами и не смог внятно объяснить ситуацию, он просто, как заведенный повторял одно и то же: "Пожалуйста,... приезжайте скорее".
       
       
       
        Сразу после звонка Кэндис вызвала полицию. За последние годы, она привыкла жить как приличные люди, отождествляя полицию с безопасностью и экстренной помощью, а не с угрозой.
        Полиция отреагировала быстро. На вызов примчалось сразу пять машин с сиренами. Проблесковые маячки осветили все вокруг, словно огни рождественской елки. Вот только елку, в отличие от машин экстренных служб Джейсону, стоящему на крыльце и прижимающему к себе четырехлетнюю сестричку, доводилось видеть только в кино и на витринах магазинов.
       
       
       
        Когда Чарли очнулся, в первый момент показалось, что он ослеп, такая вокруг царила тьма. Помещение было пропитано перегаром и сладковатым дымком марихуаны, в углу, кто-то тихонько повизгивал... или похрапывал. Звуки терялись и тонули в окутанном дурманом сознании. Он в плену? - паника трансформировалась в мысль.- Склеп? Матерь божья, как он здесь очутился? На столе среди объедков, в тусклом отражении пустой бутылки, он увидел очертания незнакомца. Кто этот, странный тип с одутловатым лицом и пустыми глазами? Это же не он? Он не может таким быть.
        Дурнота подступила к горлу, согнув Чарли пополам.
        - Выпей еще.
        Спазм когтистой лапой сжал ему горло в тиски, и желудок сжался, грозя отправить съеденное прямо на пол.
        - Убери! - трясущейся рукой он оттолкнул стакан, протянутый чей-то заботливой рукой. - Я хочу на воздух. Хочу, мать его... домой! Домой хочу!.. - Чарли был незнаком этот сиплый голос. Это не он пищит как евнух. Нет, это не его голос. Не его жизнь. Может быть, он проснулся кем-то другим? Может, это этот кто-то другой пытается сейчас выбраться откуда-то изнутри?
        Отовсюду звучал сонм голосов от людей, чьих лиц он не опознавал, комната шаталась и плыла в клубах красноватого тумана.
        - Эй, Чарли, выпей еще, станет легче!..
        - Ты что, вдруг вспомнил, что школьная суперзвезда по теннису?
        - Расступитесь! - орал он, зажав ладонями уши. - Короче ребята, наши пути разошлись. Всего вам хорошего!.. Забудьте мой адрес и телефон - вычеркните воспоминания обо мне из своей жизни навсегда, как будто бы я умер! А если, вдруг, заметите на улице, заклинаю.... Христом Богом прошу, отвернитесь и сделайте вид, что мы незнакомы! - кто-то пытался задержать его, преградить дорогу к выходу, но Чарли шел напролом; расшвыривая возникающих ниоткуда расплывчатые силуэты людей, лиц которых он не различал.
        Он даже не помнил, как добрался до дому.
        Из тьмы материализовалось Нечто, и с глухим рычанием бросилось в атаку. Адское порождение кошмаров. Существо казалось мифическим порождением кошмаров, а укусы его - реальными; мощные челюсти вцепились в руку, терзая плоть, дробя хрящи и раздирая кожу в лоскуты. Нож материализовался в его руке сам по себе, и Чарли окатило волной теплой крови. Момент, когда Чудовище оставило его в покое, память не сохранила.
        Рука, словно плеть, бессильно повисла вдоль туловища, а с кончиков пальцев прямо на паркет сочилась теплая жидкость. Чарли вытер окровавленную руку о футболку, но кровотечение по-прежнему было обильным.
        - М-да, возможно потом придется наложить пару швов, - поморщившись, пробормотал он.
        Обмотав поврежденную конечность грязной футболкой, он достал из тайника бутылку дешевого кукурузного рома дополз до дивана, где и уснул мертвецким сном в луже собственной крови. Перед тем, как провалиться в сон, он подумал: "Странно, а ведь боли нет".
       
       
       
        Он шел на женский крик, стекла хрустели под лаковыми туфлями.
        Первое, что бросилось Габриэлю в глаза - иступлено крестящаяся экономка: она стояла посреди объедков, осколков стекла и пластиковой посуды валяющейся прямо на ковре, и, как гусыня, вытянув шею, заглядывала за диван.
        На полу, уткнувшись носом в ковер, лежала юная кудрявая шатенка, вероятно не старше шестнадцати. Колготки и трусы ее были спущены до самых щиколоток, а бедра - перепачканы беловатой полупрозрачной жидкостью. Изгиб ее локтя, испещрили красные точки, напоминающие следы от игл, бередя нехорошие подозрения. Даже беглый осмотр, не оставлял сомнений - девчонка под кайфом, и имела физическую близость с мужчиной. Вероятно, не с одним.
        Ева конечно чудовище, но изнасиловать девицу она не могла.
        Присев рядом с полуобнаженным телом на корточки, Габриэль осторожно прижал пальцы к шее, считая пульс. Девица в отключке. Явно требовалась помощь врача.
        - Вызывай полицию, Рамони, - услышал Габриэль за спиной глухой, надломленный голос хозяина дома.
        - И скорую помощь, - добавил Габриэль, переглянувшись с Максом Соросом, чье усталое лицо казалось почти землисто-серым в свете одинокого торшера. Макс сильно сдал за эти недели, превратившись из мужчины полного сил в усталого старика с потухшим взглядом.
        Спустя полчаса приехали спецслужбы и мать девушки.
        Мать подавать заявление в полицию наотрез отказалась, что удивило мужчин.
        - Молодежь, она вся сейчас такая, - горестно поведала женщина Максу Соросу. - Беспорядочный секс - реалии сегодняшнего дня. Что, если моя девочка принимала какие-нибудь запрещенные препараты, что с ней тогда будет? Анна хорошая, вдруг ее накажут? А она, ведь в целом неплохая девочка, просто глупенькая. Нет, не стану я подавать заявление.
        Макс равнодушно выслушивал оправдания матери, а Габриэль отвернулся. - Пусть все пожинают плоды: юная наркоманка, которой попользовались и за ненадобностью вышвырнули; подонки, которые проведут лучшие годы за решеткой. И родители, потратившие десятилетия, взращивая вот такой вот биомусор.
        Отступив назад, Габриэль скрылся в сумраке коридора. Ворсистый ковер глушил его шаги.
        Ева сидела в кровати, уткнувшись в монитор ноутбука. Ее пальцы вдохновенно порхали над клавиатурой, а взгляд был устремлен в монитор ноутбука, тусклый мерцающий свет озарял ее лицо, придавая ему зловещий вид.
        Габриэль с силой захлопнул крышку компьютера, едва не защемив ей пальцы.
        - Игры взрослые. А ответственность почему-то детская, некий диссонанс, не находишь, дорогая?
        Ева медленно подняла голову, и посмотрела на того, кто так бесцеремонно вторгся в ее владения.
        Своеобразный стеклянный блеск ее глаз насторожил Габриэля. Увы, это не алкоголь.
        - А-а, ты, наверное, о шлюшке Анне Митчелл? Она мечтала прославиться, и, кажется, ей это удалось. Через мгновенье она обретет заслуженную славу, - произнесла она. - Хорошая идея вынести тему на суд общественности, не так ли?
        Улыбка на мертвенно-бледном лице показалась ему жуткой.
        Заметив флэшку, Габриэль молниеносно выдернул ее из гнезда, отчетливо осознавая, что уже поздно - фото уже в сети, распространяются с угрожающей скоростью, словно вирус по крови. И сделать ничего нельзя, можно только наслаждаться устроенным переполохом. Его поразила злоба, светящаяся в глазах Ева. - Неужели возможно вот так сильно ненавидеть человека? Можно ли ее вопиющие поступки оправдать наркоманией, или это чудовище и есть Ева Сорос?
        - По-моему идея, без ложной скромности, просто замечательная, - к удивлению Евы, поддержал Габриэль ее. - Выложить в сеть доказательства преступления. Знаешь, я не большой поклонник твоей логики, но.... Сегодня, ты действительно можешь гордиться собой.
        - Я человек, внутри которого пусто темно и страшно. Я почти не устаю. Ничем не болею, может, я и не человек вовсе? Сколько может прожить оболочка?
        - Ты пьяна или под кайфом?
        - Ага.... Покайфуем вместе?
        Вместо ответа Габриэль охотно намотал бы на ее шею шнур от ноутбука и задушил бы ее.
        - Справедливость. Возмездие для виновных. Ох.... Мы живем по законам Люцифера, может, этот мир и есть ад?
        Габриэль посмотрел на нее с плохо скрываемым презрением.
        - Останься со мной.... - попросила Ева почти любезно, схватив его за запястье.
        Когда она коснулась его, Габриэль испытал острый приступ омерзения. Ему захотелось рывком высвободиться из рук Евы, но вместо этого, он просто окинул девушку презрительным взглядом.
        - После тебя простыни нужно просто сжигать, - высвободив ладонь, из ее пальцев, он вышел.
        Когда в коридоре стих звук его шагов, Ева перевела задумчивый взгляд на дверь.
        - Намекаешь на некую неразборчивость в сексуальных связях, Габриэль? Хм.... - она призадумалась. - Может быть. А может, я просто не желаю быть одной?.. Знаешь, мне хватает одиночества в моей душе, чтобы еще ночи коротать в холодной постели.
       
       
       
        Бегущая навстречу пикапу Джил, освещенная светом фар, напоминала психопатку, сбежавшую из клиники. Перепачканная землей и кровью, она сгибалась пополам, а распрямившись, визжала, то и дело, вцепляясь скрюченными пальцами себе в лохмы. Ее водянистый, заплывший глаз выглядел жутко, нос был перебит, лицо представляло собой этюд в сине-багровых тонах.
        - Зачем ты их вызвала? Ты понимаешь, что упекла Джона в тюрьму? Кто тебя просил? - набросилась она на Кэндис сразу, как только последний полицейский автомобиль скрылся за поворотом. Джона Дайсона увезли незадолго до ее приезда.
        - Чья это халупа, Джил? - Кэндис подняла глаза туда, где в тусклом свете прижавшись, друг к другу, за истерикой матери следили два перепуганных личика. Но та не отвечала, вереща и заламывая руки, она носилась по двору, пугая собственных детей и раздражая соседей, которые то и дело просили ее заткнуться, швыряя всем, что подвернется под руку.
        - Джона. Это дом Джона, тут вообще все принадлежит Джону! Да о чем ты вообще толкуешь? - ревела она. - Его не посадят! Понимаешь, не посадят?! Когда он выйдет, а он непременно выйдет, он меня убьёт! Убьёт! Понимаешь, какая несправедливость, виновата ты, а умру я! Я!!!
        - Прекрати рыдать, а то, клянусь, дам тебе оплеуху!..
        Джил подобралась, но плакать не перестала. Зажав рот руками, она гасила крики отчаянья. Она была столь испугана, что не ощущала даже боли от побоев.
        Кэндис пошарила в заднем кармане джинсов, и, найдя связку ключей, протянула ее Джил.
        - Уезжай. Сейчас.
        - Ты в своем уме?.. Как я могу все бросить?
        - Бросить что? С чем ты конкретно ты не можешь расстаться, Джиллиан Клинтон? С мужиком, превратившим в ад твою собственную жизнь и жизнь твоих детей? С имуществом, которого у тебя нет? С воспоминаниями, которые кошмарами останутся на всю оставшуюся жизнь? С чем конкретно тебе жалко расстаться?
        Джил с силой толкнула Кэндис в грудь.
        - На что я буду жить, ты об этом подумала? - она не говорила, а орала во весь голос, да так, что лаяли собаки, а соседи вновь принялись ругаться, распахивая то тут, то там окна. - Ты говоришь, я не думаю о детях, а я как раз о них и думаю. Чем я буду их кормить? Ты об этом подумала?
        - Найди работу, - Джил в таком ужасе уставилась на нее, будто бы ей посоветовали спрыгнуть со скалы в бушующий океан. - А как, по-твоему, живут люди?
        Круглые коровьи от ужаса глаза Джил буквально прожигали насквозь.
        - Господи, Кэндис, а что, если у меня ничего не выйдет?
        - А ты попробуй, начни жизнь с чистого листа. Возьми себя в руки, и начни, наконец, бороться.
        - Разве не знаешь, что убежать из ада невозможно? Это неизбежно. Как смерть. Я могу вечность просидеть в этой помойке, а могу бежать на край света - неважно, потому что этот ад всегда будет со мной... с нами. Разве ты не помнишь, где мы родились?
        - Я не могу вечно плакать о том, что мое детство было несчастливым, а мечты не сбылись. Пусть в сердце навсегда останется ветхий дом, пьющий отчим и сбежавшая мать, но нужно двигаться дальше, Джил, нам обеим.
        - Наши родители испоганили нам жизнь.
        - Только прошлое. А будущее... оно в наших руках.
        Еще минуту женщины стояли молча, Кэндис - погруженная в собственные размышления, Джил - обдумывая открывающуюся перед ней перспективу. Страх встретиться с разъяренным сожителем был силен, страх, быть выброшенной в большую жизнь с двумя малолетними детьми на руках был еще сильнее, но присущий человеку от рождения инстинкт выживания постепенно брал свое, Кэндис видела, что Джил уже не считает побег такой уж трагедией. Сейчас, когда трудности связанные с переездом, поиском работы, были еще далеки, Джил преисполнилась мужеством, и решилась порвать с прошлым.
        - Как думаешь, если я присвою все денежки Джона, это будет считаться воровством? - спросила она.
        - Я? Думаю, это вполне можно считать компенсацией за прожитые в аду годы.
        - О нет, Кэндис, этих денег недостаточно. Слушай, помоги мне собрать шмотки, ладно?
        - Да-да, хорошо, хорошо! - убрав выбившиеся пряди, Кэндис осмотрелась. - Беги в дом, собирай только все самое необходимое: документы, ценности, вещи... только быстро. Ну, давай же, делай! - она чуть подтолкнула растерянную, ходящую на ватных ногах Джил. Сборы не заняли много времени, все четверо бегали по дому, собирая все подряд: Джил искала заначки сожителя, Сара бегала за ней по пятам, а Кэндис и Джейсон собирали вещи - как и все дети бедняков, брат и сестра не были избалованы изобилием, все их вещи уместились в один черный пластиковый пакет. Пока Джил перепроверяла документы и ценности, Кэндис бережно уложила задремавшую крошку Сару на заднее сиденье, и, наказав Джейсону беречь сестренку, захлопнула дверцу машины.
        Мальчик приложил растопыренную ладошку к запотевшему стеклу, в немом прощании с той, которая подарила им шанс на спасение. И пусть впереди дорога, и никто с уверенностью не мог сказать, куда она приведет, у них был шанс, прожить жизнь отличную от той жизни, которую прожили их родители. Шанс вырваться из болота и грязи, в которой они имели несчастье родиться.... Мир такой большой, а дорога так нелегка и далека.... Но не предопределена.... - в свои девять Джейсон мыслил не по-детски.
        Кэндис и Джил практически не разговаривали, говорить им было некогда, да и, в общем-то, не о чем. Ни слезливых прощений, ни обещаний писать, звонить, и слать открытки на день рожденья. Ничего. Полчаса сборов и пара дежурных фраз, лишенных всякого смысла.
        - Дай мне знать, как устроишься, - дежурная просьба от Кэндис.
        - Может быть, когда-нибудь, позвоню тебе, и даже приглашу на пикник, - ответ Джил заглушил стрекот работающего мотора. А затем она сказала слова, навсегда отпечатавшиеся в памяти Кэндис. - Наверное, когда-то давным-давно наша мамаша точно также села в свой Порше, и покинула этот проклятый город.
        - Джил....
        - Да? - Джил стремительно повернулась к Кэндис, в слепой надежде, что та попросит.... Нет, прикажет остаться.
        - Уезжай, а прошлое... оставь в прошлом. Не позволяй им, - Кэндис кивнула в сторону притихших на заднем сидении пикапа детей, - повторить наш с тобой путь. Прощай, и удачи тебе.
        Мигнув на прощанье фарами, автомобиль вывернул на пустынную в этот час дорогу, водитель глядя в зеркало дальнего вида видела, что Кэндис стоит и смотрит вслед: ее силуэт четко вырисовывался на фоне светлеющего неба. Скорее всего, она не плакала. Кэндис вообще никогда не плачет, так с чего бы ей заниматься такими глупостями сегодня? - подумала Джил, и без сожалений посмотрела в лобовое стекло на дорогу. - Отныне нет дороги назад. Только вперед. Вперед в счастливое будущее!
        Кэндис еще долго смотрела им вслед, прокручивая в голове события ушедшего дня, словно кадры старого черно-белого фильма: последнее "Прощай..." Джейсона, неуверенность и надежда, читающиеся в глазах Джил, умиротворенное личико малышки Сары прильнувшей к медведю, они только что ушли из ее жизни, словно какой-то фильм подошел к концу. Старый и печальный фильм, так похожий на собственную историю жизни. Вот только теперь, надеялась Кэндис, у этой так часто повторяющейся истории будет другой финал... счастливый.
        Улыбнувшись собственным мыслям, Кэндис побрела вдоль дороги в сторону светлеющего рассвета.
        Тонкий серп месяца, утопая в предрассветном тумане, едва виднелся над верхушками деревьев. А прямо над ним необыкновенно ярко сияла звезда - что Кэндис сочла хорошим предзнаменованием для себя и для Джил.
       
       
       
        Затухая, сердце билось все реже и тише, тише, тише... Ему снился странный сон, как будто бы он умер во сне.
        В память врезался чей-то крик. Чарли крутил головой в поисках источника звука, вокруг все было серым, бесцветным. Он скучал по краскам в этом черно-белом мире, где все было мертвым. Он безошибочно читал печаль на серых от горя лицах людей, пришедших проститься с ним. Он видел, как в темноте надсадно плачет Крис, обхватив голову мощными руками, один, в пустой комнате. Так плачут одинокие люди, не привыкшие к сочувствию и не рассчитывающие на утешение. Звуки, которые издавал старший брат, были сродни отвратительному лязгу металла, причиняя физическую боль! Как будто сотни ножей втыкались в его тело... эта боль выворачивала наизнанку...
        Он хотел, но никак не мог проснуться.
        Он видел, как по пустынной улице в густых фиолетовых сумерках, бредет одинокая хрупкая фигурка, съёжившаяся в маленький комочек боли: черное пальто, как с чужого плеча. Она просто стояла и мерзла глядя на бескрайние просторы океана. Он стоял прямо за ней, он вдруг вспомнил, как сильно сестра любит океан.
        - Кэндис, - тихонько позвал он ее.
        Сильный порыв ветра разметал по лбу волосы, и в этот момент, обернувшись, она подняла на него глаза. На мгновенье показалась, что сестра смотрит прямо ему в глаза. Заплаканный полный отчаянья взгляд угасших глаз врезался в память.
        Он шагнул навстречу, в надежде утешить ту, которую так любил. Шагнул, чтобы в последний раз обнять ее.
        Но схватив лишь пустоту, оказался в потоке слепящего света.
       
       
       
        1 Джим Фикс популярный в Америке автор книг о спортивной ходьбе, гуру здорового образа жизни.
        2 Декстер Морган герой американского телесериала "Декстер", серийный убийца, работающий судебным экспертом по брызгам крови в полиции Майами.
        3 Оле Лукойе герой сказки Г. Х. Андерсена. В основе предание о божестве, усыпляющем малышей, и его старшем брате предвестнике смерти.